Эхо Тоннелей
Шрифт:
– Да нет, спасибо. Я в рабочие дни не бухаю, в отличие от некоторых.
– Не нравится мне этот Громов. Солдафон какой-то, – негромко сказал Лёшка Кайрату. – И к чему эта армейщина? «Так точно, товарищ инспектор». У нас такого никогда не было.
– Да знаешь, я вижу не солдафона, а молодящегося пятидесятилетнего бабника! Хотя да, соглашусь, он угрюмый какой-то, не внушает доверия… А ещё рядом с ним мне просто некомфортно находиться. Не люблю штабных инспекторов и прочих проверяющих.
– Ты не поверишь, их никто не любит.
По коридору парням снова
– Всё, домой уже уходите? – спросила Настя.
– Да.
– Счастливые! Мне ещё до 11 вечера всю эту лабуду разбирать, чтобы уже завтра заводчане получили все рекламации. А рабочий день у меня до шести.
– И часто такой аврал?
– Каждый день. А вчера я вообще четыре часа спала только. Пипец, – добавила она, понизив голос, а затем громко рассмеялась.
– А ты, Настюша, надолго здесь останешься? – Алексей, несмотря на её молчаливый протест, продолжил обращаться к ней на «ты» и называть ласковыми прозвищами.
– Нет, только на две недели после пуска метро, чтобы убедиться, что всё нормально и все косяки исправили.
– А потом уезжаешь?
– Да, в Москву.
– Ты уезжаешь. А я здесь остаюсь… Ещё на месяц после пуска! – грустно заметил Алексей.
Настя шутливо похлопала его по плечу и подбодрила:
– Да ладно, не грусти! Всё чики-пуки будет! А то ты так сказал, как будто мы навсегда прощаемся! И ещё, ребята… извините за утро.
– Да ничего, ещё встретимся! – хихикнул Алексей и попытался было чмокнуть её, но девушка лёгким движением руки отстранила его.
Кайрата немного смутила такая резкая перемена в стиле общения – холодная и резковатая дама в столовой и непринуждённая и дружелюбная сейчас. И ещё большей загадкой стал слащавый тон, с которым его коллега попытался начать заигрывать с девушкой и то, как Лёшка тщательно прикрывал след от кольца на безымянном пальце.
***
– Так вот, оказывается, как выглядит этот ужас, летящий на крыльях ночи! – воскликнул Громов, а затем продолжил брезгливым тоном: – М-да, я погляжу, инновации у вас так себе. И из какого, с позволения сказать, музея вы это ведро с болтами угнали? Инструкций и документов нет, значит?
– Ладно, сами разберёмся как-нибудь. Поди, не космический корабль, – подоспел на шум разговора Антон.
– Не космический корабль, это точно, – кряхтел Громов, поднимаясь в кабину. – Если этот швейцарский комод хоть бы раз сдвинется с места самостоятельно, то я отращу себе бороду, потом сбрею её и съем.
Впрочем, поняв, что освоение незнакомой техники методом тыка, да ещё и без знания языка было не самой лучшей идеей, Валерий Геннадьевич выглянул из кабины и громко крикнул вниз:
– Эй, здесь кто-нибудь по-фашистски шпрехает?
На окрик подтянулось несколько работников, имевших разный уровень владения как техникой, так и языком, и Стрельников с чувством выполненного долга поставил перед ними задачу, чтобы не терять времени самому. Через некоторое время, при помощи словаря, интуиции и упоминания чьей-то
– Кстати, а это что за Сунь Хунь Вчай с вами был? Кто-то из гарантийщиков? – вполголоса поинтересовался Громов у всезнающего Тырышкина.
– Да это не Сунь Хунь, это вроде наш, курсант из Петербурга, – отозвался Антон.
– А я вот и смотрю, вроде у нас никаких китайских подрядчиков нет…
–Так он и не китаец.
Тем временем комиссия направилась дальше, осматривать вновь прибывшие вагоны.
– Новые вагоны, тридцать две единицы, мы их только готовим к приёмке, – стараясь сохранить самообладание, прокомментировал Стрельников.
– Вижу я, что вагоны, не ослеп ещё. Вот только с какого перепугу, – Громов уже перешёл на повышенные тона, – вам понадобилось их перекрашивать?
– Потому что корпоративный стиль, и номера мы тоже свои нанесём.
Громов провёл пальцем по обшивке одного из вагонов. Затем придирчиво осмотрел двери, достал фонарик и посветил. Завершив ритуал, он повернулся к собравшимся и громко объявил:
– Я не подпишу акт приёмки, потому что покраска некачественная. Вы красили прямо по слою пыли, он даже на ощупь шершавый!
– Цех новый, ещё ни разу там не убирались, и когда начали задувать, то компрессором подняли пыль… – начал было объяснять один из инженеров.
– Меня это не интересует. Я составлю акт о несоответствии, чтобы замечание было устранено.
– Блин… – процедил Тырышкин. – Этот зануда нам всё испортит.
– Не горячись, Антонио, – урезонил его Дима.
Тут на глаза Громова сквозь открытые ворота цеха попалась гидроколонка. Валерий Геннадьевич поначалу подумал, что ему почудилось или что он надышался выхлопов. Он прошёл в ворота и долго разглядывал столб с торчащей из него изогнутой трубой.
– А это здесь зачем, – поинтересовался инспектор. – Метро на паровой тяге планируете?
– Нет, это вода для охлаждения реостатов.
Если у руководства метрополитена и стояла задача удивить начальство из Москвы, уже повидавшее всякое, то она им, бесспорно, удалась.
Ближайший к воротам цеха состав был назначен в качестве «образцово-показательного» на тот случай, если комиссия захочет убедиться лично в том, что поезда, находящиеся в депо, умеют ездить, а машинисты умеют ими управлять. Какой-то особо щепетильный работник уже успел подать на состав напряжение через «удочки» – переносные источники питания, и вагоны сияли огнями, как новогодняя ёлка. Но это был как раз тот случай, когда чрезмерное желание угодить начальству оказывается лишним. Заметив такой праздник света среди унылого однообразия, Громов поспешил именно туда. Заглянув между вагонов, он, не говоря ни слова, поманил Стрельникова ладонью, и от этого жеста не столько ожидать ничего хорошего.