Эльфийская сага. Изгнанник
Шрифт:
… Тьма подземной пещеры рассеялась, и флагманский корабль величественно выплыл в ослепительную белизну хмурого вечера. Весенний воздух Верхнего Мира опалил горло свежестью, а небо ослепило шапками синих облаков. Взведя штурвал, командор Дминар накинул на голову капюшон, укрыв лицо от призрачных лучей (несмотря на то, что стояла хмурь, даже незначительный свет оставлял на коже темных эльфов серьезные ожоги).
Его клинок вознесся ввысь.
— Строиться! — Прокатился глас Дминара над пешим строем.
Пропел рог.
Ударили
Взвились пестрые знамена наемников и черные с серебром стяги темных эльфов.
Эльфийские конники натянули поводья, блеснув дорогими латами (остальные, из числа наемников, были пешими). В седле оказались только те, кто изначально откликнулся на призыв конными, приведя своих лошадей.
— Занять боевые места! — Гудел командор. — Занять места!
Сверкающие реки потекли по красной земле Фэр'айо. Пустошь, от края до края, накрыло оглушительным шумом и визгом, топотом и криками строящегося войска. Знаменосцы взмахнули черными флагами — сигнал к выступлению. Холодно завыл громадный горн.
Первыми тронулись корпуса элитной эльфийской кавалерии. Блестели позолоченные стремена, вспыхивали панцирные пластины, в узде полыхали инкрустации камней. За ними двинулись конники-наемники на гнедых хадбанах.
После командор Сирилл поставил пехоту, разбив на сотни и назначив каждой командира. Черные и зеленые гоблины шли в шеренги плечом к плечу, лязгая броней и отборно ругаясь на хавал-мано. Дальше стройными рядами перли зеленокожие ирчи Прибрежных Гаваней, отсверкивая шлемами с подъемными забралами холодной ковки. Следом, шагали копейщики — орки-степняки Ажинабада и Диких Степей и их голубокожие сородичи из Фаруха в клепано-сеченых кольчугах; гермероссцы и иные, отозвавшиеся темноэльфийскому королю. Замыкали войско пятифутовые низкие тролли, присланные Фульфуном Длинный Нос.
В облаке красноватой пыли и нестерпимого шума войско короля Брегона выступило на Запад.
* * *
Эльфы, покинувшие Ательстанд, шли южным берегом Этлены, делая привалы лишь в самый темный и опасный час — перед рассветом. Они не пели, и почти не говорили. Усталость и отчаяние одолевали даже самых отважных и сильных; о стойкости женщин, детей и тяжело раненных говорить не приходилось. Их лучистые глаза меркли, а прекрасные светлые лица темнели подобно ранним зимним сумеркам. Казалось, дороге к спасению не будет конца.
Рядом, понурив головы, плелись лабрадоры и хас-каси; позади, медленно переставляли копыта гордые белогривые тинкеры; сминая камень, тяжело катились заметно полегчавшие повозки. Не смолкала гулко шумевшая река, молодые побеги трав серебрились холодной росой, в прозрачных небесах пели птицы, а из зарослей чертополоха летели слаженные трели кузнечиков. По скалистым склонам скользили тени облаков. По каменистым ступеням струились сверкающие нити горных ручейков. Сзади разверзались темные ложбины. Впереди открывался просвечивающий насквозь березовый лес.
Остин
Молодой лесной эльф развернулся к процессии, растянувшей по каменистому брегу, и крикнул:
— Через сорок миль Этлена поворачивает на юг! У излучины устроим привал! Но до тех пор никаких остановок! Вы измучены и устали, но прошу вас собрать волю в кулак и поверить мне! Оргол Дол в ста двадцати милях к Западу. Завтра вечером я приведу вас в крепость!
Эльфы вздохнули. Еще сорок миль. А потом еще без малого восемьдесят. Молчаливые, покрытые пылью и сажей, прекрасные создания, сотканные светом и добром, величественно поплыли вперед. Даже под тяжестью вражьего меча гордый Перворожденный народ не сгибался и не роптал.
Арианна, Эридан и Лекс, жавший вывихнутую руку к груди, шагали в самом конце подле супружеской четы Люки и Аинуллинэ. Она порхала птицей, торжественно вложив свою руку в руку мужа, и золото ее волос летело позади плащом сияющего света. Люка обменивался с ней короткими фразами, а сам косо поглядывал на Арианну. Девушка часто оглядывалась, подолгу всматриваясь в яркую пустоту речного побережья, но пенный сумрак оставался недвижен, и она чуть слышно вздыхала и отворачивалась. Юное девичье личико в серебре шелковых локонов полонила печаль — она кого-то ждала, а тот, все не возвращался.
Эридан и Лекс украдкой переглядывались. Мальчишки догадывались: она тревожилась о волке-альбиносе отосланном на поиски темного эльфа. И если Эридан доподлинно знал, чем была вызвана великая тревога сестры, Лекс и Люка терялись в смутных догадках.
— Лютый вернется, сестра, — не выдержал Эридан, когда Арианна бросила сотый взгляд через плечо. — И приведет Габриэла.
— Конечно, — поддержал Лекс. — Учитель не причинит ему вреда.
— Да, — эльфийка попыталась улыбнуться.
Он-то не причинит. После того, как узнал, что Лютый — легендарный Призрак, а его хрупкая хозяйка смертоносная Тьма, прозванная Белым Лебедем.
Арианна прижала руки к груди. Из головы не шли слова Габриэла в ночь бури.
«С вами, госпожа, биться — не намерен. У нас есть враг серьезней…»
Но, что если это был хитрый обман; пыль, пущенная в глаза? Доверия к исчадию ночи, пусть и прожившему с ними бок о бок много месяцев, вкушавшему хлеб с одного стола, да бившемуся не раз плечом к плечу с Остином и остальными, девушка все равно не питала. Она и сторонилась его неспроста; боялась — он почует, прознает ее второе имя, раскроет тайну и бросится мстить.