Экс на миллион
Шрифт:
Я скосил глаза в сторону и крепко сжал зубы, чтобы не крякнуть от удивления. У окошка, пользуясь струящимся от него рассеянным светом, за колченогим столиком работал переломанный кособокий инвалид. Высунул язык от усердия, тихо сопел и наклеивал какой-то штемпель на бланк 5-тысячного векселя. Я эти векселя в банке час назад видел, спутать невозможно. Но что позабыла столь ценная бумага в этой трущобной норе?! Увидеть в этих оскрузлых грязных пальцах что-то дороже рваного рубля казалось немыслимым! Неужели это и есть нужный мне Пузан?
— Привет от доктора Плехова честной компании, — промямлил я, ни
— От Антонина Сергеевича? — неожиданно уточнил человек-грызун.
Неужели главвор — это он?
— У меня записка для господина Пузанкова, — пояснил я, вызвав смешки за столом.
— Господ тут не держим. Давай сюда, — главвор, неожиданное внешне поумнев, протянул руку за письмом.
Возражать не было никакого смысла. Отдал записку и приготовился ждать.
— Тебе, что ль, бирка нужна? — оторвав глаза от записки, спросил Пузан.
— Бирка?
Пузан рассмеялся и провел для меня короткий ликбез. «Бирка», «ксива», «глаз», «одеяло», «очки» — как только не называли блатные российский вид на жительство. «Линка», «линковые очки» — неподдельный паспорт на чужое имя, с подходящими к личности «покупателя» приметами. «Липовые очки» — поддельный паспорт. Оба вида давали возможность «прикрыться одеялом», то есть официально прописаться. Все эти сведения главвор вываливал на меня без малейшего стеснения. С шуточками-прибауточками. Метла у него была хорошо подвешена. И речь вполне себе правильная, без матюгов и глупых просторечий. И глазки такие умные-умные, добрые-добрые…
— Ты, уважаемый, так лихо мне все вывалил…
— А чего мне бояться? За рассказ на кичу не гребут.
— Мне-то не рассказ нужен, а документ. Сможете помочь? В деньгах не обижу.
— Другому на порог бы указал. Но ты другое дело. От Антонина Сергеевича пришел, а я его крепко уважаю. Дважды меня от смерти уберег. Долг платежом красен. Так какой тебе нужен паспорт — линковый или липовый?
— А оба можно?
— Оба? Зачем тебе?
— С одним попробую прожить, с другим постараюсь свою фамилию сохранить. Скоро смутные времена настанут. Вдруг подвернется вариант?
— Вариант… — задумчиво протянул Пузан и отвлекся.
В дальнем конце комнаты распахнулась занавеска, открыв проход в смежную комнату. Оттуда выпорхнула шустрая разбитная молодка. Подскочила к столу. Плюхнула на него тарелку с пирогами и, склонившись к уху хозяина, что-то зашептала.
Главвор нахмурился.
— Ты, это, парень, падай к столу. Пивка попей. Мне отлучиться надо.
Я покрутил головой. Нашел свободный табурет. Приставил его к столу. Уселся. По-хозяйски, без спроса прихватил бутылку, неловко ерзая, ибо нож Боуи чуть не порвал мне брюки.
Пузан, не заметив моих мучений, удовлетворенно кивнул и вышел из комнаты в сопровождении молодки. Из соседней комнаты донеслись тихие голоса.
— Пирога попробуй, — кивнул минут через пять на тарелку оставшийся за столом громила, когда пауза затянулась. — С требухой. Горячий еще.
— Потом попробует, — раздался напряженный голос Пузана, в котором сквозили чуть ли не угрожающие интонации.
Он стоял в дверном проеме, сжимая кулаки. Из-за его спины вылезла голова Беленцова.
«Бодрый?! Он что тут позабыл?» — напрягся я не на шутку.
— Я тебе не дядя Сарай! Вот ты и запоролся,
[1] Эта дуэль вошла в историю как «Бой на песчаной отмели».
Глава 7
Сделка с совестью
«Запоролся, звонарь» — понятно без уточняющих вопросов. Вопрос лишь в том, в чем я, собственно, наложал? И кто такой «Дядя Сарай»?
Пузан, еще тот артист, переменился в одночасье. Куда только подевался собеседник с таким выражением на лице, что ему хотелось излить душу и доверить ключ от домашнего сейфа? Вроде только что культурно беседовали, а тут запел на блатной музыке, что твой тенор в итальянской опере. Срочно дайте переводчика! Иначе как мне разобрать фразы, вроде «загнали тебя в пузырек» или «лишь прикидываешься ветошным», которыми сыпал Пузан с перекошенным от злости лицом. Чем я не угодил ворам? Какого грача я спугнул? Почему обстановка так резко переменилась?
На крики Пузана тут же нарисовался второй громила. Залетел в комнату. Встал за моей спиной. В открытой двери на галдырейку застыл еврейчик Изя.
— Не пойму, Пузан, что за предъява? Говори нормально, я вашей фени не разумею.
— Ты нашему бурчу все карты спутал, как львенка поймать! — ткнул пальцем в Беленцова главвор. — И не прикидывайся, будто по фене не стучишь. Шнифера за версту видно. Из Варшавы приехал на гастроли? Для того и в банк ходил присмотреться?
— Львенок? Медведь был, признаю. Сынка царя зверей не трогал, — усмехнулся я, демонстрируя олимпийское спокойствие. — Не вор я. Ошибочка у вас вышла.
Мне сразу стало понятно одно: слишком я все же выделялся среди хроноаборигенов. Люди интеллигентные, вроде братьев Плеховых, хоть и отмечали странности в моем поведении, но пытались найти им простые объяснения. Но крученый-верченый главвор сразу просек, что со мной дело нечисто. Вот только ответ себе придумал опять же таки в своем, в воровском духе.
— Чего его слушать?! — рявкнул громила за моей спиной. — Ну ты, шляпа, думаешь, коньки петуховые напялил и за умного сойдешь?
Я взвился с табурета, как подброшенный. Левой рукой ухватил растерявшегося детину за шиворот, а правой вырвал из-за ремня измучивший мой афедрон горлорез. Резко дернул парня на себя, мгновенно сместившись ему за спину. Отступил к стене, прикрываясь его телом. Когда на нее оперся спиной, просунул нож ему между ног, острой кромкой вверх. Громила замер, не осмеливаясь пошевелиться. Видимо, углядел блестящий кончик ножа и мигом сообразил, что его бубенчикам цена копейка.
— За петуха ответишь! Ты бы еще меня голубым назвал, — громко выкрикнул я прямо в ухо терпиле с меня ростом.
— Эй, эй! — тут же запричитал Пузан. — Обиды не было, ты чего? Петух, по-нашему, — пять рублей. Спрячь Черкеса, спрячь!
Упс! На лицо лингвистический конфликт отцов и детей[1]. Но не извиняться же за ошибку?
— А, по-нашему, петух — это педераст.
— Маргаритка, что ль? Ты, паря, даешь! Никто тут и не думает, что ты туза харишь. А вот в том, что по музыке ходишь, практически уверены. Неспроста тебя под красный галстух взяли. Давай-ка успокоимся и поговорим ладком.