Элизабет Тейлор
Шрифт:
Пока жених пытался предусмотреть каждую мелочь свадебного торжества, его невеста нежилась на солнышке у края бассейна, потягивая шампанское в компании Эдди Фишера и Дебби Рейнольде, которым предстояло исполнить роли шафера и подневестницы. Поскольку Майк Тодд и Эдди Фишер были дружны между собой, обе пары проводили вместе почти все свободное время. Правда, Дебби частенько старалась под благовидным предлогом улизнуть в спальню, особенно если попойка и игра в карты затягивались до самого утра. Нельзя сказать, чтобы Эдди и Дебби особо симпатизировали Элизабет. В особенности Эдди, который ощущал, что ее капризы зачастую превосходят всякие границы. «Заноза в заднице», —
«Майк был готов носить ее на руках, — вспоминала Дебби Рейнольде. — Я знала его давно, еще до встречи с ней, и мне ни разу не приходилось видеть, чтобы он так суетился из-за женщины, но в те дни весь свет для него сошелся клином на Элизабет. Майк был без ума от ее мальчишек. Он постоянно твердил ей и всем окружающим, какая она замечательная мать, какая красавица, какая умница. Элизабет только смеялась в ответ и говорила: «Ладно, хватит тебе, Майк». Но ей нравилось слушать его комплименты, потому что он, в отличие от других мужчин, не только разбрасывался словами. Он покупал ей платья, дарил драгоценности, достойные королевы, он и обращался с ней как с королевой. Он сделал гак, что Элизабет ощущала себя большей красавицей, какой была на самом деле, — если это, конечно, возможно».
Хотя обеих женщин связывал контракт с «МГМ», единственное, что их роднило, — это дружба с главным модельером студии Хелен Роуз.
«Когда мне, наконец, предоставилась возможность познакомиться на «МГМ» с Элизабет, наши отношения не заходили дальше обычных приветствий при встрече, — рассказывала Дебби. — Мне было всего семнадцать, и я делала лишь первые шаги в шоу-бизнесе, тогда как Элизабет уже была звездой».
В 1957 году Дебби тоже успела превратиться в звезду. Своим свежим личиком и задорным курносым носиком она напоминала хорошенькую куколку. Неутомимая труженица, неизменно добивавшаяся поставленных перед собой целей, она собственноручно шила своим детям одежду. (Будучи подростком, Дебби вышивала на своих свитерах буквы Н. Л., что значит «Не лапать».) У нее было много подруг, она не курила, не пила, не сквернословила, каждое воскресенье ходила в церковь. «Мне в жизни хочется одного — стать матерью мальчишки или девчонки-скаута и совершать со своими ребятишками вылазки на природу», — признавалась она.
Элизабет, напротив, была смугла, темноволоса, чувственна. Ленивая и самовлюбленная, она беззаботно относилась к собственной карьере, носила наряды исключительно от знаменитых кутюрье, не имела близких подруг, курила, часто напивалась до бесчувствия, беспрестанно сквернословила, обожала секс и ни разу не переступила порог церкви с тех пор, как венчалась с Ники Хилтоном.
Второе существенное отличие заключалось в том, что Элизабет стояла на пороге своего третьего замужества, в то время как Дебби приближалась к своему первому разводу, несмотря на то, что муж был первым и единственным, кому она подарила любовь. В это время Фишеры испытывали серьезные супружеские проблемы, и каждый из них, стремясь сохранить семью, посещал психиатра.
«У Фишеров все не так уж гладко, — сообщил Тодд одному репортеру. — Эдди — любитель ночных развлечений, а Дебби — домоседка».
Поскольку Тодд считал Эдди Фишера и его жену кем-то вроде членов собственного семейства, то неудивительно, что он включил их, вместе с родителями Элизабет, ее братом Говардом и его женой Марой, Майком Тоддом-младшим и его женой Сарой,
В урочный час приглашенные собрались в главном зале виллы Эрнандеса, ожидая появления жениха и невесты. Им пришлось дожидаться около часа, прежде чем в дверях появилась Элизабет, уже нетвердо стоящая на ногах после выпитого за день шампанского. Ее внесли в зал и бережно усадили на диван. На невесте было ярко-голубое шифоновоеплатье работы Хелен Роуз, на руке сверкал свадебный подарок Тодда — бриллиантовый браслет стоимостью 80 тысяч долларов. Сладкоголосый Эдди Фишер приветствовал чету новобрачных «Мексиканской свадебной песней», а Лепотоги объявил их мужем п женой. После чего Майк Тодд и Кантинфлас снова подхватили Элизабет под руки и вынесли её из зала.
«Лиз пьяна, что еле держалась на ногах», - вспоминал один из гостей.
На протяжении всего вечера Майк Тодд не отходил от жены ни на шаг. Стоило ему отойти от Элизабет котя бы на пару метров, как та начинала истошно кричать: «Майк! Майк! Ну куда же ты! Не бросай меня одну! Не бросай меня одну!»
На протяжении последующих шести месяцев Элизабет наслаждалась блаженством в обществе мужа, стараясь побороть утренние приступы головокружения и рвоты.
«Майк проявлял к ней особое участие, потому что она была беременна, — вспоминал секретарь Тодда. — Он был горд, что в его годы снова станет отцом».
В июле Тодды перебрались в Коннектикут, чтобы быть поближе к больнице «Харкнесс Павильон». Через месяц Элизабет почувствовала схватки. Майк вызвал машину скорой помощи и в сопровождении полицейского эскорта, расчищавшего им путь, отправил жену в больницу.
«Она испытывала адовы муки, — заявил Тодд репортерам. — Все время кричала и плакала».
6 августа над Элизабет колдовали шесть докторов. В результате их усилий и кесарева сечения на свет появилась девочка весом всего в пять фунтов. Врачи объявили Тодду, что его жене не перенести еще одних родов и во избежание риска предложили стерилизацию. Тодд дал согласие на операцию, однако Элизабет, придя в себя после наркоза и узнав эту новость, заявила следующее:
«Это самый страшный удар за всю мою жизнь — это все равно, что умереть».
Супруги нарекли дочку Элизабет Франсес и стали называть ее Лиза. Счастливый отец не мог сдержать переполнявшего его восторга. Он позвонил в Лондон, Париж и Голливуд, чтобы сообщить о рождении дочери и о том, что малютка не дышала целых четырнадцать минут.
«Я едва не умер, пока она не издала первый писк. Это были самые долгие четырнадцать минут в моей жизни, — говорил он. — Но крошка так хороша, что ее мать по сравнению с нею — Франкенштейн. Мы с Лиз по гроб жизни останемся благодарны врачам за то чудо, что они для нас сотворили».
На следующий день Майк Тодд купил новорожденной дочери подарок, хотя та все еще находилась в инкубаторе. Это была золотая щетка для волос, которую украшала выгравированная надпись: «Дорогая Лиза, эта щетка могла бы быть платиновой, если бы твоя мама не говорила, что я тебя слишком балую».
Майк заявил репортерам, что подумывает о том, чтобы преподнести супруге в знак своей признательности за рождение дочери Тадж Махал:
«Если это заведение продается, что ж, я, пожалуй, рискну, — заявил он. — Лиз держалась молодцом и, как мне кажется, заслуживает подарка. Я бы модернизировал этот Тадж Махал, потому что трубы там наверняка уже ни на что не годные. Я бы, пожалуй, мог сделать из этой развалины конфетку...»