Екатерина II, Германия и немцы
Шрифт:
Во-первых, это объясняется общим сдержанным отношением научного сообщества к жизнеописанию императрицы, о чем шла речь выше. Однако и к отдельным аспектам ее мировоззрения и политического мышления ученые также обращались довольно редко, особенно если вспомнить, какое количество литературы посвящено Фридриху II [66] . Поэтому невнимание к вопросу об отношении Екатерины к Германии и немцам нельзя назвать каким-то специфическим недостатком.
Во-вторых, вызывает вопросы само понятие «Германия», заявленное при постановке проблемы, поскольку прежде не было даже попыток сделать какие-то выводы о «германской» политике Екатерины II на основе хотя бы уже существующих работ или представить обобщенную картину русско-германских отношений в эпоху ее правления. Очевидно, что такое положение дел отражает историографическую традицию, концентрирующуюся на изучении прежде всего политики европейских держав в немецкоязычной Центральной Европе – особенно Австрии и Пруссии – в Новое время. Сведения же для своих изысканий историки черпали главным образом из семейных и государственных архивов крупнейших монархий. Напротив, отношения России со Священной Римской империей германской нации или, коротко, с «Цесарством» в XVIII веке или с отдельными «штатами» империи (Reichsst"ande) [67] никогда не занимали подобающего места в историческом сознании ни одного из народов, хотя и рассматривались в некоторых вполне достойных научных трудах [68] . Однако, даже критикуя историографию прошлого за ее плохо скрываемые исследовательские симпатии, обусловленные интересами эпохи, нельзя не признать, что в XVIII веке Австрия и Пруссия и в самом деле обозначали два полюса в отношениях России с миром немецких государств. Что же представляла собой Германия в XVII и XVIII веках, вообще, по словам немецкого историка Рудольфа Фирхауса, «определить чрезвычайно сложно» [69] . Далее в ходе этого исследования как раз и предстоит выяснить, о какой, собственно, «Германии» и о каких «немцах» можно вести речь, если встать на точку зрения Екатерины.
66
К вопросу о традициях биографических исследований см. выше, c. 10–26. Для сравнения см.: Henning E., Henning H. Bibliographie Friedrich der Grosse. 1786–1986. Das Schrifttum des deutschen Sprachraums und der "Ubersetzungen aus Fremdsprachen. Berlin; N.Y., 1988.
67
Здесь термин Reichsst"ande переводится как «имперские штаты», что, на взгляд автора и научного редактора настоящей книги, является более точным переводом по сравнению с «имперскими сословиями» – переводом, принятым еще у дореволюционных историков. Это обобщающее понятие включает в себя представленных в рейхстаге светских и духовных курфюрстов и князей, входившие в него корпорации имперских графов и рыцарей, имперских и вольных городов, а также некоторые монастыри и светские ордена. – Примеч.
68
Не последним поводом к написанию важнейшего исследования о взаимоотношениях России и Священной Римской империи было создание Германской империи в 1871 году. См.: Трачевский А. Союз князей и немецкая политика Екатерины II, Фридриха II, Иосифа II. 1780–1790 гг. СПб., 1877. В 1988 году была опубликована работа о политике России на Тешенском мирном конгрессе 1779 года – добротная диссертация, написанная еще в 1950 году: Нерcесов Г.А. Политика России на Тешенском конгрессе (1778–1779). М., 1988. В Западной Германии начиная с 1960-х годов вопросы отношений России со «старой» империей в последней трети XVIII века изучал Карл Отмар барон фон Аретин (Aretin, Karl Otmar Freiherr von). По истории отношений России с некоторыми другими из имперских штатов, помимо Австрии и Пруссии, см.: H"ubner E. Staatspolitik und Familieninteresse. Die gottorfische Frage in der russischen Aussenpolitik 1741–1773. Neum"unster, 1984.
69
Vierhaus R. Deutschland im Zeitalter des Absolutismus (1648–1763). G"ottingen, 1978. S. 9.
В-третьих, эта тема обладает дополнительным измерением – и усложняющим ее, и в то же самое время придающим ей больше привлекательности по сравнению с образом Германии у других российских правителей XVIII века и их «германской» политикой. Дело в том, что личное отношение Екатерины к Германии не исчерпывается простой полярностью, продиктованной сугубо политическими интересами императрицы, подобно отношениям с Польшей, Швецией или Османской империей. Не ограничивалось оно и исключительно культурными интересами, как, например, ее отношение к видным французским авторам, сочинения которых она читала, с которыми поддерживала переписку и с некоторыми из которых даже была знакома лично. Тема «Екатерина II и Германия», простая на первый взгляд, только осложняется тем историческим фактом, что эта российская императрица – потомок двух немецких княжеских домов – первые почти 15 лет своей жизни провела в Германии.
По всей видимости, начиная с XIX века этот факт служил для национальных историографий обстоятельством скорее сдерживающим, чем вдохновляющим. Попыток определить место Екатерины в немецкой истории до сих пор не предпринималось. Разумеется, интересующаяся историей публика даже за пределами научных кругов осведомлена о немецком происхождении Екатерины Великой. Кроме того, издательства, выпускающие на немецкоязычный книжный рынок биографическую литературу о Екатерине II, любят привлекать внимание читателей комментариями вроде «немка на царском престоле» [70] . Однако важнейшие историко-биографические справочные издания, очевидно, не причисляют ее не только к «великим», но даже и к достойным упоминания немцам [71] . Как следствие такого состояния дел, единственная в ХХ веке научная работа о детских и юношеских годах императрицы, проведенных ею в Германии, и о влиянии, оказанном немецкой культурой на развитие ее личности, была написана вовсе не в Германии или России и не вошла в список бестселлеров. Речь идет об уже упоминавшейся диссертации американского историка П. Петшауэра 1969 года, получившей хождение лишь в виде машинописных копий. Автор использовал в своей работе все опубликованные на тот момент источники, и уже в силу такого богатства материала она заслуживает признания [72] .
70
См., например: Rath W. (Hrsg.) Die deutsche Zarin. Denkw"urdigkeiten der Kaiserin Katharina II. von Russland. Ebenhausen bei M"unchen, 1916; Hoetzsch O. Catharine II // The Cambridge Modern History. Vol. 6: The Eighteenth Century. Cambridge, 1909. P. 657–701 (эта работа подверглась серьезной переработке для публикации на немецком языке и вышла отдельной книгой: Idem. Katharina II. von Russland. Eine deutsche F"urstin auf dem Zarenthrone des 18. Jahrhunderts. Leipzig, 1940); Rimscha H. von. Katharina II. Von der preussischen Generalstochter zur Kaiserin von Russland. G"ottingen, 1961; Oldenbourg Z. Catherine de Russie. Paris, 1966 (в пер. на нем. язык: Oldenbourg Z. Katharina die Grosse. Die Deutsche auf dem Zarenthron. M"unchen, 1969); Kopetzky H. Katharina die Grosse. Eine Deutsche auf dem Zarenthron. Bergisch Gladbach, 1988.
71
Статей о Екатерине нет в знаменитых немецких биографических словарях Allgemeine Deutsche Biographie и Neue Deutsche Biographie; отсутствуют упоминания о ней и в других справочниках: Heimpel H., Heuss T., Reifenberg D. (Hrsg.) Die Grossen Deutschen. Bde. 1–5. Berlin, 1956–1957; Bosl K., Franz G., Hoffmann H. Biographisches W"orterbuch zur deutschen Geschichte. Bd. 1–3. 2. Aufl. M"unchen, 1974–1975; Biographisches Lexikon zur deutschen Geschichte. Von den Anf"angen bis 1945. Berlin, 1970; Pommersche Lebensbilder. Bde. 1–3. Stettin, 1934–1939. Bd. 4. K"oln; Graz, 1966. Обнаружить статью удалось лишь в следующем справочнике: Taddey G. Lexikon der deutschen Geschichte. Stuttgart, 1977. S. 627.
72
Petschauer Р. The Education and Development of an Enlightened Absolutist.
Напротив, в до– и послереволюционной российской историографии, сосредоточившейся на имперских интересах России в XVIII веке или попавшей под воздействие великорусского национализма, немецкое происхождение удачливой и талантливой в политическом отношении императрицы Екатерины II считалось лишь забавной деталью, извинительным пороком ее биографии. Так, накануне Первой мировой войны видный российский биограф императора Иосифа II, Павел Павлович Митрофанов, объявил немецкоязычной общественности о том, что Екатерина решительно «порвала» со своей немецкой сущностью, стала русской до мозга костей и оставалась ею на протяжении всего своего царствования, а подданные величали ее «царицей-матушкой» [73] . Еще в 1931 году, находясь в эмиграции, А.А. Кизеветтер, историк из либерального лагеря, критик монархии, замечал, что почитатели Екатерины вспоминали о ней как об истинно «русской императрице» [74] . Некоторые авторы придерживаются этой историографической традиции и в наши дни. Так, например, составитель сборника сочинений Екатерины II, порывая с еще недавно обязательной и наскучившей марксистско-ленинской методологией, описывает самодержавную императрицу как выразительницу национального образа мыслей: «Чистая немка по крови превратилась в истинно русскую царицу, положившую конец иноземному засилью и свято соблюдавшую обычаи народа». Даже после своей смерти, убежден автор, она осталась верна «русской идее», завещав «отдалить от дел и советов» принцев Вюртембергских – братьев великой княгини Марии Федоровны – и вообще не допускать влияния «обоих пол немцов» на правление как в Российской империи, так и в Греческой, рождение которой в Константинополе на момент ее кончины еще стояло на повестке дня [75] .
73
Mitrofanoff P. von (Митрофанов П.П.). Offener Brief "uber das Verh"altnis von Russland und Deutschland / Hrsg. H. Delbr"uck // PJ. Bd. 146. 1914. S. 385–398, здесь S. 388.
74
Кизеветтер А.А. Екатерина II // Он же. Исторические силуэты. Люди и события. Берлин, 1931. С. 7–28, здесь цит. по англ. пер.: Portrait of an Enlightened Autocrat // Raeff M. (Ed.) Catherine the Great. A Profile. N.Y., 1972. P. 3–20, здесь p. 6.
75
Михайлов О.Н. Екатерина II – императрица, писатель, мемуарист // [Екатерина II.] Сочинения Екатерины II. М., 1990. С. 3–20, здесь с. 6, 20. «Завещание» Екатерины цит. по: [Екатерина II.] Завещание (1792) // [Она же.] Записки императрицы. С. 719–720, цит. с. 720.
Защищала ли императрица русские традиции от иностранных веяний и действительно ли приведенные выше ее слова из завещания 1792 года – об опасности, якобы заключенной во влиянии немецких советчиков на наследника престола, – были продиктованы заботой о «русской идее» [76] , – один из вопросов, который будет рассмотрен в этой книге. Пока заметим, что подобное толкование не только никак не соотносится с древнерусской православной традицией, но и не учитывает, насколько далеко под воздействием западного влияния отклонился от нее образ правителя со времен Петра Великого. Его реформы санкционировали абсолютную и светскую императорскую «власть посредством власти», хотя, конечно, идея помазания Божьего сохранялась до последних дней существования монархии. Разрыв с прежней традицией углубился, когда в 1742 году дочь великого реформатора Елизавета Петровна первой из императриц сама возложила на себя корону. В результате «суверенный император превратился […] в такого рода абстракцию, что это место могла занять и женщина немецкого происхождения» [77] . Более точных интерпретаций требуют и обстоятельства, приводимые в других источниках той эпохи. Так, во-первых, противник Екатерины, критик абсолютизма, потомок Рюриковичей князь Михаил Михайлович Щербатов клеймил позором XVIII столетие как раз за упадок старых добрых нравов и православного христианства, рассматривая эпоху правления Екатерины как низшую точку нравственного падения за всю историю государства и общества. Во-вторых, выдвигая в качестве упрека то, что она рождена не «от крови наших правителей», Щербатов подразумевал не столько ее немецкое происхождение, сколько неправедный, насильственный приход к власти [78] . В-третьих, открыто критикуя браки представителей правящего дома с выходцами из-за границы, Щербатов, руководствуясь конкретными историческими фактами, государственными интересами и рационалистским критерием политической целесообразности, опять-таки исходил не из принципиальных национальных соображений, а из негативного опыта, накопившегося после Петра Великого [79] . И наконец, в-четвертых, от развернувшейся в XIX–XX веках националистической пропаганды его критику отличает тот факт, что она долгое время спустя после смерти автора оставалась неопубликованной [80] . Эти обстоятельства свидетельствуют, что секуляризация как следствие западного просвещения, легитимность, историзм, рационализм, государственный интерес и критика, пусть и не составлявшие пока часть публичной сферы, являются более подходящими для характеристики мира идей ancien r'egime, в том числе и российского, чем критерии национальной благонадежности монархов чужеземного происхождения.
76
Источник процитирован совершенно точно (см.: [Екатерина II.] Автобиографические записки. С. 703), однако интерпретация – антигерманская и националистическая, – которую предложил составитель сборника и автор вступительной статьи, заслуживает серьезной критики. См. об этом ниже, с. 316–322.
77
Cherniavsky M. Tsar and People. Studies in Russian Myths. New Haven; London, 1961. P. 89–91.
78
[Щербатов М.М.] Shcherbatov M.M., prince. On the Corruption of Morals in Russia / Ed. and transl. A. Lentin. Cambridge, 1969, цит. рус. текст: p. 234, англ. пер.: p. 235. См. интерпретацию, предложенную составителем: Ibid. Р. 91–92. См. также: Rogger H. National Consciousness in Eighteenth-Century Russia. Cambridge (Mass.), 1960. P. 40.
79
Щербатов М.М. О супружестве российских царей // Он же. Неизданные сочинения / Сост. П.Г. Любомиров. М., 1935. С. 100–111 (Труды Государственного исторического музея. 1935. Вып. б/н). См. также: Rogger H. National Consciousness. P. 40–42.
80
Текстологию и историю публикации см.: Lentin A. Introduction // [Щербатов М.М.] Shcherbatov M.M., prince. On the Corruption of Morals. P. 103–109; указатель литературы по этому вопросу см.: Ibid. P. 314–321.
Даже в поздней фазе существования российского самодержавия взгляды далеко не всех историков укладывались в националистическое русло. К примеру, Ключевскому удалось убедительно показать, что проявленные Екатериной качества правителя объясняются именно ее чужеземным происхождением, хотя он и был далек от того, чтобы приписывать те или иные ее достоинства именно немецкой крови. В 1910–1911 годах, читая в последний раз свой курс лекций, Ключевский, подобно Щербатову, но без его легитимистского пафоса, назвал императрицу одной из «случайностей», очутившихся на российском престоле после Петра Великого [81] , а в одном из афоризмов, не предназначенных для публики, – даже «заезжей цыганкой в Росс[ийской] империи» [82] . Не разделявший шовинистических настроений предвоенных лет, Ключевский, опираясь, по всей видимости, на биографические работы А.Г. Брикнера и В.А. Бильбасова, достаточно подробно посвящал своих студентов в детали семейных и политических связей правящих домов Северной Германии, подготовивших брак Екатерины в России. Он часто говорил, что она прибыла в Россию в роли «бедной невесты», «эмигрантки», что, сменив природное отечество на политическую чужбину, она сохранила любовь к родной стране лишь в виде детских воспоминаний. Ключевский отмечал, что именно этот отрыв от «почвы» и отказ раз и навсегда от привязанности к родине и помог ей целеустремленно подготовить себя к воцарению в России даже в самых неблагоприятных обстоятельствах. Движимая волей к власти, осознавая исключительность своей ситуации, она прилежно старалась освоить не только петербургский придворный этикет, но и политические и общественные условия Российской империи, развивала наблюдательность и умение разбираться в людях, углубляла свои знания и училась работать [83] .
81
Ключевский В.О. Курс русской истории. Т. 5. С. 5 и сл.
82
Он же. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968. С. 385 (цит. не ранее 1907 г.)
83
Он же. Курс русской истории. Т. 5. С. 5–33.
Что касается Германии, то там еще в последнее десятилетие жизни Екатерины сформировались две точки зрения на ее политические и моральные качества. Среди немецких авторов – как поборников, так и противников Просвещения – были и почитатели императрицы, и те, кто подвергал ее критике разной степени откровенности, упрекая в «жажде славы и завоеваний», усматривая в ее просвещенческих устремлениях лишь маскировку политических интересов, считая ее внутренние реформы неполными, противопоставляя угнетенное положение крестьян роскоши двора и уличая ее фаворитов во влиянии на правление [84] . Однако главный упрек немецких современников Екатерины состоял вовсе не в том, что она, «урожденная немка, занималась лишь русской политикой, не заботясь при этом о соблюдении немецких интересов» [85] . Напротив, некоторые авторы, проживавшие на территории Священной Римской империи, еще во времена Французской революции не только превозносили Фридриха Великого, но и не меньше гордились тем, что «немецкая княжна из безвластного дома ангальтских князей из Цербста» содействовала Просвещению в России на благо всего человечества [86] . «Ее царствование имело непреходящее значение для Российской империи, но великая императрица не является исключительным достоянием истории этой страны или ее грядущих поколений» – таков был итог, подведенный берлинским просветителем Иоганном Эрихом Бистером вскоре после смерти Екатерины. И далее: «…ее 34-летнее влияние на остальную Европу было столь мощным, что она принадлежит всем своим современникам; и в первую очередь – нам, немцам, среди которых она была рождена 67 лет тому назад» [87] . Бистер писал далее, что она родилась «во владениях Фридриха, с которым впоследствии разделила славу века сего» [88] . Находчивые панегиристы ухитрялись даже прославлять одновременно обоих правителей в самых высокопарных выражениях, словно обнаруживая историческое величие императрицы в конкуренции среди дам. «С полным правом, – писал берлинский журнал, – сейчас, на исходе века, [ее можно] удостоить звания Великой, в своем роде даже Величайшей» [89] . Вполне естественно, что в 1796 году, незадолго до смерти императрицы, статья о ней появилась в Лексиконе живущих ныне немецких писателей Иоганна Георга Мойзеля [90] . О ее немецком происхождении упоминалось и в Лексиконе ученых Христиана Готлиба Йохера, где при всей неизбежной краткости приводилось достаточное обоснование тому, «чтобы найти этой женщине всеохватного ума подобающее ей почетное место в храме литературной славы» [91] . В 1827 году ее приняли в еще один храм – «немецкий храм славы», поскольку она, «подобно великому Фридриху, благодаря своей государственной деятельности наивыгоднейшим образом [отличилась] перед всеми великими людьми тогдашней Европы» [92] .
84
Критические высказывания в адрес Екатерины см., например: Katharine II. vor dem Richterstuhle der Menschheit.
85
Preuss U. Katharina II. von Russland und ihre ausw"artige Politik im Urteile der deutschen Zeitgenossen // JKGS. N.F. Bd. 5. 1929. S. 1–56, 169–227, здесь S. 205.
86
См.: Politisches Journal. 1796. S. 1247. Здесь цит. по: Preuss U. Katharina II. von Russland. S. 208.
87
[Biester J.E.] Abriss des Lebens und der Regierung der Kaiserinn Katharina II. von Russland. Berlin, 1797. S. IV.
88
Ibid. S. 3.
89
Denkw"urdigkeiten aus dem ablaufenden Jahrhundert bei historisch-statistischer Darstellung der Russischen Monarchie und der merkw"urdigen Revolution in Frankreich und Polen zu politisch– und kriegerischen Reflexionen. Berlin, 1800. S. 545; цит. по: Bilbassoff B. von. Katharina II. im Urtheile der Weltliteratur. Bd. 2. S. 83–86, здесь S. 84.
90
[Meusel J.G.] Das gelehrte Teutschland oder Lexikon der jetzt lebenden teutschen Schriftsteller, angefangen von Georg Christoph Hamberger, fortgesetzt von Johann Georg Meusel. Bd. 1. 5. Aufl. Lemgo, 1796. S. 563–564; дополнения см. в: Verzeichnis der in der f"unften Ausgabe des gelehrten Teutschlandes vorkommenden verstorbenen Schriftsteller // Ibid. Bd. 12. Lemgo, 1806. S. 318–319.
91
[J"ocher C.G.] Fortsetzungen und Erg"anzungen zu Christian Gottlieb J"ochers Allgemeinem Gelehrten-Lexiko, angefangen von Johann Christoph Adelung und fortgesetzt von Heinrich Wilhelm Rotermund. Bd. 3. Delmenhorst, 1810 (reprint: Hildesheim, 1961). Sр. 122–123.
92
Katharina II., Kaiserin von Russland. Gotha, 1827. S. 13; здесь цит. по: Bilbassoff B. von. Katharina II. im Urtheile der Weltliteratur. Bd. 2. S. 227–228.
Эта патриотическая гордость, вполне сочетавшаяся с открытым, просвещенческим образом мышления, пережила резкое угасание после Польского восстания 1830 года, омрачившего представления немцев о России, причем некоторые рассуждения в эпоху национализма приобрели даже весьма грубый характер. Во времена Николая I, а особенно с началом Крымской войны, возобладала и распространилась берущая свое начало в традиции Просвещения, однако популярная и среди рьяных антипросветителей точка зрения, согласно которой в России за европейским фасадом продолжал жить азиатский деспотизм, более всего соответствующий характеру ее народа [93] . Некоторые немецкие авторы – например, Фридрих фон Раумер [94] , Эрнст Геррманн [95] , Самюэль Зугенхейм [96] , Иоганнес Янссен [97] , а также влиятельный публицист и историк прибалтийский немец Теодор Шиманн [98] – испытывали даже некоторую неловкость в связи с немецким происхождением Екатерины. После того как в 1859 году Александр Иванович Герцен опубликовал фрагменты из мемуаров Екатерины [99] , откровенно изображавшие картину притворства и лицемерия, столь свойственную двору Елизаветы Петровны, императрица сама превратилась в типичное воплощение русской лживости и бессовестной жажды власти, а просвещенность ее абсолютизма была объявлена напускной. А.Г. Брикнер, считавший себя посредником между российской и немецкой историографиями, в 1883 году с явным сожалением констатировал разницу эпох: «В те времена [в конце XVIII века] космополитизма было больше, чем ныне». Однако своим простодушным историзмом он разоблачал не идеологическую составляющую исторической науки той эпохи, будь то в России или Германии, а безобидный анекдот об императрице и ее английском лейб-медике Джоне Роджерсоне: «Обращенная к доктору просьба Екатерины выпустить ей всю ее немецкую кровь – всего-навсего одна из сплетен, передающаяся бездумно и некритично и ни у кого не вызывающая вопроса об ее источнике» [100] .
93
См. об этом: Groh D. Russland und das Selbstverst"andnis Europas. Ein Beitrag zur europ"aischen Geistesgeschichte. Neuwied, 1961, особенно см. S. 157–205.
94
Raumer F. von. Polens Untergang. Leipzig, 1832. См.: Serejski M.H. Europa a rozbiory Polski. S. 221–223; Borntr"ager E.W. Katharina II. S. 151–154.
95
Strahl P., Herrmann E. Geschichte des Russischen Staates. Bde. 1–7. Hamburg, 1832–1866. Bd. 5. 1853. Bd. 6. 1860. См. об этом: Serejski M.H. Europa a rozbiory Polski. S. 273–274.
96
Sugenheim S. Russlands Einfluss auf und Beziehungen zu Deutschland, vom Beginne der Alleinregierung Peters I. bis zum Tode Nikolaus I. (1689–1855). Bde. 1–2. Frankfurt a.M., 1856. См. также: Borntr"ager E.W. Katharina II. S. 156.
97
Janssen J. Russland und Polen vor hundert Jahren. Frankfurt a.M., 1865; Idem. Zur Genesis der ersten Teilung Polens. Freiburg, 1865; cм. об этом: Serejski М.Н. Europa a rozbiory Polski. S. 325–328; Borntr"ager E.W. Katharina II. S. 161–165.
98
Schiemann Th. Geschichte Russlands unter Kaiser Nikolaus I. Bde. 1–4. Berlin, 1904–1919. Bd. 1: Kaiser Alexander I. und die Ergebnisse seiner Lebensarbeit. S. 4–20; см. также: Idem. Katharina II. und Potemkin // Idem. Russische K"opfe. Berlin, 1916. S. 87–123 (reprint: Berlin, 1919); Idem. Katharina II. Eine Charakteristik // Wissenschaftliche Vortr"age, gehalten auf Veranlassung Sr. Exz. des Herrn General-Gouverneurs Hans Hartwig von Beseler in den Kriegsjahren 1916/17. Berlin, 1918. S. 115–136.
99
[Екатерина II.] M'emoires de l’imp'eratrice Catherine II, 'ecrites par elle-m^eme [Ed. A. Herzen]. Londres, 1859; рус. пер.: [Она же.] Записки императрицы Екатерины II: Перевод с французского / Изд. Искандера. Лондон, 1859 (репринт со вступит. ст. Е.В. Анисимова: М.: Наука, 1990; М.: Книга, 1990).
100
Br"uckner A. Katharina die Zweite. Berlin, 1883. S. 571. Этот анекдот рассказывает в своих мемуарах, написанных в 1850-е годы, Елизавета Николаевна Львова: «Лишь только граф Безбородко вошел, императрица Екатерина, смеясь, ему сказала: – Теперь все пойдет лучше: последнюю кровь немецкую выпустила» (см.: Русские мемуары. Избранные страницы. XVIII век. М., 1988. С. 399–413, здесь с. 404). См. о докторе Роджерсоне (Рожерсоне): Cross A.G. John Rogerson: Physician to Catherine the Great // CSS. Vol. 4. 1970. P. 594–601.
С другой стороны, на фоне постепенно убывавшего после 1848 года восхищения Польшей немецкая публицистика все больше критиковала альянс обеих великих немецких держав с Россией [101] , попутно очерняя образ Екатерины в глазах католиков и либералов, а отношение к полученному императрицей образованию во французском духе и ее тесным связям с французскими просветителями постепенно становилось все более негативным. Что касается переписки Екатерины с знаменитыми писателями, сопровождавшейся рецепцией идей Вольтера, Монтескьё и энциклопедистов, то в придании ее гласности среди просвещенной европейской публики в свое время были заинтересованы обе стороны этого процесса. Немецкие же ученые в Москве и в Петербурге, опасавшиеся утраты своих традиционных позиций, на этом фоне якобы чувствовали себя обиженными из-за возросшего авторитета французских ученых, писателей и деятелей искусства в правление Екатерины II. В 70-е годы XIX века, с началом публикации источников по истории России, живой интерес к истории российско-французских отношений возник во Франции, усилившись в 1890-е годы благодаря заключенному обеими державами союзу. Вплоть до начала Первой мировой войны исследователи уделяли особое внимание французскому влиянию как на придворную культуру и интеллектуальную жизнь России вообще, так и на отдельных представителей элиты [102] .
101
См.: M"uller M.G. Die Teilungen Polens. S. 83–85.
102
См.: Rambaud A. Catherine II et ses correspondants francais, d’apr`es de r'ecentes publications // Revue des deux mondes. T. 19. 1877, 15 jan. et 1 f'ev.; Pingaud L. Les Francais en Russie et les Russes en France. L’ ancien r'egime. L’ 'emigration. Les invasions. Paris, 1886; Безобразов П.В. О сношениях России с Францией. М., 1892; Иконников В.С. Сношения России с Францией XVI–XVIII вв. Киев, 1893; Larivi`ere Ch. de. Catherine la Grande d’apr`es sa correspondance: Catherine II et la R'evolution francaise d’apr`es de nouveaux documents. Paris, 1895; Idem. La France et la Russie au XVIII si`ecle. 'Etudes d’histoire et de litt'erature franco-russe. Paris, 1909; Tourneux M. Diderot et Catherine II. Paris, 1899; Haumant E. La culture francaise en Russie (1700–1900). Paris, 1910 (2me 'ed.: 1913; reprint: Cambridge, 1971). О политических предпосылках к возникновению нового интереса к России во времена Третьей республики см.: Butensch"on M. Zarenhymne und Marseillaise. Zur Geschichte der Russlandideologie in Frankreich (1870/71–1893/94). Stuttgart, 1978; Deininger H. Frankreich – Russland – Deutschland 1871–1891. Die Interdependenz von Aussenpolitik, Wirtschaftsinteressen und Kulturbeziehungen im Vorfeld des russisch-franz"osischen B"undnisses. M"unchen, 1983. S. 3–22.
Рецепция трудов французских философов была лишь одним из факторов, повлиявших на формирование известного представления об императрице как о воспитаннице французских просветителей, и до сих пор этот образ едва ли подвергался пересмотру. Для суждения или – тем более – осуждения с точки зрения националистической намного важнее был тот факт, что Екатерина говорила и писала в основном по-французски. Самые главные ее произведения, как и ее важнейшая корреспонденция, были написаны по-французски, однако изучение особенностей ее языка и феномена ее многоязычия сегодня только начинается. Поскольку из всей литературы она также предпочитала главным образом французскую, исследователи долгое время недооценивали влияние других культур. В переводе на французский язык Екатерина читала Тацита и Плутарха, Чезаре Беккариа и Уильяма Блэкстоуна, в оригинале по-французски – труды прусского короля Фридриха II и немецких политических писателей – барона Якоба Фридриха фон Бильфельда и Фририха Генриха Штрубе де Пирмонта.