Эффект шимпанзе
Шрифт:
— Не намереваешься ли ты подыгрывать под сюжет? — усмехнулся он.
— Отнюдь. Аналогия была более поверхностная.
— Тогда могу я поинтересоваться, к чему весь этот фарс? Закон жанра требует, чтобы объяснения предшествовали действиям.
Непобедимые синхронно опустили мечи, но пока не убирали их из рук.
— Знаешь, я думал задать тебе тот же вопрос, — ответил Фай. Он, похоже, наслаждался попытками бывшего товарища выкарабкаться из ловушки. Дав ему достаточно времени, чтобы разозлиться от бессмысленности полученного ответа,
— Прежде, чем шутить, удостоверься, что собеседник разбирается в предмете шутки, — прищурился Мун, — Я, например, понятия не имею, о чем речь.
— Ну почему же, — Фай неуклюже изобразил разочарование, — Как иначе ты объяснишь свое присутствие здесь?
— Здесь — это в стране или в этом конкретном месте?
— Оба. Сначала ты обнаруживаешь связь Бостон Динамикс с инцидентом в Милане, а потом и наш маленький секрет. Каким образом?
— Не так быстро. Первый вопрос решили не мы, а Интерпол…
— Строго в момент вашего появления?
— Немного раньше, если быть точным.
— Но почему-то не в предшествующие две недели. Думаешь, есть люди, которых это не настораживает?
— …А для решения второго вопроса нам выдали все данные. Если ваши копы сделали это по ошибке — это их проблемы, а не мои.
— В том-то и дело! Переданные вам записи не совпадают с тем, что хранится в архивах полиции. На каком-то этапе они были подменены.
— Так, может быть, их подменил ваш «маленький секрет»? Почему сразу мы?
— Исключено, — отрезал Фай, — Даже будь это возможно программно, из 1317 нет доступа ни к какой сети. А войти и выйти физически можно только через охрану во главе со мной.
— И все же, не преждевременно ли выводить закономерность из двух слабо связанных событий?
— Не учи меня математике. Будь каждое из этих событий вероятным само по себе — мы могли бы списать все на совпадение. Это не тот случай.
— А на что еще их можно списать?
— Вот именно это я и хочу узнать, — ответил Фай, убрав меч в ножны и скрестив руки на груди.
— Я понимаю, что ответ «без понятия» тебя не удовлетворит, — проговорил Мун, повторив движения противника, словно зеркало. Если точнее, их движения были абсолютно синхронны, так что нельзя утверждать, что кто-то за кем-то повторял.
— …Но что, если другого у меня нет? — закончил предложение Мун.
— Что, если никто кроме меня не выйдет из этой комнаты? — Фай ответил бесстрастно, но почему-то на секунду прервал зрительный контакт.
— Полагаю, ты нарвешься на масштабные неприятности, — ответил Мун, изо всех сил поддерживая самоуверенный вид.
— Если ограничусь вами — да. Но когда мы поймаем всех твоих подчиненных…
— Если поймаете, — усмехнулся Мун.
—
Фай не только имел преимущество в виде грубой силы роботов, но вдобавок оттеснял Муна на его собственном поле — в переговорах. И наслаждался этой ситуацией. Чтобы добавить соли на рану, он спросил:
— Если уж на то пошло… Может, я и впрямь спрашиваю не того человека? Может, стоило сначала притащить сюда того, с чьего появления начались все неприятности?
Он, конечно, подразумевал меня.
Вопрос был риторический. С точки зрения Фая, Мун был загнан в угол и должен был за ограниченное время выложить на стол все свои карты, либо сойтись с ним в заведомо проигрышном бою. Но сам Мун видел ситуацию иначе.
И первым делом он перевернул свои ножны, позволив мечу со звоном упасть на землю. Поднять его из такого положения за разумное время будет невозможно. Кто-то усомнится в тактической обоснованности этого действия, но для меня мотивы командира были прозрачны: бросая оружие, в любом случае бесполезное, он смягчает противника перед реальной атакой.
— Позволь уточнить мотивы твоего любопытства, — проговорил Мун, — Ты хочешь докопаться до истины или, наоборот, сохранить в тайне свои собственные дела?
— А если я откажусь от ответа, ты автоматически предположишь второе? — рассмеялся Фай, — Тогда можешь считать оба варианта верными. И не только их.
— Интересно. То есть, метафора, с которой ты начал, появилась не на пустом месте? Ты сам понимаешь, что делаешь что-то нехорошее?
— Кто мы, чтобы судить, что хорошо и что плохо? В наше время это нетривиальный вопрос даже для нормального человека. Нам ли прикидываться хорошими парнями, после всего, что мы сделали?
— Должно быть, удобно прикрываться прошлым, чтобы ничего не делать в настоящем, — иронично заметил Мун, — Принять уготованную тебе роль и не дергаться.
— Если единственная альтернатива — отрицание реальности, то да, я предпочту эту роль. Она многое мне дает. Но ты, вместо того, чтобы гордиться и пользоваться ей, лезешь в непроходимые дебри, которые нивелируют все твои преимущества. Ты хоть раз видел войну, выигранную без применения силы? Нет, потому что это абсурд с чисто математической точки зрения. Теория игр не допускает такой возможности.
— Потому что определение победы в реальной жизни сложнее, чем в теории. Ты привык рассматривать всю жизнь как игру с нулевой суммой, и я могу понять, почему. Но к чему тебя приведет такое отношение? Предположим даже, что ты никогда не проиграешь. Весь выигрыш в мире — твой. И что ты будешь с ним делать? Сидеть на горе золота и любоваться им? Это чистой воды безумие.
— Ты неправ в отношении моих взглядов, но допустим. А что с тебя? Ты отказываешься признавать, что игры с нулевой суммой вообще существуют. Но проблема в том, что в поговорке «и овцы целы, и волки сыты» есть еще третья часть.