Екатерина II, Германия и немцы
Шрифт:
Инерционные силы, сопротивлявшиеся форсированной модернизации, можно разделить на внешние и внутренние – это важно указать в исследовательских целях; в действительности же в своих конкретных исторических проявлениях они образовывали чрезвычайно сложное переплетение. Они накладывались друг на друга, тормозили или – в иные моменты – взаимно усиливали друг друга настолько, что, казалось, угрожали подорвать государственные устои и общественное устройство [125] . Соразмерно цели, которую преследовало государство, – цели самоутверждения – некоторые факторы воздействовали амбивалентно, причем самым устойчивым из них было принципиальное решение об открытии России по отношению к Западу, что, конечно, решало некоторые проблемы, но, с другой стороны, создавало новые. Так, укрепление гегемонистских позиций России в восточной части Европы не только увеличивало ее возможности для политического и военного вмешательства, но и в некоторых ситуациях прямо принуждало ее к интервенциям ради соблюдения авторитета великой державы. Вступление России в торговые отношения с Европой не только содействовало росту ее экономических ресурсов, но и на долгое время определило «полупериферическую» структуру ее производительных сил и производственных отношений [126] , приведя, кроме того, к накоплению значительных государственных долгов в царствование Екатерины. Вестернизация культуры в век Просвещения означала в первую очередь трансфер людей и идей, образования и науки, практических знаний и навыков, ускорявших политику реформ. С одной стороны, этот импорт, очень скоро переросший во взаимный обмен, был рассчитан на стабилизацию самодержавной власти за счет постоянного обеспечения государства ресурсами. С другой стороны, в нем крылся двойной риск: во-первых, через все категории подданных он проводил дополнительную линию социокультурного раздела между теми, кто участвовал в процессе вестернизации, кому образование помогало продвинуться по государственной службе, и теми, кто увязал в традиционной среде. Во-вторых, вопреки всем государственным целям, просвещенная мысль несла в себе разрушительное ядро: в конечном счете именно от этой мысли – а отнюдь не от сословных учреждений Екатерины – в последней четверти XVIII века начала исходить формирующая общество сила, пусть даже неотделимая вплоть до рубежа столетия от самого государства [127] .
125
Это утверждение верно прежде всего по отношению к годам первой
126
Среди историков, взвешенно относящихся к значению Восточной Европы в истории «международной системы», можно назвать Иммануэля Валлерштайна и Ханса-Хайнриха Нольте. См.: Nolte H. – H. Die eine Welt. Abriss der Geschichte des internationalen Systems. Hannover, 1982.
127
См. оригинальное и очень увлекательное исследование, посвященное социальному, политическому и экономическому аспектам издательского и типографского дела в России XVIII века: Marker G. Publishing, Printing, and the Origins of Intellectual Life in Russia, 1700–1800. Princeton (N.J.), 1985.
Поскольку горизонты этого исследования обозначены противоположными полюсами русско-немецких и русско-европейских отношений в Центральной и Западной Европе, оно ориентировано прежде всего на анализ дошедшего до нас письменного наследия самой Екатерины. В сохранившихся фрагментах, отражающих ее образ западного мира, можно обнаружить две большие области: с одной стороны – политика держав, действия их глав и государственные дела, осуществлявшиеся в рамках системы европейских держав, а также династические связи и внутренние тенденции в этих государствах, с другой – события и процессы, происходившие в век Просвещения в интеллектуальной, культурной, научной и художественной сферах. На обе эти области распространялся «интерес» императрицы – познавательный и государственный одновременно. При этом познавательный интерес, в значительной мере сформированный политикой, обострялся и направлялся интересами государственными.
Понятие «просвещенный абсолютизм» используется в работе в самом широком смысле. В современной исторической науке этот термин применяется для обозначения стиля правления и форсированной реформаторской политики, практиковавшихся с 1740 по 1789 год во многих княжествах Европы. Однако «европейской проблемой» просвещенный абсолютизм является не только потому, что многообразие его исторических форм, существовавших параллельно в эпоху, длившуюся всего несколько десятилетий, снова и снова заставляет прибегать к сравнительному анализу [128] . Этот аспект интерпретации необходимо дополнить с помощью давно известного наблюдения: просвещенный абсолютизм представлял собой также «широкий и сложный европейский феномен» [129] , «нечто большее, чем сумму такого рода явлений в нескольких государствах» [130] . С самого начала своего возникновения в разных государствах, в особенности в Пруссии при Фридрихе II, он развился в широкую транснациональную систему коммуникации просвещенных монархов, их образованных супруг, семейств и дворов, ведущих министров и дипломатов со всей их клиентелой. Эта европейская система просвещенного абсолютизма возникла в определенный момент как «смесь» двух других систем: с одной стороны, «солидарности престолов» – традиционной и постоянно обновлявшейся общности суверенных правителей и европейской аристократии [131] и, с другой стороны, расширявшейся и уплотнявшейся сети коммуникации европейского Просвещения [132] .
128
Aretin K.O., Freiherr von. Einleitung: Der Aufgekl"arte Absolutismus als europ"aisches Problem // Idem. (Hrsg.) Der Aufgekl"arte Absolutismus. S. 11–51.
129
Gershoy L. From Despotism to Revolution. 1763–1789. N.Y.; Evanston; London, 1944 (reprint: 1963). P. 318.
130
Здесь цит.: Aretin K.O., Freiherr von. Der Aufgekl"arte Absolutismus als europ"aisches Problem // Documentatieblad Werkgroep 18e-eeuw. 1981. № 49/50. S. 11–23, здесь S. 21.
131
Gollwitzer H. Europabild und Europagedanke. Beitr"age zur deutschen Geistesgeschichte des 18. und 19. Jahrhunderts. M"unchen, 1951 (2. Aufl.: 1964). S. 50–52.
132
Новые результаты изучения этой сети коммуникации можно найти в обобщающем исследовании, представляющем собой также и источник идей для дальнейших разысканий: Maurer M. Europ"aische Kulturbeziehungen im Zeitalter der Aufkl"arung. Franz"osische und englische Wirkungen auf Deutschland // Das achtzehnte Jahrhundert. Bd. 15. 1991. S. 35–61.
По сравнению с обеими невероятно могущественными системами, давшими начало новой, третьей, последняя обладала лишь ограниченной автономией. С одной стороны, она продолжала зависеть от интересов политической власти, конкуренции и конфликтов правящих домов и государств. Зародившись около 1750 года, новая система значительно пострадала уже в результате Семилетней войны. Однако и впоследствии напряженность в отношениях между государствами, вызванная властными амбициями просвещенных монархов, в первую очередь Фридриха II и Иосифа II, отрицательно сказывалась на коммуникации. По мере расхождения политических интересов, как, например, в случае Фридриха II и Екатерины после 1780 года, «благородное состязание» [133] быстро утратило свое благородство, соперничество явственно просвечивало сквозь стандартные любезности, а сугубо «доверительные» беседы и переписка с третьими лицами со временем наполнились оскорблениями в адрес бывшего единомышленника – то разъяренными, то циничными, в зависимости от темперамента и настроения.
133
Aretin K.O., Freiherr von. Einleitung // Idem. (Hrsg.) Der Aufgekl"arte Absolutismus. S. 41.
С другой стороны, принадлежность к европейской системе просвещенного абсолютизма определялась соблюдением правил просвещенной коммуникации. Характерное для ее участников взаимодействие заключалось, главным образом, в общении друг с другом и с авторитетными просветителями в письмах и при личных встречах, в обмене идеями и опытом, а также в совместных действиях, шедших на пользу Просвещению. Принципиальным условием причастности этой коммуникации к просвещенческому дискурсу была ее публичность. Предметом постоянных публичных «политических» дискуссий являлся, в частности, вопрос о том, кого из монархов можно причислять к свободной от государственных и сословных границ r'epublique des lettres и «партии просветителей» и по каким критериям можно проводить такой отбор [134] .
134
Об этом см. прежде всего: Schlobach J. Franz"osische Aufkl"arung und deutsche F"ursten // ZHF. Bd. 17. 1990. S. 327–349.
Для европейского сценария важно учитывать замечание Хорста Мёллера, высказанное применительно к Пруссии и Германии:
Адекватное XVIII столетию понятие политического должно учитывать как предпринимавшиеся просветителями попытки подойти к законодательству и действиям правительства на основе разумности, так и политическую инструментализацию «республики ученых» и публичных дискуссий, имевших место внутри нее [135] .
Последнее связано с тем, что представить себе коммуникацию внутри транснациональной системы просвещенного абсолютизма как идеальный дискурс равноправных партнеров, свободный от напряженности и властных амбиций, не позволяют не только серьезные конфликты между крупными державами во второй половине XVIII века. Конфликты являлись результатом, во-первых, скрытых противоречий между абсолютистскими амбициями князей и просвещенческой мыслью, независимо от того, преследовала ли она рационалистские или эмансипаторские цели, – результатом «диалектики международных societas civilis как формы выражения просвещенческого космополитизма и межгосударственной политики, определявшейся принципом равновесия сил» [136] . Продолжилась борьба за публичную сферу, поскольку ее быстро научились использовать в политических целях и «антипросветители», и критики монархии [137] . Во-вторых, иерархия в семье европейских монархов не только сохранилась, но и восстанавливалась снова и снова после династических катастроф, дублируясь созданной самими философами-просветителями шкалой, отражавшей их предпочтения среди правителей. Надо признать, что безусловно просвещенными во второй половине XVIII века считались и некоторые далеко не самые могущественные князья, например Карл Фридрих Баденский, Карл Август Саксен-Веймарский или Леопольд Франц Ангальт-Дессауский. Однако и примеры из числа исторических деятелей (царь Соломон, Марк Аврелий или французский король Генрих IV), и сам просвещенный монарх Фридрих II – принадлежавший той же эпохе образцовый правитель этого типа – возникли вовсе не из среды правителей малых европейских государств. На фридриховскую Пруссию, пусть даже лишь в своих военных амбициях, ориентировались и значительно менее могущественные князья, часто вовсе не принадлежавшие к клиентеле самого короля [138] .
135
M"oller H. Vernunft und Kritik. Deutsche Aufkl"arung im 17. und 18. Jahrhundert. Frankfurt a.M., 1986. S. 301–302. О более ранних и в целом более острых дискуссиях во Франции см. хорошо структурированную статью Ганса Ульриха Гумбрехта и Рольфа Райхардта: Gumbrecht H.U., Reichardt R. Philosophe, Philosophie // Reichardt R., Schmitt E. (Hrsg.) Handbuch politisch-sozialer Grundbegriffe in Frankreich 1680–1820. Heft 3. M"unchen, 1985. S. 7–88.
136
Такая интерпретация предложена в фундаментальном труде по истории идей эпохи просвещенного абсолютизма: Bazzoli M. Il pensiero politico dell’assolutismo illuminato. Firenze, 1986. P. 526 (курсив в оригинале).
137
Западногерманская историческая наука долгое время находилась под влиянием двух работ по истории идей, не обошедших вниманием и социально-историческую проблематику: Koselleck R. Kritik und Krise. Eine Studie zur Pathogenese der b"urgerlichen Welt. Freiburg; M"unchen, 1959 (переизд.: Frankfurt a.M., 1973). См. также: Habermas J. Strukturwandel der "Offentlichkeit. Untersuchungen zu einer Kategorie der b"urgerlichen Gesellschaft. Neuwied; Berlin, 1962. 5. Aufl. 1971. Поворотной в исследованиях социально-исторических аспектов немецкого Просвещения стала следующая работа: Kopitzsch F. Einleitung: Die Sozialgeschichte der deutschen Aufkl"arung als Forschungsaufgabe // Idem. (Hrsg.) Aufkl"arung, Absolutismus und B"urgertum in Deutschland. Zw"olf Aufs"atze. M"unchen, 1976. S. 11–169. Из трудов, обобщающих хотя бы в некоторой степени уже практически необозримое число работ, см., например: Im Hof U. Das gesellige Jahrhundert. Gesellschaft und Gesellschaften im Zeitalter der Aufkl"arung. M"unchen, 1982; M"oller H. Vernunft und Kritik; D"ulmen R. van. Die Gesellschaft der Aufkl"arer. Zur b"urgerlichen Emanzipation und aufkl"arerischen Kultur in Deutschland. Frankfurt a.M., 1986. О развернувшихся во французской
138
См.: Press V. Der Typ des absolutistischen F"ursten in S"uddeutschland // Vogler G. (Hrsg.) Europ"aische Herrscher. S. 123–141, здесь S. 136–138. Указание на многообразие форм, в которых нашел свое проявление просвещенный абсолютизм в Германии, не противоречит тому факту, что именно Пруссия XVIII века служила его моделью. См.: Weis E. Der aufgekl"arte Absolutismus in Deutschland in den mittleren und kleinen deutschen Staaten // Zeitschrift f"ur bayerische Landesgeschichte. Bd. 42. 1979. S. 31–46 (reprint: Idem. Deutschland und Frankreich um 1800. Aufkl"arung – Revolution – Reform / Hrsg. W. Demel, B. Roeck. M"unchen, 1990. S. 28–45).
В-третьих, общественное мнение эпохи европейского ancien r'egime также было весьма иерархически выстроено, подразделяясь на сферы влияния, которые под воздействием конкуренции между несколькими державами могли не совпадать с политическим делением континента и системой клиентелы крупных держав. Для нашего исследования это означает «выявление асимметрии, описание культурных гегемоний без свойственного триумфаторам шовинизма и характерных для побежденных затаенных обид и равный учет многообразия и доминирования, постоянства и изменчивости» [139] . Несмотря на то что на протяжении XVIII века значительно вырос авторитет английской культуры, особенно заметный на фоне явного господства французской во времена Людовика XIV, во главе просвещенной иерархии, по крайней мере на Европейском континенте, стояли начиная с 1750-х годов Вольтер, Монтескьё и энциклопедисты, сыгравшие не последнюю роль в самой подготовке английского влияния [140] . Несмотря на решающую роль, которую эти фигуры сыграли для распространения идей Просвещения среди европейских правителей, в исторической науке далеко не всегда последовательно учитывался тот факт, что именно эти «философы» выносили решение о том, какие дворы их эпохи достойны считаться просвещенными [141] . Например, физиократы так и не смогли добиться собственного независимого влияния на европейское общественное мнение, оставшись скорее частью французского Просвещения. Правда, они создали понятие «просвещенного деспота», а отдельные сочинители, принадлежавшие к их школе, ожидали, что сильное государство осуществит их экономические программы. Однако если во Франции крах Тюрго обострил общественные конфликты и довел монархию до банкротства, то в Германии реформы физиократического толка с самого начала были ограничены как во времени и пространстве, так и по своим последствиям [142] .
139
Maurer M. Europ"aische Kulturbeziehungen im Zeitalter der Aufkl"arung. S. 36–37.
140
Rousseau A.M. L’ Angleterre et Voltaire. Vols. 1–3. Oxford, 1976. (Studies on Voltaire and the Eighteenth Century. Vols. 145–147); Maurer M. Aufkl"arung und Anglophilie in Deutschland. G"ottingen; Z"urich, 1987. S. 28–39.
141
См.: Schlobach J. Franz"osische Aufkl"arung und deutsche F"ursten.
142
К теории «законного деспотизма» (despotisme l'egal) физиократов см.: Bazzoli M. Il pensiero politico. P. 432–459. О политике и крахе Тюрго см.: Voss J. Geschichte Frankreichs. Bd. 2: Von der fr"uhneuzeitlichen Monarchie zur Ersten Republik. 1500–1800. M"unchen, 1980. S. 123–127. О попытках преодолеть экономический кризис, в котором оказалась Германия после Семилетней войны, оздоровить финансовую политику государства и оживить экономику с помощью всевозможных теорий см. в работе: Liebel H. Der aufgekl"arte Absolutismus und die Gesellschaftskrise in Deutschland im 18. Jahrhundert (1970) // Hubatsch W. (Hrsg.) Absolutismus. Darmstadt, 1973. S. 488–544. О баденских реформах, проводившихся по рецептам физиократов, см.: Eadem. Enlightened Despotism in Baden, 1750–1792. Philadelphia, 1965; Gerteis K. B"urgerliche Absolutismuspolitik im S"udwesten des Alten Reiches vor der Franz"osischen Revolution. Trier, 1983, особенно S. 100–109.
Кроме того, общественное значение «философов» покоилось на присвоенном ими праве решать за потомков, кто из правителей – крупных мыслителей того времени – мог рассчитывать на посмертное признание своего исторического величия и «бессмертие». Несмотря на все заботы о критическом подходе к источникам и взвешенном отношении к истории, даже гуманистически настроенные писатели продолжали жить мерками античных, в первую очередь древнеримских авторов [143] . C учетом их секуляризированного миропонимания, они в своей самонадеянности позволяли себе даже языковые игры сакрального свойства, называя себя «верховными жрецами», которым позволено решать вопрос о принадлежности к «универсальной церкви Просвещения» и «посвящать» в свою «религию» новых членов. Не кто иной, как писатель Фридрих Мельхиор Гримм, недооцененный историографией в силу, с одной стороны, немецкого происхождения, с другой – франкоязычности своего творчества, занимался «миссионерством» среди немецких князей – и прежде всего княгинь, – а также правящих особ немецкого происхождения, занимавших престолы от флорентийского до петербургского. Благодаря великолепному дару коммуникации ему удавалось устанавливать и поддерживать контакты между просветителями и дворами, внушая обеим сторонам этого предприятия мысль о собственной незаменимости [144] .
143
См.: Griffiths D.M. To Live Forever (cм. рус. пер.: Гриффитс Д.М. Жить вечно: Екатерина II, Вольтер и поиски бессмертия // Он же. Екатерина II и ее мир. С. 38–59. – Примеч. науч. ред.). О статьях Энциклопедии, посвященных правителям и государствам, см.: Weis E. Geschichtsschreibung und Staatsauffassung in der franz"osischen Enzyklop"adie. Wiesbaden, 1956.
144
См.: Schlobach J. Die fr"uhen Abonnenten und die erste Druckfassung der Correspondance litt'eraire // Romanische Forschungen. Bd. 82. 1970. S. 1–36; Idem. Les correspondances litt'eraires et le rayonnement europ'een de la France au XVIII si`ecle // Idem. Correspondances litt'eraires in'edites. Etudes et extraits. Suivies de Voltairiana. Paris; Gen`eve, 1987. P. 31–45; Idem. Franz"osische Aufkl"arung; Idem. Grimm in Paris. Ein Kulturvermittler zwischen Deutschland und Frankreich in der zweiten H"alfte des 18. Jahrhunderts // Mondot J., Valentin J. – M., Voss J. (Hrsg.) Deutsche in Frankreich – Franzosen in Deutschland 1715–1789. Institutionelle Verbindungen, soziale Gruppen, St"atten des Austausches. Sigmaringen, 1992. S. 179–189.
Разумеется, Гримм был заинтересован и в рекламе своей Литературной корреспонденции (Correspondance litt'eraire, philosophique et critique) среди коронованных особ – потенциальных подписчиков; конечно, признание творческих заслуг и обширная публицистика приносили «философам» немалую материальную выгоду; и, несомненно, монархам льстило, что писатели, задающие тон веку, вносят свой вклад в повышение их престижа. Уже в то время «жажда славы» и «тщеславие» были расхожими упреками в «благородном состязании» просвещенных монархов, участники которого в целях манипулирования общественным мнением пускали в ход даже подкуп, в то же время обвиняя своих соперников в уплате мзды публицистам – «производителям» общественного мнения. Однако было бы значительным упрощением ограничиваться лишь моральной критикой отношений между абсолютными правителями и просвещенными философами, усматривая в них с б'oльшим или меньшим основанием лишь взаимные «преходящие» интересы. Скорее, следует принять во внимание структуру и стратегию просвещенного образа мысли и правила упомянутых языковых игр. Вершиной монаршего престижа являлось «историческое величие» и «бессмертие», то есть не просто кратковременный успех, аплодисменты на один день, услужливая похвала, а признание потомками заслуг монарха перед мировой историей [145] . Подверженной такому же неизбежному суду потомков считала себя и «самозваная элита» из числа исторически подкованных современников – критически настроенные писатели, поставлявшие аргументы, необходимые, чтобы выносить суждения о правителях уже после их смерти [146] .
145
См.: Griffiths D.M. To Live Forever. P. 453 (cм. рус. пер.: Гриффитс Д.М. Жить вечно: Екатерина II, Вольтер и поиски бессмертия // Он же. Екатерина II и ее мир. С. 44. – Примеч. науч. ред.). Аналогичное истолкование, предложенное Фридрихом Андрее, опиравшимся на работу Я. Буркхардта о культуре Возрождения (Burckhardt J. Die Kultur der Renaissance in Italien. Basel, 1860. Zweiter Abschnitt. III: Der moderne Ruhm), указывает направление для интерпретации отношений между Екатериной и принцем де Линем: здесь имело место принятое в традиции классицизма представление о поэте, который сознавал, что «раздача “славы”, бессмертия – как, впрочем, и забвения – в его руках» (здесь цит. по: Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения: Опыт / Под ред. К.А. Чекалова; Пер. с нем. и послесл. А.Е. Махова. М., 1996. С. 138. – Примеч. науч. ред.). См.: Andreae F. Bemerkungen zu den Briefen der Kaiserin Katharina II. von Russland an Charles Joseph Prince de Ligne // H"otzsch (Hoetzsch) O. (Hrsg.) Beitr"age zur russischen Geschichte, Theodor Schiemann zum 60. Geburtstage von Freunden und Sch"ulern dargebracht. Berlin, 1907. S. 142–175, здесь S. 153–161, особенно S. 158–159.
146
К вопросу о представлении писателей-просветителей о самих себе, их социально-политической функции и экономическом положении см., например: Schalk F. Die Entstehung des schriftstellerischen Selbstbewusstseins in Frankreich // Idem. Studien zur franz"osischen Aufkl"arung. 2. Aufl. Frankfurt a.M., 1977. S. 13–61; Gumbrecht H.U., Reichardt R. Philosophe, Philosophie; особенно S. 41–55; Vierhaus R. Die aufgekl"arten Schriftsteller. Zur sozialen Charakteristik einer selbsternannten Elite // B"odeker H.E., Herrmann U. (Hrsg.) "Uber den Prozess der Aufkl"arung in Deutschland im 18. Jahrhundert. Personen, Institutionen und Medien. G"ottingen, 1987. S. 53–65; J"uttner S. The Status of the Writer // Seventh International Congress on the Enlightenment: Introductory papers. Budapest, 26 July – 2 August 1987. Oxford, 1987. P. 173–201.
Подробного разговора обо всем этом в дальнейшем не будет. Однако, интерпретируя источники, имеющие на первый взгляд мало общего с тем, о чем говорилось в этом кратком обзоре, автор ориентируется именно на изложенное здесь понимание российского просвещенного абсолютизма как политической и общественной системы, лишь с небольшим опозданием интегрировавшейся в европейскую систему просвещенного абсолютизма. В основе самого исследования лежит предварительная гипотеза, согласно которой актуальность и продуктивность социально-исторической картины в целом, а также той или иной парадигмы для изучения основных черт европейского ancien r'egime можно обнаружить и доказать лишь путем интерпретации отдельных свидетельств той эпохи.