Екатерина II, Германия и немцы
Шрифт:
4. О методе исследования
Поскольку абсолютизм как форма государственной власти в континентальной Европе «строился на неограниченном господстве монархов в теории и на практике» [147] , мы с самого начала не ошибемся, хотя и не проявим много оригинальности, если далее в поисках ответов на основные политические, общественные и культурные вопросы истории XVIII века обратимся к интерпретации источников, имеющих отношение к биографии монархини. Ограниченность такого подхода является намеренной: речь и в самом деле идет прежде всего о том, чтобы обнаружить и охарактеризовать основные моменты отношения Екатерины II, императрицы российской, к Германии и немцам.
147
Kunisch J. Absolutismus. Europ"aische Geschichte vom Westf"alischen Frieden bis zur Krise des Ancien Regime. G"ottingen, 1987. S. 21.
Однако автор не стремится выдать этот односторонний взгляд за всеобъемлющее объяснение: скорее, он подчеркивает и интерпретирует эту ограниченность. Для этого он использует два основных метода. С одной стороны, где необходимо, он сознательно включает в изложение суждения современников, содержащие системную критику екатерининского правления, в частности, свидетельства Дени Дидро или Иоганна Генриха Мерка. С другой стороны – и это главное, – автор анализирует пристрастную позицию источников, обращаясь к историческим исследованиям, касающимся различных аспектов жизни и правления Екатерины II. Особенно привлекательной эту тему делает для автора как раз поставленная задача: на фоне русско-немецких связей в век Просвещения заново интерпретировать прежде всего хорошо известные биографические источники, опираясь на чрезвычайно неоднозначную историографию и учитывая многообразие ставящихся сегодня задач.
Если сама Екатерина не оставила письменных свидетельств о своем отношении к Германии, а сам вопрос никогда
Автор предполагает, что между образом Германии, сложившимся у императрицы, и соответствующим направлением политики ее правительства существовала определенная связь, требующая по крайней мере уточнения. Политика России по отношению к Германии во второй половине XVIII века как исследовательская проблема, в отличие от вопроса об образе Германии у Екатерины II, имеет свою историографическую традицию. Далее, не акцентируя внимание на этой теме специально, мы будем обращаться к ней по мере необходимости, зачастую критически. Поскольку здесь важна, главным образом, общая канва российской политики в отношении Германии, проведение дополнительного исследования с привлечением источников, например дипломатических архивов, представляется излишним.
Образ Германии у императрицы и политический курс, проводившийся ею в отношении этой территории, выстраивается автором в определенной последовательности. На каждом этапе работы (составляющем главу или ее подраздел) разрабатывается какой-то один аспект темы. Каждый такой аспект имеет собственную исследовательскую традицию, обладая с точки зрения исторической науки специфическим значением и проблематикой, отличающейся, как правило, от представленной здесь. С одной стороны, их традиционная специфическая значимость не отвергается в исследовании, однако подчеркивается ее относительность, необходимая для обеспечения свободной переоценки составляющих анализируемой темы. С другой, для достижения необходимой точности в выстраивании каждого из фрагментов общей картины невозможно обойтись без использования многообразных исследовательских традиций. Необходимая, с точки зрения автора, степень точности измеряется поставленной целью: объяснить принципиально важные контуры общей картины. В намерения автора не входило пускаться в специальные исследования каждой детали, создавать иллюзию полноты освещения, углубляться в какие-либо взаимосвязи между отдельными аспектами. Внимание автора привлекает, главным образом, взаимозависимость частных явлений. Ведь существующие противоречия не должны быть просто сглажены – их следует выявить и объяснить, а затем определить, какое значение они имеют для общей картины.
Выбор частных аспектов направлялся преимущественно систематическими критериями и в особенности – ожиданием, что изучение отдельных проблем внесет существенный вклад в общую картину. Поставленные в каждой из глав вопросы следуют, как правило, за свидетельствами самой Екатерины, относящимися к разным периодам ее жизни. Поскольку вплоть до последних лет жизни императрица продолжала писать и редактировать свои воспоминания, этот важный автобиографический документ связывает ее детские и юношеские годы с периодом зрелости, с одной стороны, и старости – с другой, а описание пережитого ею с рождения до прихода к власти – с саморефлексией императрицы, накопившей богатый опыт, человеческий и государственный. Кроме того, далеко не всегда есть возможность скорректировать и дополнить собственные записки Екатерины, посвященные ее ранней юности, данными других источников. Поэтому, несмотря на приоритет систематической точки зрения в построении данного исследования, временн'oе измерение не будет оставлено здесь без внимания. Во многом оно проявляется в совсем не случайной последовательности, в которой изложены те или иные аспекты проблемы. И наконец, можно ожидать, что по мере появления первых результатов временные критерии отдельных аспектов станут вехами в представленном здесь исследовании образа Германии у Екатерины II.
Глава I. Воспоминания о Германии
На протяжении всей жизни Екатерина хранила воспоминания о своей семье и проведенном в Германии детстве. Об этом свидетельствуют как ее автобиографические записки, так и многочисленные письма, написанные ею за следующие четыре десятилетия жизни в России. Их адресатами были доверенные лица императрицы, например, Иоганна Бьельке, урожденная Гротгус [148] , – гамбургская подруга ее покойной матери; проживавший в Париже писатель Фридрих Мельхиор Гримм, родом из Регенсбурга [149] ; валлонский homme de lettres [150] и генерал на австрийской службе принц Шарль Жозеф де Линь [151] , а также врач Иоганн Георг Циммерманн, швейцарец из города Бругга в кантоне Ааргау [152] , состоявший с 1768 года на службе у ганноверского курфюрста. Однако доверие императрицы не означало для них соблюдения безусловной конфиденциальности. Екатерина предполагала, что полученная ее корреспондентами конфиденциальная информация будет использоваться в ее собственных интересах, за что и платила им. Не было тайной, с кем именно она переписывалась. Она нуждалась в людях, представлявших – помимо дипломатической службы – ее интересы в европейской публичной сфере, а связи с людьми, имевшими в ней определенный вес, повышали ее влияние. Наоборот, корреспонденты Екатерины приобретали протекцию, престиж и материальные выгоды благодаря не только непосредственной коммуникации с императрицей, но и тому факту, что публика была осведомлена о самой переписке. Даже обмен письмами с Иоганной Бьельке, едва начавшись в 1765 году и будучи продиктован скорее личными и семейными мотивами, был превращен Екатериной в политический инструмент и оставался предметом беспокойства для министра иностранных дел Дании, графа Бернсторффа-старшего, на протяжении многих лет – вплоть до завершения голштинского «обменного» дела с Россией [153] .
148
См. письма Екатерины к Иоганне фон Бьельке (Бельке) (Сб. РИО. Т. 10. 1872; Т. 13. 1874; Т. 27. 1880). См. об этой переписке: Amburger E. «Madame Bielke», eine Korrespondentin Katharinas II. // JGO. N.F. Bd. 35. 1987. S. 384–389.
149
См. письма Екатерины к барону Фридриху Мельхиору Гримму (Сб. РИО. Т. 23. 1878); об этой переписке см.: Грот Я.К. Екатерина II в переписке с Гриммом // СОРЯС. Т. 20. 1879. № 1. С. 1–130; Т. 21. 1881. № 4. С. 1–300; Т. 23. № 4. 1884. С. 1–339; Hillebrand K. Katharina II. und Grimm // Deutsche Rundschau. Bd. 25. 1880. S. 377–405; Бильбасов В.А. Екатерина II и Гримм // РС. 1893. № 2. С. 257–298; № 3. С. 497–524; № 4. С. 1–20; № 5. С. 233–254; № 6. С. 433–454; здесь цит. по: Бильбасов В.А. Исторические монографии. Т. 4. СПб., 1901. С. 87–236; Gooch G.P. Catherine the Great and Other Studies. London; N.Y., 1954, особенно см. p. 71–88; Permenter H.R. The Personality and Cultural Interests of the Empress Catherine II as Revealed in Her Correspondence with Friedrich Melchior Grimm: Ph.D. diss. / Univ. of Texas. Austin, 1969; Schlobach J. Grimm in Paris // Deutsche in Frankreich – Franzosen in Deutschland 1715–1789. Sigmaringen, 1992. S. 179–189.
150
Литератор, писатель (фр.). – Примеч. науч. ред.
151
Les lettres de Catherine au prince de Ligne (1780–1796). Bruxelles, 1924. См. об этой переписке: Andreae F. Bemerkungen zu den Briefen der Kaiserin Katharina II. von Russland an Charles Joseph Prince de Ligne // H"otzsch O. (Hrsg.) Beitr"age zur russischen Geschichte. Berlin, 1907. S. 142–175.
152
Der Briefwechsel zwischen der Kaiserin Katharina II. von Russland und Johann Georg Zimmermann. Hannover, 1906. См. об этой переписке: Брикнер А.Г. Екатерина II в переписке с доктором Циммерманном, 1784–1791 // РС. Т. 54. 1887. № 5. С. 271–294; № 6. С. 591–612; R"ohling H. Katharina II. und J.G. Zimmermann. Bemerkungen zu ihrem Briefwechsel // Zeitschrift f"ur Slavische Philologie. Bd. 40. 1978. S. 358–392.
153
См.: Amburger E. «Madame Bielke». S. 387–388.
Наряду с политическими целями (и главной среди них – влиянием на общественное мнение) переписка Екатерины выполняла еще одну функцию. Считая себя писательницей и желая, чтобы таковой ее считали другие [154] , императрица пыталась через свои
154
Биобиблиографические сведения о Екатерине-писательнице см.: Венгеров С.А. Источники словаря русских писателей. В 4 т. Т. 2. СПб., 1910. С. 348–353; История русской литературы XVIII века: библиографический указатель / Сост. В.П. Степанов, Ю.В. Стенник; Под ред. П.Н. Беркова. М.; Л., 1968. С. 258–269; Степанов В.П. Екатерина II // СРП. Вып. 1. С. 291–302. См. также: Гуковский Г.А. Русская литература XVIII века. M., 1939. С. 246–256, 287–290; Он же. Екатерина II // История русской литературы. Т. 4, ч. 2: Литература XVIII века. M.; Л., 1947. С. 364–380; Fleischhacker H. Mit Feder und Zepter. Katharina II. als Autorin. Stuttgart, 1978.
155
См. об этом: Mattenklott G. Briefroman // Wuthenow R. – R. (Hrsg.) Zwischen Absolutismus und Aufkl"arung: Rationalismus, Empfindsamkeit, Sturm und Drang. Reinbek, 1980. S. 185–203, особенно S. 186, 195. Подобного же рода суждения о коммуникативной и литературной функции писем русских писателей той эпохи см.: Макогоненко Г.П. Письма русских писателей XVIII в. и литературный процесс // Макогоненко Г.П. (Сост.) Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980. С. 3–41, здесь с. 5. О рецепции европейских норм в русской эпистолярной культуре начиная с эпохи Петра I см.: Scheidegger G. Studien zu den russischen Briefstellern des 18. Jahrhunderts und zur „Europ"aisierung” des russischen Briefstils. Bern, 1980.
156
Voltaire. Correspondence. Устаревшее издание переписки: Reddaway W.F. (Ed.) Documents of Catherine the Great. The Correspondence with Voltaire and the Instruction of 1767 in the English Text of 1768. Cambridge, 1931. P. 1–213. См. об этом также: Sacke G. Entstehung des Briefwechsels zwischen der Kaiserin Katharina II. von Russland und Voltaire // Zeitschrift f"ur franz"osische Sprache und Literatur. Bd. 61. 1937. S. 274–282; Idem. Die Kaiserin Katharina II., Voltaire und die „Gazette de Berne“ // Zeitschrift f"ur schweizerische Geschichte. Bd. 18. 1938. S. 305–314; M"onch W. (Hrsg. und "Ubers.) Voltaires Briefwechsel mit Friedrich dem Grossen und Katharina II. Berlin, 1944; Lentin A. (Ed.) Voltaire and Catherine the Great. Selected Correspondence. Cambridge, 1974; Wilberger C.H. Voltaire’s Russia: Window on the East. Oxford, 1976. P. 145–183; Schumann H. (Hrsg. und "Ubers.) Katharina die Grosse / Voltaire: Monsieur – Madame. Der Briefwechsel zwischen der Zarin und dem Philosophen. Z"urich, 1991.
157
Екатерина II – Гримму, 25.11.1787 г. // Сб. РИО. Т. 23. C. 421–422. Оригинал на французском языке: «elles sont bien plus lestes que celles que j’ai 'ecrites `a Voltaire». – Пер. науч. ред.
Фрагменты мемуаров, создававшихся Екатериной с середины 1750-х годов хотя и с частыми перерывами, но до самой смерти, также не предназначались лишь для самоанализа; они задумывались в расчете на различных читателей, а в конечном счете – и на потомков [158] . В самом деле, именно последние широко пользуются мемуарами императрицы с 1859 года, момента сенсационной публикации их отдельных фрагментов, осуществленной А.И. Герценом в Лондоне [159] . Поскольку издание их при жизни автора не планировалось, а в России вплоть до начала ХХ столетия они и не могли быть опубликованы в силу того, что в них открыто говорится об амурных приключениях великой княгини, неприличных с точки зрения буржуазного общества, а также выдвигается версия заговора и узурпации престола в 1762 году, неприемлемая с точки зрения легитимности правящего дома [160] , мемуары покрылись завесой тайны, создавшей существенные препятствия для текстологического анализа, условием которого является обращение к рукописям. Помимо этого, написанные преимущественно на французском языке автобиографические заметки российской императрицы немецкого происхождения имели мало шансов прорваться через твердыню национальной историко-литературной традиции [161] .
158
Неубедительным представляется тезис, высказанный в свое время исследовательницей мемуаров императрицы О.Е. Корнилович, что якобы автобиографические записки Екатерины II, хотя и имели адресатов, вовсе не были предназначены для печати, в отличие от мемуаров Фридриха II (Histoire de mon temps). См. в остальном блестящий текстологический анализ, проделанный исследовательницей: Корнилович О.Е. Записки императрицы Екатерины II: Внешний анализ текста // ЖМНП. Т. 37. 1912. № 1. Отдел наук. С. 37–74, здесь с. 39 и сл. (прежде всего это относится к фрагменту, написанному в 1754–1756 годах).
159
См. примеч. 92 в Введении к настоящей монографии.
160
См. примеч. 57 в Введении к настоящей монографии.
161
Даже сегодня некоторые авторы еще могут позволить себе называть Екатерининскую эпоху важной фазой в истории развития автобиографического жанра в России, ни разу не упомянув жизнеописание самой императрицы. См., например: Schm"ucker А. Anf"ange und erste Entwicklung der Autobiographie in Russland (1760–1830) // Niggl G. (Hrsg.) Die Autobiographie. Zu Form und Geschichte einer literarischen Gattung. Darmstadt, 1989. S. 415–458. За пересмотр традиционной формы истории национальной литературы выступил Х.Р. Яусс: Jauss H.R. Literaturgeschichte als Provokation. Frankfurt a.M., 1970. (На русском языке ранее опубликована одна из глав книги: Яусс Х.Р. История литературы как провокация литературоведения / Пер. с нем. и предисл. Н. Зоркой // НЛО. 1995. № 12. С. 34–84. – Примеч. науч. ред.)
Надо отметить, что, называя записки Екатерины то мемуарами, то автобиографическими свидетельствами, мы, по всей видимости, входим в противоречие с принципами современного литературоведения, относящего к мемуарам те созданные представителями придворного общества и дворянства произведения, «где первостепенное значение отводится роли и функции, званию, должности и семье, а не частному субъекту», в то время как автобиография находится «в тесной связи с развитием буржуазного индивидуума». Соответственно, в мемуарах «“я” рассказчика выступает в роли наблюдателя и свидетеля своего времени и жизненного окружения», а повествование автора – свидетеля времени – направлено на отражение «непрерывности фактического» и интерпретацию своих наблюдений в широких рамках временн'oго контекста. Такого рода категоричные предпосылки позволяют отнести «мемуары» Екатерины даже к прототипу своего жанра, ведь в них показано в первую очередь происходящее под давлением придворного церемониала сужение пространства, в котором существует индивидуум. И напротив, в автобиографии рассказчик «выступает, так сказать, в роли свидетеля своей собственной, скорее частной, истории, в роли своего собственного свидетеля и, если угодно, наблюдателя за пережитым прошлым», «только начинающего осознавать себя в полной мере по ходу воспоминаний» [162] . В литературе отмечается также, что писать о самом себе характерно для субъекта, занятого поиском своего места в мире, тогда как люди состоявшиеся должны в идеале садиться за мемуары [163] .
162
Wuthenow R. – R. Autobiographie und Memoiren // Idem. (Hrsg.) Zwischen Absolutismus und Aufkl"arung. S. 148–169, здесь S. 149–151. См. также: Idem. Das erinnerte Ich. Europ"aische Autobiographie und Selbstdarstellung im 18. Jahrhundert. M"unchen, 1974. S. 11–43.
163
Wuthenow R. – R. Autobiographie und Memoiren. S. 153; Idem. Das erinnerte Ich. S. 39, 214.