Его волчица. Я тебя приручу
Шрифт:
Никто не желал мне зла, все хотели проводить со мной время. Женщины, дети. Узнав, что я медик, стали относиться с уважением. Я даже ожидала потока больных, но никто не обращался за помощью. Казалось, что здесь все здоровы. Даже старики были крепкими и бодрыми. Я списывала такое поголовное здоровье на целительный свежий воздух, но Йоланта потихоньку подталкивала меня к принятию правды.
Они и в самом деле считали себя оборотнями. И не скрывали этого от меня. Напротив, постоянно говорили о том, что скоро я стану с ними одной стаей. У меня
Иногда я заходила к Косте. Проводить с ним время было непросто.
Он чувствовал себя намного лучше. О бешенстве не было и речи. Но проявлял агрессивность и не переставал рваться на свободу. Я с трудом успокаивала его, уговаривая подождать всего лишь до полнолуния, когда нас должны были отпустить.
На самом деле я обманывала. Стая ждала полнолуния как самого настоящего праздника. Луна была божеством для них. Они никогда не упоминали Бога как высшее существо, а обращались к Великой Луне. Лунные символы были в каждом доме, отражались в украшениях.
Я подозревала, что готовится ритуал посвящения нас с Костей в члены стаи, но не знала, что он из себя представляет.
Могла спросить у Йоланты, у меня была возможность задать ей десятки вопросов, но я не стала ничего выяснять, потому что не хотела запутываться в паутине лжи и считать этих прекрасных людей сумасшедшими.
Потому что она обижалась и уходила в себя, когда я не верила ей.
Потому что каждый раз, когда я пересказывала ее слова Косте, он бесновался и взывал к моему здравому смыслу. В то время как члены общины окружали меня заботой и впускали в свою жизнь, Костя обвинял, обособлялся, требовал найти способ сбежать.
Он изводил меня, не желая ждать. Говорил, что совсем не спит, что чувствует запахи, каких не должен ощущать. Что его оглушают звуки, тело ломит и зудит. Признавался, что сходит с ума, что больше не может прятаться в этой комнате, но и выходить отказывался, не желая вступать в переговоры с психами.
Он превратился в настоящего затворника. Мы отчаянно ругались. Я всего лишь просила подождать, а он не понимал меня. Если бы я сама могла себя понять...
Но почему-то не хотела покидать это место. Мне было здесь хорошо. Йоланта познакомила меня со своим мужем Адамом, суровым на вид здоровяком с черными волосами, густой бородой и пронзительными серыми глазами. Он походил на опасного лесного разбойника, и я его жутко боялась.
Кстати, многие мужчины стаи выглядели именно так. Но рядом со своей женой этот жесткий мужчина смягчался, резкие черты лица разглаживались, и их освещала теплая улыбка. Не думаю, что Адам был рад появлению чужаков. Насколько я поняла, община была закрытой и обособленной. Но ради жены, в благодарность за спасение, он не только терпел нас, но и проявлял гостеприимство и готов был допустить до того самого таинственного ритуала.
Однажды, когда я развешивала на улице белье, ко мне подошла Йоланта и позвала, как она это называла, пошептаться. Было приятно, но непривычно
Радуясь, как ребенок, получивший конфетку, я улыбаюсь Йоланте.
– С тобой хочет познакомиться наш Радек, – доверительно сообщает мне она, глаза сверкают озорством.
– Зачем? – пугаюсь я. Мужчины держались особняком, и я не думала, что им есть дело до чужачки.
– А ты как думаешь? Хочет ухаживать. Быть твоей парой. Радек, он хороший. Не красавец, но добрый.
– Йола, я не хочу. Зачем?
– Как – зачем? Ты красивая, одинокая, девственница, и ты ему понравилась. И не только ему. Ты вызвала всеобщий интерес. А как только поняли, что Костя – не твоя пара, решили биться за тебя. Радек победил.
– Что ты такое говоришь? – У меня глаза лезут на лоб. – Биться? Что это значит? И неужели они чувствуют, что я… что у меня не было мужчин?!
– Конечно. Но что тут такого? Не стоит стесняться. Наоборот. Ты ценный приз, Вера. В стае никакая женщина не достается мужчине просто так. Он должен бороться за это право. А потом завоевать свою пару. Я не давалась Адаму несколько месяцев, – с довольным видом хвастается она. – Чем больше времени он тебя добивается, тем больше ценит. Волки любят охоту.
– Я не хочу, чтобы меня кто-то добивался! Правда не хочу! – чуть ли не кричу я, пропуская мимо ушей слова про волков. – Ты можешь сказать Радеку, что я не ищу себе мужчину?
– Не могу.
– Но почему?
– Потому что он мужчина и решил тебя добиваться. Кто я такая, чтобы ему препятствовать? Это мужские дела. Но тебя же никто не заставляет быть с ним, но пусть поухаживает. Или у тебя есть другой на примете? Ты так ничего мне и не рассказала о своей прошлой жизни, а еще о том, зачем приехала в Польшу.
Удрученно вздыхаю, принимая правоту Йоланты. Нечестно с моей стороны скрывать от нее всё на свете, в то время как она приблизила к себе настолько, насколько это возможно.
– Давай поговорим где-то в другом месте? – прошу я. В этой общине всё на виду, практически нет возможности сделать что-то втайне от других.
Куда бы я ни пошла, кажется, что за мной наблюдают и оценивают мои действия и слова. Наверное, по-другому нельзя, когда столько человек проживает в тесной близости друг от друга.
– Давай, – соглашается Йоланта и ведет меня в свою комнату. – Кстати, я для тебя кое-что приготовила. Давно нужно было это сделать.
Когда мы вступаем на крыльцо дома, она подзывает двух ребят, мальчиков лет десяти. Я еще толком не запомнила их по именам. Дети здесь как будто общие и постоянно болтаются под ногами, все понемногу за ними присматривают.
Йоланта запирает комнату на замок и усаживает меня в кресло. Потом подмигивает двум озорным мальчуганам, а они приседают на корточки.