Электрическое тело

Рэвис Бет

Я скорее чувствую, чем вижу, как Джек садится рядом со мной. Он меня не трогает, просто сидит рядом. Единственное тепло в этой холодной и мертвой пещере.

Я поднимаю глаза, когда чувствую прохладный ветерок на коже, от которого мурашки бегут по рукам.

– Там вентиляционные шахты, - поясняет Джек, указывая вверх. Я следую взглядом за его пальцем, но вижу только темноту. Я чувствую, что живу в этой темноте так долго, что буду ослеплена солнечным светом.

– Она действительно ушла, не так ли?
– тихо спрашиваю я, глядя на медное кольцо на пальце одного из скелетов, покоящихся в стене напротив меня. Оно напоминает мне кольцо из розового золота, которое носит моя

мать. Я пытаюсь вспомнить, было ли у двойника мамы такое же кольцо…

Джек не сразу понимает, что я имею в виду.
– Твоя мать?
– спрашивает он.

Я киваю.
– И Акила.

– Думаю, что да, - мы оба знаем, что тело Акилы исчезло - оба видели, как его уничтожили. Но я надеялась, что осталось хоть что-то, хоть частичка от моего друга. Что-то осталось от моей матери за металлическим черепом и искрящимися электрическими проводами…

– Как?
– просто спрашиваю я.

Джек тупо смотрит вперед.
– Не уверен. Но на лунной базе, когда погиб солдат, — а это случалось гораздо чаще, чем показывают в новостях, - происходит много «несчастных случаев» во время учебных миссий и стычек с враждующими государствами. В любом случае, если солдат умрет, его довольно быстро заменят двойником. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что что-то не так. Все солдаты на лунной базе были молоды - некоторые даже моложе, чем позволяли военным, в основном из района Фокра или других бедных районов. Солдатов было немного, но как только один из них был убит или серьезно ранен, замена… он выглядел так же, был с теми же воспоминаниями, но…

– Это не одир и тот же человек, - я говорю не о солдатах.

– Нет. Никто из них не был прежним.

После этого мы долго молчим.

– Именно это случилось с моей матерью?
– очень тихо спрашиваю я.
– Она умерла? Ее заменили… этим?

– Я не уверен, - снова повторяет Джек.

А потом, не в силах удержаться, я говорю: - Со мной случилось то же самое? Поэтому я тебя не помню?

Джек не отвечает.

Трупы вокруг нас ждут, когда мы снова заговорим.

– Вот, что я знаю наверняка… - наконец произносит Джек, его низкий голос грохочет среди костей.
– Все те, кто умер и вернулся - они принципиально разные. Некоторые воспоминания остались, но большинство - нет. Они были чрезвычайно патриотичны, слепо подчинялись начальству. У них не было никаких эмоциональных привязанностей - ни к кому. Они были не в себе.

Джек поворачивается и смотрит мне в глаза.
– Но ты… ты по-пережнему та же Элла, - говорит он мне, и искренность звенит в его голосе.
– Ты упустила только одну деталь.

– Тебя.

– Но все остальное есть. Твои воспоминания обо мне не определяли того, кто ты есть. Ты - это ты, цельная и завершенная, и все, что делало тебя тобой, по-прежнему здесь.

Интересно, он имеет в виду, что все, что заставляло меня любить его, все еще во мне присутствует? Но эти слова не могут быть произнесены ни здесь, ни сейчас, ни этой версией меня, которая не знает той версии его.

– Я человек?
– спрашиваю я, переводя взгляд на сумку Джека и анализатор наноботов, который указал ему, сколько во мне микроскопических роботов. Это не тот страх, который я могу выразить словами, но внутри меня глубочайший ужас. Я выросла в мире, где все может выглядеть по-человечески, но на самом деле таковым не является, и я ведь никогда не сомневалась в своей человечности. Было совершенно ясно, что андроиды - не более чем разодетые роботы. Но видя Акилу и двойника мамы, видя свои сверхчеловеческие способности… я сомневаюсь во всем, начиная с себя.

– Ты - это ты, - говорит Джек, но я замечаю, что это не ответ на

мой вопрос.

Глава 49

Джек встает и протягивает мне руку, помогая подняться.
– Готова?

Я снова смотрю на скелеты, «разбросанные» по катакомбам.
– Ты это имел в виду?
– спрашиваю я.
– Когда сказал Джули, что мы собираемся спать? Ты всегда хотел пойти этим путем?

Джек смотрит на меня, на его лице мелькают тени от фонаря.
– Да, - говорит он.
– А теперь нам пора бодрствовать.

– Где это?

Джек пытается улыбнуться.
– Увидишь.

– И ты сказал Джули и Ксавьеру взять Акилу и отправиться на войну?..

Джек направляется к дальней стороне катакомб к еще одной лестнице.
– В Гозо есть старый бункер времен Второй мировой - туннель огибает его, и они как раз смогут попасть туда, а затем и в безопасное место.

Я поднимаюсь за ним по лестнице - старой, но настолько как та, что в потайном туннеле. На этой лестнице даже когда-то существовали деревянные перила, но сейчас они превратились в гниющие щепки.

– Для чего ты нас разделил?
– спрашиваю я.

– Что?
– откликается Джек.

Я говорю громче: - Почему мы должны были разделиться?

Джек на мгновение останавливается, но не оборачивается.
– Я не был уверен, что это безопасно.

– Мне все равно: опасно это или нет, я могла бы пойти с Акилой. Даже если она… другая… я лучше буду с ней, чем без нее.

Джек по-прежнему не поворачивается ко мне, но продолжает: - Я подумал, что так небезопасно для них…

Я спотыкаюсь на этих словах. Мой счет наноботов, роботы-трекеры, находящиеся внутри меня, мои нечеловеческие способности… я не знаю, можно ли мне доверять или, может, он сомневается, на чьей я стороне, но в конце концов — я обуза.

Джек открывает дверь в конце лестницы, пиная ее, когда та застревает. Мы выходим на прохладный ночной воздух. Я «пью» свежий воздух, наполняя легкие до тех пор, пока они не начинают болеть, и выдыхаю воздух одним долгим свистом.

Над головой мерцают едва заметные звезды. Я вижу огни города Мдина поблизости, - они настолько яркие, что затмевают практически все небо. Мы в Рабате, и хотя мы только что въехали в довольно большой город, нас никто не замечает. Здесь люди держатся особняком. Я жила в Рабате с родителями еще до того, как мама разработала технологию для спа-салона. У нас был маленький домик с плющом и пыльными известняковыми стенами. Эта часть Рабата, однако, пустынна. Мимо проносятся несколько детей на велосипедах, таща за собой тяжелую тележку. Хоть они и молоды, но эти дети уже работают, а не играют, и изгиб их спин и трещины на ладонях означают, что они уже намного старше, чем должны быть в своем возрасте.

Вдалеке я вижу очертания собора Святого Павла, тезки катакомб. Крыша его провалилась, вывеска сломана, центральная дверь отсутствует, обнажая темную голую внутренность.

СC никогда не запрещал религию, по крайней мере не так, как некоторые из рецессионных государств. Это просто породило бы апатию. Вместо того чтобы активно препятствовать людям отказываться от своей религии, правительство просто игнорировало ее. Праздники были изменены с «религиозных мемориалов» на «сиесты» и «вечеринки». Были упразднены налоговые льготы; ни одной религии не было предоставлено никаких особых льгот. Если повреждалась какая-либо религиозная статуя - ее не ремонтировали, ее заменяли чем-то другим, более нейтральным.