Эхо далекой битвы
Шрифт:
— Что это? Где это? Как долго оно было там?
Когда Тоназо проделал это в первый раз, Тристан ответил:
— Это там, — и указал влево, — за стеной. Около двух минут.
Брови учителя поползли вверх, выражая крайнее удивление.
— Откуда ты знаешь это, йатсу?
— Слышал, как стих шум в джунглях.
Тоназо одобрительно кивнул.
— Где ты научился так слушать?
— На Ганволде, ишку. Мой брат-ганианец, Пулу, научил меня этому, когда мы ходили на охоту.
— В полевых условиях это могло бы спасти тебе жизнь. При выполнении боевого задания
Не сразу, но Тристан все же научился точно определять расстояние и направление, так что инструктору больше не удавалось захватить его врасплох. Однажды внимание юноши привлек шорох крыльев, за которым наступила мертвая тишина. Он опередил Тоназо, подняв руку.
— Птицы взлетели. Наверное, кормор-констриктор.
Учитель едва заметно улыбнулся.
Немало времени уделялось и другому: обращению с энергетическим оружием, основам электронных коммуникативных систем и сенсоров, языку знаков, полевой медицине.
— Конечно, нашей подготовки недостаточно, чтобы стать экспертом в какой-либо из этих областей, — говорил Тоназо. — Для этого у нас мало времени. От тебя требуется в случае необходимости оказать помощь в любом из этих вопросов.
Тоназо никогда не придерживался какого-то единого режима. Иногда день начинался с марш-броска, иногда им заканчивался. Гимнастика и упражнения по рукопашному бою, инструктаж и работа по хозяйству постоянно менялись. Некоторые дни они проводили целиком за стенами школы, в другие никуда не выходили, переходя от задания к заданию. В приеме пищи тоже не соблюдалось никакой регулярности, зачастую они ели один-два раза в сутки. Вставали и ложились тоже по-разному, так что нередко тренировки заканчивались поздно ночью, и по кельям они расходились под утро.
— Почему мы каждый день делаем все по-разному? — поинтересовался как-то за ужином Тристан.
— Когда ты был охотником на Ганволде, как ты узнавал, где искать дичь? — вопросом на вопрос ответил Тоназо.
Тристан немного подумал.
— Мы наблюдали за стадами пейму, узнавали, куда они ходят на водопой, где останавливаются на ночь, когда… — он запнулся, наткнувшись на объяснение.
Тоназо кивнул.
— Да, теперь ты видишь, что они вели себя предсказуемо. Ты должен быть непредсказуем для своего врага, который тоже, может быть, следит за тобой.
«Никогда не будь предсказуемым». Весь остаток дня эти слова эхом звучали в ушах Тристана. Позднее, свернувшись на спальном мешке в темной соседней келье, он скрежетал зубами, злясь на себя за то, что так долго поступал предсказуемо. В эту ночь Тристан дал себе клятву никогда больше не быть предсказуемым!
Он напрягся, пытаясь уловить малейшие признаки какого-либо движения по двору, но услышал только стрекотание насекомых в траве да крики лесных птиц. Один раз ему довелось уловить жуткий вой пролетающего сферзаха, ночного охотника, давшего свое имя войскам специального назначения.
За минувшие три с половиной месяца — неужели так долго? — Тоназо увеличил протяженность занятий с шестнадцати до семнадцати, а потом и до восемнадцати. Хотя тело уже не болело так, как вначале, Тристан знал, что должен быть на грани изнурения. Но оно все никак не наступало. Знал, что должен чувствовать сонливость. Но не спал. Не мог. Не сегодня. Слишком жарко и душно. Слишком влажно. И еще его удерживало какое-то предчувствие.
Преодолев зенит, луна стала клониться к горизонту. Тристан осторожно перевернулся, поджал под себя ноги. И тут же замер, поняв, что кто-то идет, хотя ни уши, ни глаза не уловили ничего подозрительного.
В дверном проеме мелькнула тень: Тоназо со своей малиновой накидкой, означающей «смерть», если он застанет Тристана врасплох. Юноша поднялся одним плавным и быстрым движением и застыл в ожидании.
Тоназо прошел в соседнюю келью, где обычно спал Тристан, сделал несколько мягких шагов и резко повернулся, приняв боевую стойку, словно ожидал нападения.
Две-три секунды он стоял неподвижно, медленно поворачивая голову. Затем так же бесшумно, как тень, скользнул в следующую келью, удаляясь от Тристана.
Когда инструктор вынырнул из нее, юноша уловил выражение его лица, на которое упала полоска лунного света. Это была маска собранности и внимания. И еще… что-то в его глазах подсказало Тристану, что Тоназо знает — за ним наблюдают. Ученик задержал дыхание и прижался к стене, сливаясь с нею, когда учитель направился к его келье.
Тень Тоназо упала на порог, и Тристан, захватив его руку, бросил инструктора через плечо.
Следующие несколько секунд они наносили удары, парировали их, проводили захваты и броски. В конце концов Тоназо схватил Тристана за плечи, рывком заставил его опуститься на колени и отбросил спиной на стену.
Это было, как прыжок со скалы. Тристан пригнул голову и, раскинув руки, смягчил удар, как учил его Тоназо.
Ноги у юноши заплелись, а инструктор уже прижал его к стене, причем так сильно, что Тристан даже не мог ударить его ногой в пах. Сжав зубы и тяжело дыша, Тоназо жег своего противника убийственным взглядом.
Тристан ответил тем же, сжав зубы от осознания своей беспомощности.
Несколько мгновений Тоназо глядел ему в глаза. Потом лицо его дрогнуло. Он усмехнулся. Отпустил плечи Тристана, и тот соскользнул на пол. Не глядя на ученика, хватающего ртом воздух, учитель поднял малиновое знамя смерти.
— Неплохо, йатсу, — сказал он, обернув накидку вокруг руки, повернулся и вышел из кельи.
ГЛАВА XIX
— По-моему, сэр, Форос что-то замышляет, — сказал сержант Традок и указал пальцем в сторону группы людей, стоящих позади него. — Похоже, он собрал вокруг себя около половины всех заключенных блока.
— Что бы это могло быть? — спросил Очакас.
— Не знаю, сэр, но вряд ли что-то хорошее.
— Ну что ж, — Очакас оглядел своих людей. — Наверное, лучше всего подождать. Посмотрим, что будет.