Елена Белякова. Русский Амаду, или русско-бразильские литературные связи
Шрифт:
Безусловно, это мнение не только Михаила Котова и возглавляемого им Советского комитета защиты мира, но и всего советского руководства. Жоржи Амаду - опять "persona grata" в нашей стране. Этот факт не мог не отразиться на издательской политике: в следующем, 1963 году, выходят сразу две новые книги Амаду - "Кастро Алвес" (75) и "Старые моряки" (84), обе в переводе Юрия Калугина. Повесть "Необычная кончина Кинкаса Сгинь Вода", вошедшая в сборник "Старые моряки", была также напечатана в 5 номере "Иностранной литературы" за 1963 год.
"Кастро Алвес" - художественная биография выдающегося бразильского поэта - была написана еще в 1941
Только к следующему, 60-летнему, юбилею Амаду критик Ю. Безеленский сдержанно отметил, что в этой книге Жоржи Амаду сделал "небезуспешную попытку показать сущность народного сознания, вылепить черты бразильского характера, отчего образ Кастро Алвеса получился на редкость ярким и запоминающимся" (175).
"Старые моряки" были написаны в 1961 году, это вторая, после "Габриэлы" книга "нового" Амаду, и ее не обошли вниманием ни критики, ни литературоведы. Реакция была более чем положительная, книга удостоилась множества лестных эпитетов: "Книга Жоржи Амаду "Старые моряки" открывает еще одну грань таланта писателя. Сколько здесь сатирического блеска, искрометного остроумия, фантазии! Как будто сама стихия льющаяся через край бразильского карнавального веселья выплеснулась на эти страницы"" (222, С. 242).
Но и в этих рецензиях чувствуется опасение, что советский читатель не поймет идеи произведения, не сможет разобраться в "причудливом сплетении правды и вымысла" (222, С.242), или, того хуже, согласится с буржуазной критикой в том, что писатель отошел от ранее выбранного направления.
Наиболее определенно эти опасения выразила И.Тертерян: "Те, кто прочитал две последние книги Жоржи Амаду ("Габриэла" и "Старые моряки") были удивлены и до некоторой степени поставлены в тупик. Откуда эти книги, столь непохожие с первого взгляда на прославленные, переведенные на все языки романы Амаду? Откуда эти странные полуанекдотические сюжеты, этот иронический тон рассказчика?" (267, С. 193)
Однако авторы статей, отметая сомнения, единодушно приходят к выводу, что новые произведения Амаду есть продолжение, естественное развитие единой мысли, единого творческого процесса. Только делают они это по-разному.
Н. Габинский в статье "Сатира Жоржи Амаду", как и в предыдущей рецензии на "Габриэлу", ссылается на слова Амаду о желании создать такое произведение, в центре которого будет показана жизнь простого человека, изучены и проанализированы его поступки, психология. "Свой замысел писатель начал осуществлять в известном нашим читателям романе "Габриэла". Ту же тему маленького человека в его взаимосвязях с окружающим капиталистическим обществом Жоржи Амаду разрабатывает в своей новой сатирической книге" (193).
И. Тертерян в статье "Жоржи Амаду, которого мы знаем" (267) и В. Кутейщикова в рецензии "Старые моряки и вечно юная мечта" (222) старательно разбираются в хитросплетениях сюжета, пытаются отделить реальность от вымысла и таким образом определить, в чем идея, в чем смысл нового романа. Говоря словами Амаду, они пытаются найти правду "на дне колодца". В результате исследователи творчества Амаду приходят к выводу, что последние книги этого автора объединены не только неоспоримой и тщательной работой над словом. Писатель пытается передать народное восприятие жизни, атмосферу
Все выше сказанное, а так же явственное ощущение влияния Горького, позволяет И. Тертерян сделать нужный вывод, что в этих произведениях "по-прежнему отражается философия жизни, исповедуемая писателем, а именно: марксизм. Отражается и очень сильно" (там же).
Приходится признать, что советские критики и литературоведы, несмотря на обвинения в "зашоренности", "тенденциозности" и т.п., оценивают творчество Амаду гораздо глубже, реалистичнее и прозорливее, чем их бразильские коллеги.
Так, в предисловии к "Старым морякам" левый бразильский писатель и журналист Педро Матта Лима предлагает не "судить о работе писателя по двум его произведениям, которые могут оказаться вовсе не характерными для его творчества в целом. Правильнее будет ориентироваться на все то положительное, что содержится во многих его произведениях" (84, С. 10).
Инна Тертерян придерживается прямо противоположной точки зрения и считает, что хотя трудно строить прогнозы, особенно относительно творчества такого сложного и своеобразного художника, как Амаду, но в истории литературы нередки случаи, когда то, что представлялось странным и неожиданным эпизодом, оказывалось для писателя поиском, подступом к новому, более глубокому обобщению жизни. "Нам кажется, что "Необычайная кончина Кинкаса Сгинь Вода" для Амаду такой подступ, начало какого-то нового, очень значительного этапа" (267, С. 201)
Очень скоро жизнь доказала правоту советского исследователя: в 1966 году в издательстве "Прогресс" вышла новая книга Амаду "Пастыри ночи" (журнальный вариант "Мы пасли ночь" // ИЛ.
– 1966.
– No 2, 3), изданная в Бразилии в 1964 году.
Эта книга уже не пугает, не ставит в тупик: ей радуются, ее героев встречают, как старых друзей. Лев Осповат так представляет ее почитателям таланта великого бразильца: "Вот еще несколько историй порта Баия. Всякий, кто читал предыдущую книгу Жоржи Амаду "Старые моряки" (а кто не читал ее, теперь уже наверняка захочет прочесть!), сразу же узнает эти места: площадь Позорного Столба; рынок Агуа-дос-Менинос неподалеку от берега, куда причаливают рыбачьи лодки со свежим уловом, кабачки, соборы, веселые дома и надо всем - колдовская луна Баии, льющая свое серебряное сияние. Да и среди действующих лиц немало знакомых по "Старым морякам"" (246, С 5).
Критики понимают, что на страницах "Старых моряков" раскрывается совершенно особенный, "красочный и причудливый мир порта Баия" (там же), который есть органическая, неотъемлемая часть творчества писателя. Еще тридцать лет назад молодой Жоржи Амаду воспел этот мир в романах "Жубиаба" и "Мертвое море". "И когда он снова вступил в круг тем и образов своей юности, то это оказалось не возвращением вспять, а подъемом на следующий виток спиральной, стремящейся вверх дороги" (там же).