Екатерина II без ретуши

Фадеева А. Р.

По оренбургским обстоятельствам я, видя, что выбором и худым поведением генерал-майора Кара дела там более испорчены, нежели поправлены, и получая ежечасно известия об усилении зловредной толпы, попала на ваши мысли и посылаю туда несколько полков. В несчастье сем можно почесть за счастье, что сии канальи привязались за два месяца к Оренбургу, а не далее куда пошли… Бог весть чем сие кончится, может статься, что и сами разбегутся. Я начинаю походить приключениями моего века на Петра Первого, но, что Бог ни даст, по примеру дедушкину, унывать не станем. Кара я велела отставить, ибо в нужное время не надобно, чтоб больной и трус занял место и получал жалованье по-пустому.

Из писем Александра Ильича Бибикова к Екатерине II:

Я, нижеподписавшийся

главнокомандующий войсками Ея Императорского Величества Всемилостивейшей нашей Государыни генерал-аншеф, лейб-гвардии майор и разных орденов кавалер, объявляю чрез сие, что как все бедствие, угнетающее ныне Оренбургскую губернию огнем и мечом и пролившее уже потоки крови собственных наших собратий и сограждан, происходит единственно от самозванца Емельяна Пугачева, беглого с Дону казака и в Польше немалое время скитавшегося, который в буйстве своем дерзнул без всякого подобия и вероятности взять на себя высокое название покойного Императора Петра третьего, то он паче всех и заслуживает, для пресечения внутреннего междоусобия и для возвращения любезному отечеству драгоценного покоя, восприять достойную злодейству и измене его казнь, дабы инако от продолжения оных другие из одного невежества порешившие равному жребию подверженными не были, когда его постигнет месть озлобленных им божественных и человеческих законов. Почему я, с моей стороны, по вверенной мне власти, желая спасти сих последних и обратить зло на главу истинного его виновника, самозванца Емельяна Пугачева, как изверга рода человеческого и недостойного имени Россиянина, обещаю сим тому или тем, кто из усердия к отечеству, поймав его, приведет ко мне или к кому ни есть из подчиненных моих и отдаст под стражу живого, дать награждение.

Из «Жизни и приключений Андрея Болотова, описанных самим им для своих потомков»:

Узнали мы о загремевшем везде слухе о появившемся на Яике бездельнике-бунтовщике Емельке Пугачеве… Все смеялись тогда только дерзновению сего злодея и надеялись, что отправленные для усмирения его команды скоро все сие уничтожат и злодействам его скоро конец сделают… Мы узнали, слух о Пугачеве не только не уничтожился, но увеличивался от часа к часу больше… Мы ясно видели, что дело сие не походило уже нимало на шутку, а становилось час от часу важнейшим и сумнительнейшим.

Из письма Александра Ильича Бибикова к князю Михаилу Никитичу Волконскому от 26 марта 1774 г.:

Милостивый государь, князь Михайло Никитич! Принося, по должности, покорную благодарность за почтеннейшее письмо ваше, от 10 марта, и за уведомление об отправленной артиллерии, из которой в Казань уже три пушки прибыли, поспешаю вас, милостивый государь, уведомить, что патриотическое желание совершилось: я от сердца вас поздравляю, что, преодолев все трудности, одержали, 22 дня марта, при крепости Татищевой, в 52 верстах от Оренбурга, совершенную и полную победу над самим самозванцем. Сей злодей имел сонмище свое проклятое в 9000 изменников, которое, по шестичасовом огне, разбито, – и крепость взята с 36-ю большими орудиями. На месте побито изменников около 2000, полонено 3000 с лишком, в том числе более 600 яицких воров-казаков; и последних еще приводят беспрерывно, не считая солдат, взятых ими у Чернышева, и гренадер, потерянных Каром. Неизвестно еще, жив ли сам злодей или нет; но если он жив остался, то побежал он к Илецкому городку, ибо отовсюда путь ему пресечен. Теперь первое известие получите, ваше сиятельство, что корпус с провиантом и фуражом вступил в Оренбург, по столь долго бедственному его страданию; к счастию, дороги степные еще изрядные. A Яицкий городок, по многократным покушениям злодеев, уцелел; Симонов недавно, в отсутствие изверга, сделал на изменников удачную вылазку и чуть не захватил оного изменника. А жену его, на которой он женился, взяли. Теперь уповаю, не будет затруднения с толпою: достальные хлопоты. Жаль только, что робкие сибирские военные начальники допустили сему злу распространиться, а паче недействием своим господин Декулонг. Вот, милостивой государь, вести, которые вас, по любви вашей к отечеству и особливой ко мне, утешат, а я, поспешая сего отправить, окончу мое письмо, подтверждая то истинное и нелицемерное почтение, с которым навсегда остаюсь, милостивый

государь мой, вашего сиятельства покорнейший слуга Александр Бибиков.

Из письма Екатерины II Александру Ильичу Бибикову:

Не упустите, где за способно найдете, в подлых душах вселить душу, к службе нужную, а думаю, что ныне, кроме уместной строгостью, не с чем. Колико возможно, не потеряйте времени и старайтесь прежде весны окончить дурные и поносные сии хлопоты. Для Бога вас прошу и вам приказываю всячески приложить труда для искоренения злодейств сих, весьма стыдных перед светом.

Из письма от 10 декабря 1773 года Екатерины II графу Якову Ефимовичу Сиверсу (1731–1808; русский политический деятель, новгородский губернатор, чрезвычайный посол в Польше, действительный статский советник, один из членов-учредителей Вольного экономического общества):

Два года назад у меня была чума в центре империи; теперь у нас, на границах Казанского царства, свирепствует политическая чума, которая доставляет нам много забот. С Божьей помощью мы справимся с ней, потому что у этой сволочи нет ни разуму ни толку, ни порядка ни способности; это не что иное, как негодяи, во главе которых находится наглый обманщик. Все дело кончится вешаньем. Но каково мое положение, так как я не люблю вешанье? Европа подумает, что мы еще живем во временах царя Иоанна Васильевича, такова честь, которой мы удостоимся вследствие этой выходки преступного мальчишки. Впрочем, я приказала, чтобы вся эта история не оставалась тайной; пускай люди знающие сообщат свои соображения по этому делу.

Из писем Александра Ильича Бибикова:

Победить злодеев я не отчаиваюсь, да успокоить почти всеобщего черни волнования великие предстоят трудности. Более же всего неудобным делает то великая обширность сего зла. Но буди воля Господня!.. Делаю и буду делать, что могу. Неужели проклятая сволочь не образумится? Ведь не Пугачев важен, да важно всеобщее негодование; а Пугачев – чучело, которым воры яицкие казаки играют… Неужели теперь о мире не думаете? Эй, пора! Право пора!

Из письма нижегородского губернатора А. Ступишина московскому губернатору М. Н. Волконскому:

Чернь вся почти преклонна к грабительству, предает смерти помещиков своих.

А. И. Бахметев, мануфактурист Пензенского края:

Он в сие возмущение разорен почти до бесконечности… Привилегированные его хрустальная и стеклянная фабрики, действуемая по 7 печей, разорены, товар перебит, деньги разграблены, записки, в которых записано, что кому роздано на поставку материалов, сожжены и изодраны.

Из письма Екатерины II Вольтеру (1694–1778; один из крупнейших французских философов-просветителей XVIII века, поэт, прозаик, историк, публицист):

До сих пор нет ни малейших данных предполагать, что он (Пугачев. – А. Ф.) был орудием какой-либо державы или он следовал чьему-либо вдохновению. Приходится предполагать, что господин Пугачев сам хозяин-разбойник, а не лакей какой-либо живой души.

Саратовский воевода М. Беляев в донесении астраханскому губернатору П. И. Кочеткову от 31 января 1775 года:

В городе Саратове во многих местах известного государственного злодея и бунтовщика Пугачева его сообщники, злодеи ж, повешены на виселицах, а прочие положены на колесы, руки и ноги их воткнуты на колья, кои стояли почти чрез всю зиму, и, по состоянию морозов, ко опасности народной от их тел ничего доныне не стояло, а как теперь воздух стал переменен и начинает наклоняться к теплоте чрез солнечный луч, к тому же открываются дожди, от чего тела могут откроветь, и из-за того, в случае на город ветров, будет вредный воздух, чем время далее, то оное умножиться будет более, посему обитатели города от того будут чувствовать тягость.