Элемента.L
Шрифт:
– Нет, это я покажу тебе деревню, - засмеялась Ева, - я провела здесь почти всю сознательную жизнь. Точнее, каждое лето своей сознательной и бессознательной жизни я провела здесь.
– Я и забыл, что ты считай местная, - миролюбиво сказал он и показал на дверь, пропуская ее вперед.
Девочка с кухни столкнулась с ним в дверях.
– Катерина, передай, пожалуйста, нашим поварам большое спасибо за обед и от всех нас и от меня лично. Все было очень вкусно! И тебе большое спасибо!
Девчушка покраснела и пролепетала чуть слышно:
– Спасибо, Денис
Еве было неловко, что она сама не догадалась никого поблагодарить. Она очередной раз посмотрела на Дэна с восхищением.
– Почему она сказала Денис?
– спросила она Дэна, когда они уже шли по коридору к его комнате.
Он пожал плечами.
– Ну, твоя покойная тетя называла меня Серега, - и он совсем не грустно улыбнулся.
– А как тебя на самом деле зовут?
– спросила Ева.
– Даниэль, - он посмотрел на ее реакцию, - Даниэль Майер. А тебя?
– Ева, - и она остановилась и сделала книксен, - Просто Ева!
– Просто Ева, приглашаю тебя в гости в свое скромное жилище.
И он широко распахнул перед ней дверь.
Она зашла и, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, осматривала его довольно просторную и скромную комнату.
– О, я вижу, ты большой любитель книг, - и она показала на огромные книжные стеллажи.
– О, да!
– сказал он, снимая одну из них с полки, - Вот эта, например, моя любимая, - и он почти по слогам, запинаясь, прочитал ее название, - "Краткое руководство по выращиванию бахчевых культур в условиях нечерноземной зоны".
– А я почему-то думала, что ты доктор, - сказала она удивленно.
– Показалось, - отмахнулся он и поставил книгу на место.
Она встала спиной к окну, опершись о подоконник.
– Знаешь, я отдала бы сейчас полцарства за тапочки, - и она тоскливо посмотрела на свои уставшие ноги.
Он пододвинул ей стул.
– Ладно, царевна, садись!
Она с удовольствием села, откинувшись на спинку и вытянув перед собой ужасно уставшие ноги. Он достал откуда-то из-под кровати шлепанцы, поставил их перед Евой, а потом встал на колени и стал расстегивать на ней сапоги. Ноги отекли, и сапоги снимались с трудом. Но он был аккуратен и терпелив. Он снял оба сапога, потом разминая пальцы и разгоняя вверх по ногам кровь, слегка помассировал каждую и засунул в свои большие тапки. Еве было и больно, и приятно одновременно. У нее действительно очень устали ноги.
– Знаешь, скажу тебе как доктор, тебе не мешало бы прилечь. Нужно восстановить кровообращение, да и просто дать ногам отдохнуть.
Он совершенно серьезно показал пальцем на свою кровать. Она сомневалась.
– Иначе ты не сможешь застегнуть свои сапоги, - и он показал на них несчастных, стоящих посреди комнаты.
Она дошаркала до кровати, волоча по полу ноги в тапках, и аккуратно присела на краешек. Кровать была неожиданно жесткой и под Евиным весом даже не дрогнула.
– Давай, давай, закидывай ноги! Надо вытянуться! – и он положил повыше подушку к деревянному изголовью.
Она подумала, что сопротивляться бесполезно, и была совершенно права. В узкой юбке, которая
– Чай? Или кофе? – спросил Дэн.
– Кофе, - сказала Ева довольно уверенно, а потом добавила, - Или чай?
Он посмотрел на нее пристально:
– Или все-таки кофе?
– Мннн, я не знаю! – сказала она смущенно.
– Ясно, - сказал он спокойно, включил чайник и стал доставать кружки. Еще он достал банку кофе, сухие сливки, сахар кусочками в картонной пачке. Насыпал кофе, сливки, на секунду задержался и повернулся к Еве:
– Сахар?
Она отрицательно покачала головой.
– Я так и думал, - кивнул он самому себе.
Залил все это кипятком, размешал и подал ей, держа за верхний край чашки, чтобы она могла взяться за ручку.
– Спасибо! – сказала она.
– Всегда, пожалуйста! – ответил он машинально и стал наливать кофе себе.
И может от того что больше никто из них пока ничего не сказал и эти слова стали последними перед довольно существенной паузой, Ева все прокручивала и прокручивала их мысленно, особенно делая упор на первое слово. Всегда! Она прикрыла глаза, потому что их опять стало щипать перед непрошеными слезами. Да, она согласна на «всегда»! И было очень жестоко с его стороны дать ей эту надежду. Ей, ничего не просившей, ничего не ждавшей, ни на что не надеявшейся, кроме как просто его увидеть.
Она почувствовала, как он сел рядом с другой стороны кровати. «Нельзя об этом думать! Нельзя вообще ни о чем думать!» – скомандовала она себе мысленно. Пусть все идет, как идет! Ева открыла глаза. Он смотрел на нее спокойно и пристально. Всё то недолгое время, что она провела с ним, казалось, он всегда был спокоен, собран, уверен в себе и всегда точно знал, что делает. Она тоже посмотрела ему в глаза. Ой, нельзя было этого делать! Но он неожиданно сказал:
– Тебе в какой глаз больше нравится смотреть? В правый или в левый?
И Ева стала попеременно концентрироваться то на одном, то на другом его глазе. Он делал то же самое, наклоняясь к ней все ближе и ближе.
– Один мой друг сказал мне, что по точкам на радужной оболочке глаза можно определить, чем болен человек, - говорил он, рассматривая ее глаза, - и, знаешь, могу тебе честно сказать, что если это правда, то ты… совершенно здорова!
Он занял свое первоначальное место, улыбаясь.
– У тебя, правда, идеально чистая радужная оболочка и совершенно потрясающий цвет глаз, - сказал он.
Она отхлебнула свой кофе.
– Ну, про цвет своих глаз, я уже что-то пару раз слышала, - сказала она, улыбаясь, - а вот «чистая радужная оболочка» слышу впервые. И даже не знала, что ее надо чистить.
– Просто возмутительно! – сказал он, - Неужели мама в детстве ничему тебя не научила? Или кто там тебя воспитывал?
– Да, надо будет высказать маме, что вырастила меня такой неряхой! – согласилась Ева, - Или тому, кто там меня воспитывал!
– А здесь в Сосновке жили мамины родители или папины? – спросил он серьезно.