Единственная любовь королевы
Шрифт:
«И все же, — писала она, — хотя Франция и не права, причем совершенноне права, я лично очень хочу, как, я уверена, хочет того и мое правительство, чтобы она наконец образумилась и снова заняла свое место среди пяти великих держав… Альберт передает вам привет. Он усердно занимается восточными делами и полностью согласен с моим мнением…»
От этих слов у него стало легко на душе. Дяде Леопольду всегда хотелось, чтобы Альберт имел возможность давать ей советы. Теперь эта возможность у него есть, и, что очень важно, он на ее стороне. Не то, чтобы
Итак, время шло, депеши от премьер-министра и министра иностранных дел продолжали поступать, да и сами они, как и другие министры, частенько наведывались во дворец. Восточный конфликт, углубленный непримиримой позицией Франции, не давал забыть о себе ни на минуту.
— Когда родится дитя, — мрачно пошутила королева, — его следует назвать Турко-Египто.
Стоял ноябрь, и, хотя ребенка ожидали не раньше начала следующего месяца, три врача — сэр Джеймс Кларк, доктор Локок и доктор Блэгден вместе с акушеркой миссис Лилли поселились во дворце. Поскольку барон Штокмар тоже находился в Англии, Альберт попросил его быть наготове, если вдруг в его услугах возникнет необходимость.
За три недели до ожидаемого срока у королевы начались схватки. Несмотря на былые опасения, она оставалась совершенно спокойна. Альберт находился в комнате с докторами, а миссис Лилли с Викторией ломали голову над тем, как избежать криков, неизбежных при такой сильной боли. По мнению королевы, кричать было бы исключительно неприлично, так как в соседней комнате собрались архиепископ Кентерберийский, премьер-министр, лорд Пальмерстон и другие важные министры и именитые джентльмены. Рядом, в отдельной комнате, ожидали ее придворные. Именно открытый характер данной процедуры казался Виктории несколько постыдным, однако это-то и придало ей решимости проявить предельную выдержку.
Альберт был рядом. Она ощущала его беспокойство. Милый Альберт, все должно окончиться хорошо, хотя бы ради него.
Ах, если бы родившийся младенец унаследовал красоту отца и — что еще важнее — его добродетели.
Через двенадцать часов после начала схваток ребенок родился на свет. Королева лежала, откинувшись на подушки, измученная, но довольная. Альберт подошел к кровати и взял ее за руку.
— Ну, как ребенок? — спросила она.
— Нормальный, — ответил Альберт.
— Мальчик?
На этот вопрос ответил доктор:
— Это принцесса, Ваше Величество.
Тень разочарования пробежала по лицу Виктории. Но Альберт тепло сжал ей руку.
— Ничего, — сказала она. — Следующий будет принц.
— Моя дорогая, — сказал Альберт. — Не надо огорчаться из-за того, что у нас родилась девочка. Я, наверное, говорю не совсем то, что нужно. Господи, да этот ребенок может стать такой же замечательной королевой, как и ее мать.
— Милый Альберт. Значит, вы не так уж недовольны?
— Я буду доволен, если вы быстро выздоровеете, — сказал Альберт.
Миссис
— Ее Высочество, первая дочь королевы, — объявила она.
Старый герцог Веллингтонский вышел вперед, чтобы взглянуть на младенца.
— Ах, — разочарованно сказал он, — это девочка.
Миссис Лилли не могла скрыть своего презрения.
— Это принцесса, Ваша Светлость, — резко сказала она, ибо ей хотелось, чтобы старый джентльмен не забывал: девочка или мальчик, а кровь одна, и кровь эта королевская.
ПРОЛАЗА ДЖОНС
Малышку решили назвать в честь матери Викторией и добавить следующие имена: Аделаида, Мэри и Луиза. Вдовствующая королева была в восторге, что девочку назвали в ее честь; она так счастлива, призналась она королеве, что испытала благословение материнства. Бедная Аделаида! Как ей всегда хотелось собственного ребенка, но, обладая ангельским характером, она никогда не завидовала ничьему счастью.
— Тетя Аделаида будет баловать ребенка, — сказала Виктория Альберту.
— А мы ей этого не позволим, — ответил Альберт.
Он намеревался быть хорошим отцом, что вовсе не означало во всем потакать отпрыску.
Казалось не совсем удобным, что у девочки такое же имя, как и у ее матери, но этого хотел Альберт. «Восхитительный комплимент», — отозвалась королева. Впрочем, она и сама ничего не имела против, так что малышка и стала Викторией.
— Она как котеночек, — сказала Виктория, и с тех пор малышку стали звать Киской, а иногда, для разнообразия, Кисонькой.
Виктория обнаружила, что, хотя она и с удовольствием носилась когда-то по коридорам Букингемского дворца с детьми Конингемов или с детьми Джона Рассела, самой ей возиться с младенцем не слишком нравится. Она была в восторге, разумеется, что стала матерью и так быстро родила (после бракосочетания прошло всего девять месяцев), но сие вовсе не означало, что она должна теперь проводить в детской все свое время. Она же не тетя Аделаида.
Отыскали кормилицу, мамок и нянек, и баронесса Лецен решила, что детская — и есть то место, где она станет править безраздельно. Виктория доверила ее дорогой Дейзи присматривать за малышкой и вернулась к привычной жизни.
Положение на Востоке улучшилось. При появлении флота союзников Мехемет Али отказался от своих претензий на Сирию и заявил, что готов заключить мир, если его оставят пашой Египта.
— Год завершился очень удачно, — заметила Виктория, обращаясь к Альберту. Кризис закончился, а в детской растет малышка.
Дядя Леопольд торжествовал: Виктория доказала, что она способна рожать здоровых детей. В королевской семье постоянно боялись обратного. У Георга III детей было слишком много, но его сыновья, Георг и Вильгельм, не последовали примеру отца; и вот теперь, в возрасте двадцати одного года, через девять месяцев после бракосочетания, королева родила ребенка. Будут, разумеется, и другие дети, намекал дядя Леопольд в своем письме.