Эфиопские хроники XVIII века
Шрифт:
Глава. На 40-й день отнесли младенца в церковь, дабы принял он крещение [933] , то бишь обновление духом святым. И приял он крещение от руки иерея, и назвали его именем Хайла Микаэль, то бишь именем крестным [934] , каким назван был отец его, дедж-азмач Беньям [935] , и воспитывали в наставлении добром. А когда пришло время учения, отдали его наставнику, и научился он святому Писанию и стал мужем мудрым и разумным во всяком деле и прекрасным видом и нравом. А когда стало ему 13 лет, захотел он охотиться на зверей. Причина же желания его охотиться на зверей [в том, что] прежде охотился и убил слона брат его старший, то бишь Энгеда Эшете [936] . И когда увидел он это и услышал песни [приветственные] [937] , разгневался он гневом сердечным, как гласит Писание, что бывает гнев и праведный: так разгневался Самуил Израильтянин, когда услышал, что сказал Наас Аммонитянин отдать ему как подать правый глаз каждого; и тогда разгневался Саул, и взял он пару волов, и рассек их на части, и послал ко всем чадам Израиля, объявляя, что у того, кто не последует тогда за Саулом, и Самуилом, и Авениром, будет расхищено имение и разорен дом. И тогда убил он язычников (ср. I Книга царств 11). Саул — это Хайла Микаэль, наученный битве сызмальства; Наас Аммонитянин — это слон; Авенир — это Кунди, дружинник его любимый; а Самуил — это князь, воспитавший его.
933
См.коммент. 112 к «Истории царя царей Адьям Сагада и царицы Берхан Могаса».
934
Эфиопы
935
Дедж-азмач Беньям (эфиопское сокращение от имени Вениамин), имевший крестное имя Хайла Микаэль, не был, разумеется, отцом младенца, а был просто его старшим родственником.
936
Эфиопы не имеют фамилий, и в полном имени человека сначала следует его собственное имя, а затем имя его отца. Энгеда — это имя старшего брата Хайла Микаэля, а Эшете — имя его отца. Впрочем, в Гондаре иногда имя отца ставили перед собственным именем человека.
937
При торжественном возвращении знатного человека из большой охотничьей экспедиции его вступление в город сопровождалось песнями и плясками как встречающих домочадцев, так и всей городской толпы, которая радовалась такому развлечению. Восхваляли, разумеется, главу и хозяина экспедиции и пели ему величальные песни. Этой-то торжественной встрече своего старшего брата и позавидовал Хайла Микаэль.
А еще подобен он Давиду, отцу своему, что породил его по плоти [938] . Ибо Давид разгневался духом, когда услышал поношения Голиафовы, говорившего: «Дайте мне одного человека; если сможет он убить меня, мы будем вам рабами; а если я смогу убить его, вы будете нам рабами». И убил он Голиафа-исполина и взял меч от бедра его (ср. I Книга царств 17). Давид — это Хайла Микаэль, что возмужал прежде срока, ибо был младенцем, а второй Голиаф — это слон, а меч Голиафов — это клык-слоновий, то бишь бивень.
938
Хайла Микаэль по отцовской линии возводил свое происхождение к царю Лебна Денгелю, а по материнской — к царю Иясу 1 и к царю Наоду. Поэтому, в соответствии с династическим мифом о происхождении эфиопских царей от царя Соломона, сына царя Давида, он имел все основания возводить и себя к царю Давиду как к «отцу по плоти».
Глава. Возвратимся же к прежнему повествованию. И когда вышел он из дома своего, то начал путешествие к Вагара 17 миязия [939] . И никто не знал [об этом] из войска отца его, а кабы знали, то схватили бы его и связали, ибо любимцем он был у отца; а особенно потому, что был он младенцем и не мог выходить и входить и путешествовать. И следовали за ним немногие дружинники его. Кабы сказал он: «Следуйте [за мной], то последовало бы тысячное войско ратное, ибо отец его был великим князем, ни с кем не сравнимым. И ночевал он в Тирко. А после Тирко ночевал он в Адиквае, а после Адмквая ночевал он в Адаркае, который является страной [наместничества] абето Габру. А потом встретил он абето Габру в Бэра. И когда увидел его абето Габру, то опечалился весьма, скорбел и говорил: «Если не пущу я его, рассердится он на меня, а если отведу я его в дебри, страну слонов, умрет он из-за меня!» И скорбел он, говоря так. Младенец же мужественный, то бишь Хайла Микаэль, ненасытный, как волк, и алчный, как лев, и свирепый, как орел, сказал ему: «Отведи меня, отведи же меня туда, где слоны, а если не отведешь меня, нет у меня больше родства с тобою!» И когда услышал это Габру из Адаркая, та сказал: «Да будет воля божия! И чего это он желает! И чего это он хочет? Младенцы хотят пить и есть, а такое дело не в обычаях младенцев, но в обычае юношей пылких и обученных битве!»
939
23 апреля 1766 г.
А отца его, дедж-азмача Эшете, главы князей и сановников [940] , не было в Гондаре, но ушел он в место наместничества своего — Дамот. И когда услышал он весть о сыне своем, что пошел тот на охоту, то опечалился весьма, и объяла его мука сердечная, как у женщин в родах (Пс. 47, 7), и сказал он: «Да как вынести ему жар солнечный и жажду водную, ведь младенец он, не привычный ни к чему?» И сказал он: «Как мне быть и что мне делать?» Кабы не отдаленность страны, то пошел бы он к сыну своему, ибо любил он сына. Но, оставляя любовь отеческую, кто из видевших его не любил его?
940
Здесь мы встречаемся с обычным панегирическим преувеличением автора: дедж-азмач Эшете никогда не был «главою князей и советников». Этот титул носил его троюродный брат, рас Вальда Леуль, до самой своей смерти, последовавшей 27 марта 1767 г., а 20 сентября того же года на эту должность был назначен рас Микаэль Сэхуль.
И тогда принялся Габру из Адаркая собирать войско из домочадцев своих могучих. И сказал ему тот: «Скажи мне, где слоны?» И сказал он: «Есть стадо слонов в дебрях, то бишь у пределов Вальдеббы». И тогда отправился Габру из Адаркая с сим младенцем, победителем сильных, и войско многое с ними, и прибыли туда, где было стадо слонов. И когда увидел стадом слонов сей младенец Хайла Микаэль, львенок льва Иудова [941] , подобный льву, что увидел корову, но не вкусил [еще] крови; ожирело сердце его, как тук (ср. Пс. 118, 70), и стала рука его как лук медный (Пс. 17, 35) крепкий. И вошел он в среду стада слонов, и метнул копье в одного молодого [слона], и убил его тотчас [942] . И тогда рассеялось стадо слонов, как овцы, в среду которых ворвался волк. А затем пошел он оттуда, и преследовал [стадо слонов], и убил второго слона, и стало их два.
941
Девизом царской династии было «лев из племени Иуды победил». Поэтому, называя Хайла Микаэля «львенком льва Иудова», автор намекает на его принадлежность к царской фамилии.
942
Юный Хайла Микаэль, разумеется, не мог убить слона копьем, а тем более с первого удара. Следует полагать, что в «войске многом» абето Габру, сопровождавшем начинающего охотника, было достаточно опытных людей, которые умели не только убить слона и обеспечить безопасность господину, но и тактично предоставить ему все почести «убийцы слона». В этом и заключались в конце концов их обязанности по отношению не только к юным, но и к вполне взрослым аристократам — «охотникам».
А затем повернул он, и вошел в Вальдеббу [943] , и встретился со многими монахами, и получил от них благословение, и с аввой Тасфа Гиоргисом, сыном второго Такла Хайманота, который не ел хлеба, но только листья, то бишь лепестки цветочные, встретился он тогда и получил благословение от него. А затем повернул он от Вальдеббы, и вошел в Адаркай, и встретился с наставником своим, Вальда Микаэлем, который весьма любил его, прямо как мать, и заботился о нем, как о себе, и с азажем Бантихуном. И были великая радость и веселье, во-первых, потому, что вернулся он живым, а во-вторых, потому, что убил [слонов]. А затем поднялся он из Адаркая и вышел на Вагара. И встретили его люди Вагара с плясками, как [принято] в их стране. И вошел он в Гондар, и встретили его люди: столицы, пешие и конные, дивясь и поражаясь двум вещам: во-первых, малому росту его и, во-вторых, крепости силы его. И вошел он на Ашава и бросил добычу [944] пред царем царей Иоасом, сыном царя Иясу, и возрадовался тот весьма, когда увидел, и оставил добычу ему с помощниками его [945] . И снова пошел он к государыне Ментевваб, царице Эфиопии, и бросил добычу пред нею. Она же весьма возрадовалась и сказала: «Едва вырос, а уж убил! Разве он не младенец, вчера родившийся?» А потом пошел он в дом свой. И когда он шел к дому отца своего, говорили люди на Адабабае: «Благословен господь бог, давший такого сына дедж-азмачу Эшете! Благословен господь бог, приведший увидеть его очами своими!» А потом вошел он в дом отца своего, и были радость и веселье.
943
В области Вальдебба находился знаменитый монастырь, который был основан еще в XIII в. Вальдеббские монахи славились своим аскетическим образом жизни. «Житие св. Абия Эгзиэ» говорит о Вальдеббе как об «обители святых, которые отвергли и возненавидели сей мир тленный, ища спасения душе своей. И были ему как братья львы и тигры, и слоны, и все звери повиновались ему» [8, с. 33]. Впоследствии, с подчинением Вальдеббы Дабра-Либаносской конгрегации, вальдеббское монашество постепенно утрачивает свой сугубо отшельнический
944
Под «добычей» здесь имеются в виду слоновьи бивни, которые полагалось отдавать царю, потому что экспорт слоновой кости был царской монополией в Эфиопии.
945
Царь Иоас не стал сразу забирать слоновьи бивни и оставил их на время Хайла Микаэлю, чтобы тот мог лишний раз похвалиться своим молодечеством и «бросить добычу» также и перед царицею Ментевваб.
А затем пришел отец его, дедж-азмач Эшете, из страны наместничества своего, Дамота. И вышел сын его, Хайла Мика-эль, и встретил его на дороге в Цада, и бросил добычу пред ним. И когда увидел он [это], усмехнулся потаенно усмешкою радости и веселья. И радость его напоминает радость Иакова, когда увидел Иаков, что Иосиф, сын его, правит в Египте, после того как сказали ему, что умер Иосиф и пожрал его зверь. И как радовался он весьма, так же радовался дедж-азмач Эшете, видя сына своего, и благословил господа бога за то, что сподобил его увидеть сына своего. А затем вошел он в Гондар и зимовал там, не рассказывая направо и налево. А потом прибыло послание от дедж — азмача Эшете к расу Микаэлю, гласившее: «Приходи быстро к царю я царице; дают они тебе должность раса». И тогда поднялся он и пришел. На этом это дело не закончилось и имеется в «Истории» царя нашего Иоаса [946] .
946
При дворе царя Иоаса, где главной фигурой был отнюдь не царь, а его могущественная бабка, царица Ментевваб, шла постоянная борьба за власть и влияние между уроженцами Квары, во главе которых стояла Ментевваб и к которым принадлежал отец Хайла Микаэля — дедж-азмач Эшете, и оромскими родичами царя Иоаса со стороны его матери, которых возглавляли дядья царя Лубо и Биреле. Равновесие сил было нарушено 27 марта 1767 г., когда умер брат царицы Ментевваб, рас бехт-вадад Вальда Леуль, занимавший второе место в государственной иерархии после царя. Чтобы заполнить этот вакуум, уроженцы Квары решили вызвать из Тигрэ Микаэля Сэхуля, сын которого был женат на Елене, дочери царицы Ментевваб, и отдать ему вакантную должность раса бехтвадада. Наша «История» приписывает инициативу вызова Микаэля дедж-азмачу Эшете и ссылается при этом на «Историю» царя Иоаса. В «Истории» царя Иоаса об этом не говорится ничего, но упоминание об этом имеется в «Истории дедж-азмача Микаэля», где сообщается, что в ноябре 1767 г. к нему был послан Кенфу с приглашением явиться в Гондар.
Возвратимся же к прежнему повествованию нашему. А затем послал дедж-азмач Эшете сына своего, абето Хайлю, в область матери его, Бегамедр, с азажем Ман Аебо, и с Шаматом Кенфу, и с наставником его Вальда Микаэлем, которые воспитывали его и охраняли. И дал он ему имение многое, то бишь ружья, по чину княжескому, ибо он — великий князь. А о причине же отослания его одни говорят, потому что знал он, что смутились уроженцы Квары и пришел им конец [947] , а другие говорят, что для того, чтобы узнал он страну матери своей, Бегамедр, и познал бы управление людьми, говоря: «Я жив!» [948] . А затем пошел он в Нагала и жил там. И когда услышал он о приходе раса Микаэля для сражения [в Гондар], послал он к отцу своему, дедж-азмачу Эшете, говоря: «Не прийти ли мне на помощь тебе со многим войском и многими всадниками», а посланцем был абето Габрейе Энтеда. И сказал дедж-азмач Эшете: «Разве посылал я к тебе, говоря: помоги мне? Пребывай в стране своей!»
947
С началом 1768 г. власти уроженцев Квары при дворе действительно пришел конец, и не только из-за внутренних разногласий в их среде. Собственно, иначе и быть не могло. Политический регионализм и феодальная раздробленность росли стремительно; засилье уроженцев Квары при дворе раздражало очень многих: и оромских родичей царя Иоаса, и самого царя, желавшего играть самостоятельную роль, и феодальную знать Амхары, и уроженцев Тигрэ, включая раса Микаэля. Собственная же база в небольшой области Квара была слишком слаба и мала, чтобы обеспечить ее уроженцам доминирующее положение в стране. Когда рас Микаэль пришел в Гондар и фактически захватил власть, то он захватил ее не для уроженцев Квары, на что те наивно рассчитывали, а для себя. Очень скоро это стало ясно для всех, в том числе и для дедж-азмача Эшете.
948
В новых условиях, когда уроженцы Квары потеряли свое прежнее влияние при дворе и могли ожидать еще худшего, оставалось уповать лишь на наследственные вотчины и местную поддержку. Характерно при этом, что дедж-азмач Эшете отправил сына не в свою вотчину, а в вотчину жены в Бегамедре. Теперь, когда родственные связи с уроженцами Квары стали не только невыгодными, но и просто опасными, культивирование связей по материнской линии было надежнее.
А затем вошел рас Микаэль в Гондар, возобладав, со многим превозношением. И был мор великий. И было назначение [на должности] и смещение, и назначили дедж-азмача Эшете дедж-азмачем в Дамот, но из хитрости и коварства, и послали ему вослед раса Фасиля, сказав: «Даем тебе должность его, и да не ускользнет он от тебя!» А потом ушел дедж-азмач Эшете в Дамот, а Фасиль последовал за ним. И услышал он о приходе Фасиля, будучи в Дальма, близ Мачакаля. И послал Фасиль ко всем джави и меча и собрал их всех. И встретились они в битве, и было великое сражение, и погиб дедж-азмач Эшете со многим войском своим и витязями дома своего. Погиб дедж-азмач Эшете, кроткий с великими и малыми, как гласит Писание: «Блаженны кроткие духом, ибо их есть царствие небесное» (ср. Матф. 5, 3-5). Погиб дедж-азмач Эшете, плакавший и рыдавший о праведности всегда, как гласит Писание: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Матф. 5, 4). Погиб дедж-азмач Эшете, кроткий и сострадательный сердцем, как гласит Писание: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Матф. 5, 5). Воистину он унаследует землю! Воистину унаследует он царствие небесное! Погиб дедж-азмач Эшете, алчущий и жаждущий человеколюбия, как гласит Писание: «Блаженны алчущие и жаждущие правды» (Матф. 5, 6). Погиб дедж-азмач Эшете, милостивый и милосердный, как гласит Писание: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Матф. 5, 7). Воистину милостив он к бедным и убогим и не превозносился имением дома своего. Погиб дедж-азмач Эшете, чистый от всякой мести и отмщения, как гласит Писание: «Блаженны чистые сердцем, ибо они бога узрят» (Матф. 5, 8). Погиб дедж-азмач Эшете, любящий мир и любовь, как гласит Писание: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами божиими» (Матф. 5, 9). Воистину примирил он многих людей с богом, раздавая имение. Воистину подобает ему всякое такое блаженство, ибо великий он человек и боголюбивый. Погиб дедж-азмач Эшете, как всякий из людей, но смерть его была насильственной. И горевал я, услышав известие это, и страдало сердце мое. Ах, кабы не знать мне об этом! Ах, кабы не видать мне этого! И донеслось известие о смерти его до Гондара, и были великая печаль и воздыхание в Гондаре, и не хотела утешиться [столица], как сказано в Писании: «Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться» (Матф... 2, 18) [949] .
949
О гибели дедж-азмача Эшете, последовавшей 29 марта 1768 г., имеется упоминание и в «Истории дедж-азмача Микаэля». Что же до «печали и воздыхании» в Гондаре при этом известии, то это сообщение справедливо по крайней мере в отношении уроженцев Квары, для которых энергичный и воинственный Эшете оставался последней надеждой после смерти раса Вальда Леуля. С его смертью звезда уроженцев Квары при дворе закатилась окончательно.
Возвратимся же к прежнему повествованию. И когда услышал, что погиб брат его, дедж-азмач Эшете, поворотили дедж-азмач Евсевий и абето Энгеда [950] , ибо были они сзади. А абето Энгеда был мужествен в этот день и переправился через [реку] Абай по дороге на Дара с немногими воинами. И был великий плач. И послал он гонцов из дружинников отца своего к сыну его, абето Хайлю. И когда услышал тот, то горевал, и плакал, и говорил: «Увы мне, горе мне! Увы мне, ибо я младенец, не знающий входов и выходов!» Воистину подобал ему плач и рыдание, ибо то был отец, какого вмещало небо и земля. А затем принялся он готовить поминки по отцу, и приготовил много, и устроил поминки, а число коров для тризны — 400, а иной пищи и питания нам не исчислить. Все это было устроено в Эсте. И летовал он [951] в Эсте, городе своем, в печали и воздыхании, ибо одни повествовали ему о делах, что были при жизни отца его, а другие повествовали плачи о смерти его и повествовали сочиненные причитания. Сочинение же таково: Разве не постигло Эшете двойное:
950
Имеется в виду старший сын дедж-азмача Эшете.
951
См. коммент. 145 к «Истории царя царей Адьям Сагада и царицы Берхан Могаса». В дождливый сезон, когда страна становилась практически непроходимой, эфиопы, как правило, воздерживались от путешествий. Сухой же сезон был обычным временем путешествий и походов. Однако Энгеда после гибели своего отца, дедж-азмача Эшете, и смерти своего дяди и покровителя, дедж-азмача Евсевия, последовавшей вскоре от болезни в области Квара, предпочел никуда не ходить, а отсидеться в отцовской вотчине в Эсте.