Эльфийская сага. Изгнанник
Шрифт:
— Добрались, — с облегчением вздохнул Агроэлл, приобняв жену за плечи.
На фоне хмурого неба пограничный форпост казался огромной разинутой пастью фантастического трехголового Турула [птица, напоминающая сокола], сраженного великим эльфийским героем — Лисеем Могучий Лук в Год Созвездия Белого Орла. Он и его грандиозные подвиги вселяли в сердца Перворожденных трепетные воспоминания о былом величии, и светили путеводной звездой по горному миру мрака и льда.
На кам'рэ Оргол Дол значил «Одинокий Страж». Крепость отстроили на южном берегу Этлены по указу Лагоринора и использовали,
Остин взмахнул рукой — остановиться и осмотрелся. Полуразрушенная зубчатая стена плавно огибала серые стены замка, и уходила в густой еловый бор, опоясывающий предгорья темно-зеленым занавесом. Старые рассохшиеся врата качались на скрипучих петлях; створки, украшенные золотой резьбой и цветным орнаментом, выцвели и поблекли. Из внутреннего двора доносились тревожные шепоты и шорохи, несло холодными запахами камня, сырой земли и тленности. С проржавевших карнизов стекала вода, в трещинах фундамента дико свистело и рычало. Вдоль темных стен шипели высокие стебли влажных трав, облупленные крыши не внушали доверия.
— Крепостью владеет злая сила, — тревожно сказала жена Агроэлла леди Фелисия. — Нельзя здесь задерживаться.
— Мы пробудем здесь столько, сколько нужно, — звеняще ответил Остин, обнажая благородный На-Эн. — Люка, Хегельдер, Эллион, идете со мной.
В Оргол Дол они вошли, оглядываясь и прислушиваясь — нет ли в углах вражьих засад, и не притаились ли в ямах и колодцах голодные лесные хищники. В тишине громадного двора роились отсветы меркнущего дня. Монотонно шумел дождь. Ряды колонн покрывала затейливая резьба, а у вершин они были обломаны, будто надкушенные гигантскими челюстями. Колонны тянулись от врат до входной двери, образуя символический арочный переход, пятнавший плиты, засыпанные прелым настом прошлогодней листвы.
Остин кивнул и эльфы разделились. Однорукий Хегельдер минул полянку с ландышами и вышел к северным пределам замка. Величественные арки и окна опутывали дикие вьюны. Глухую монолитную стену заткало зеленым мхом. Сбоку, из неясного полумрака донесся странный гул. Советник опустил руку на эфес. В лицо дунула гудящая струя. Он присмотрелся — в проредившем тумане обрисовались черты громадного колокола, лежащего на боку. Ветер резвился меж металла, создавая шумные отзвуки, похожие на низкие голоса. За ним лежало три колокола поменьше. Хегельдер прошел еще немного и уперся в стену разрушенной колокольной башни. Крепость держалась долго; со смертью эльфийского короля — пала. Пустота и утраченные надежды этого места тяготили его сердце. Он с печалью коснулся мокрой кирпичной кладки и двинулся дальше.
Эллион с луком за спиной обошел крепость с юга. Унылые окрестности не радовали — слева тянулась глухая стена; с высоты птичьего полета безучастно глядели дыры-окна, кое-где шумели разросшиеся стебли сорняков, справа из туманной дымки проглядывали белые стволы иссохших берез. Один вид «Одинокого Стража» угнетал и умертвлял волю.
Блеснувший вдали
Порыв прокатился по земле, с шумом увлекая пестрый лиственничный ковер и череп, освобожденный от гнета смородиновых листьев, вперил в лучника пустые провалы, точно упрекая «ты жив; мне же выпало гнить под солнцем и дождем, не погребенным, как вору и убийце». По спине Эллиона скользнул леденящий холодок — мрачная, молчаливая цитадель была пронизана духом смерти и прожжена отчаянием. Теперь понятно, отчего она объята могильным холодом и гробовой тишиной, не слышно пения птиц, не видно следов зверья — древнюю обитель давно избрали своим пристанищем Души существ из загробного царства.
Пока Хегельдер и Эллион обследовали замок, Люка наведался в крепостной сад, что примыкал к Оргол Долу с востока. Мир, погруженный в недвижность черно-серого серебра и белого золота, давил на глаза. Крупные капли лизали плиты и стены. От стука подошв гуляло эхо. Люка свернул в аллею, обрамленную низенькими кустиками сирени — на земле появились очертания древней давно заброшенной тропы, еще сохранившей кое-где на белом камне узор. Сверху сомкнулись арки переплетенных корявых сучьев и сухих коряг, в шепоте мертвых листьев слышалась песнь покинутого и всеми забытого эльфийского форта.
… Остин, сжимая меч в синих огнях, двинулся к главному входу. Над выломанными дверьми поблескивал разбитый фонарь. Мокрое крыльцо покоилось на резных столбах; с арочного навеса звонко капали россыпи брызг. Орлиный Глаз преодолел ступени и вошел. Глубокий холодный мрак заколебался — главная зала была просторной, но давно нежилой. Из мебели торчал большой опутанный искристой паутинкой стол; по полу рассыпались стулья; в дальнем углу темнела смутная громада камина, в столпах света кружились пыльные водовороты.
Остин перешел в соседний покой. По облупленным плитам стелился дождливый свет, играл на пробитых стеклах высоких арочных окон. В дырявые стены врывались холодные синеватые отблески темнеющих небес. Дальше залы переходили в другие покои, еще более царственные, темные и гнетущие. Меж воздушных переходов анфилад звучало эхо, переполненное печалью былых свершений и тенью минувших побед. Потолок расписывали узоры эльфийских преданий и мифов.
— Замок пуст. Живых нет… — осторожный голос Эллиона прилетел сбоку.
Лучник прошел под высокой аркой, блеснув узором, выбитым по древку лука.
В противоположном проеме показался Хегельдер.
— Одни мертвецы. — Его голос отразился от безжизненных сводов. — Все бывшие стражи.
— Завтра захороним останки, — решил Остин.
— Я сообщу, что крепость пригодна для ночлега, — в разбитом окне появилось полуясное очертание Люки.
— Да, — колеблясь секунду, кивнул Остин. — Сообщи.
… Через минуту Янтарный Огонь позвал:
— Опасности нет! Входите!