Элизабет Тейлор
Шрифт:
Поскольку отец в одиночку не мог поднять на ноги свое многочисленное потомство, Ричарда отправили жить к тетке и ее мужу. Учась в школе, мальчик подружился с учителем Филиппом Бертоном, человеком доброжелательным и участливым. Бертон научил своего подопечного говорить по-английски, помог избавиться от резкого валлийского акцента и развить его голос. Учитель также натаскивал мальчика в драматическом искусстве и литературе. Он также учил его манерам — например, как пользоваться ножом и вилкой.
Впоследствии у Ричарда не было ни малейшего желания возвращаться к своему настоящему отцу или же к себе домой в Понтридифен.
Вместо этого
«Мы, валлийцы, совершенно не похожи на англичан, - поясняла Сибил Бертон. — Мы какие-то беззащитные... Нам надо, чтобы нас любили. Это все потому, что мы — нацменьшинство...»
«Для того, кто принадлежит к основному населению, трудно помять, что это значит быть евреем, валлийцем или ирландцем, — говорил Бертон. — Как, скажите, такому, как я, человеку с моим происхождением, можно было добиться чего-то в этой жизни? И уж если добиваться, то самых вершин. Ведь я родом из самых низов рабочего класса, и поэтому коль я уж взялся за дело, то должен пробиться как можно выше».
Бертон обожал пускать репортерам пыль в глаза, чтобы те думали, будто он окончил Оксфорд. Хотя на самом деле его формальное образование закончилось средней школой в Уэльсе, он действительно имел возможность изредка посещать лекции в Оксфорде, когда в течение шести месяцев служил на базе Королевских военно-воздушных сил, расположенной неподалеку от знаменитого университетского города, — это была привилегия, дарованная университетом для летчиков.
«Сама мысль о том, что сын шахтера-валлийца может учиться в Оксфорде, казалась совершенно смехотворной, ибо такого попросту не бывает», — заявил он в интервью журналу «Тайм».
Для пущей вящести Бертон пересыпал свою речь учеными словами. Он бегло говорил на четырех языках, поражал собеседников доскональным знанием литературы и мог наизусть декламировать целые страницы стихов.
И хотя Бертон ненавидел Голливуд, ему ужасно хотелось пробиться в звезды. Он грезил о всеобщем поклонении и восторженных аплодисментах, однако поступкам своим искал объяснения попроще:
«Что ж, приходится сниматься в кино — чем больше о тебе говорят, тем больше ты будешь зарабатывать».
Для человека, который так и не позабыл, как в годы депрессии их семья перебивалась с хлеба на воду на какие-то жалкие пять шиллингов в неделю, накопительство превратилось в навязчивую идею. И самом начале он почти все, что зарабатывал, откладывал. Когда они с Сибил поженились, он первое время разрешил ей работать, чтобы жить на ее заработки, а его деньги по-прежнему откладывать.
«Как только нам это стало по средствам, мы купили в Лондоне дом и разгородили его на четыре квартиры, чтобы можно было их сдавать, — вспоминала Сибил. — Ричард — прирожденный бизнесмен, и у него отличный нюх, как и на чем можно заработать».
Сибил стала идеальной спутницей жизни для человека, который
Единственная шикарная вещь, которую она носила с удовольствием, — это серебристое норковое манто, в тон ее волосам, на которое Ричард наконец-то разорился к Рождеству. Однако даже этот подарок слегка померк в ее глазах, после того как Сибил стало известно, что ее муж на то же самое Рождество подарил Сюзен Страссберг белую норковую накидку и муфту. Ричарду в конечном итоге стало ясно, что он так никогда не разбогатеет, если останется жить и платить налоги в Англии. В 1957 году он переезжает в Швейцарию, чем вызвал фурор всей Великобритании.
«Я переезжал из-за этого чертова подоходного налога, — заявил он. — Я вовсе не призываю остальных, чтобы они последовали за мной в Швейцарию, но мне бы очень хотелось, чтобы люди поняли одну нужную вещь: если Британию покинет достаточное количество хороших актеров и писателей, то это наверняка заставит задуматься канцлера казначейства с его бессовестными, грабительскими налогоми».
К тридцати семи годам Бертон уже прочно стал на ноги, владея огромной недвижимостью, а также долей капитала в одном из швейцарских банков. Кроме того, он снискал колоссальный успех в роли короля Артура в спектакле «Камелот», однако его слава ограничивалась главным образом бродвейскими подмостками. По-прежнему снедаемый непомерными амбициями, он начал рассказывать репортерам, что следующей его картиной станет «Укрощение строптивой» с участием Мерилин Монро. Сибил догадалась, что подобного проекта нет и в помине, и это заявление понадобилось ее мужу лишь для того, чтобы его имя промелькнуло в прессе рядом с главной секс-богиней двадцатого столетия. К тому времени, когда в 1961 году супруги отправились в Рим, Сибил уже ничуть не сомневалась, что такая признанная знаменитость, как Элизабет Тейлор, вряд ли останется незамеченной ее мужем. Тем не менее, Сибил не придала этому особого значения.
До съемок «Клеопатры» Бертон презрительно отзывался об Элизабет, наградив ее прозвищем «Эта эмгеэмовская крошка, мисс Молочные Железы». Несмотря на присуждение ей награды киноакадемии, он оставался невысокого мнения о ее актерском таланте — «совершенно жалкий талант, я бы сказал, подстать ее образованию». Родди Макдауэлл, которому было доподлинно известно, что Бертон не посмотрел ни одного фильма с ее участием, пытался защитить подругу своего детства. По его утверждению, Элизабет была потрясающей актрисой.
«Конечно, если речь идет о том, чтобы лечь к кому-нибудь в постель или выйти замуж», — ехидно отозвался Бертон.
«Ты только подожди, посмотрим, что ты скажемм,, когда увидишь, как она получается на кинопленке», — стоял на своем Родди.
После первых просмотров Бертон постепенно начал пересматривать свое мнение. Он не ожидал от Элизабет умения буквально завораживать камеру, чтобы получиться на пленке в новом, совершенно ином измерении.
«Она то и дело преподносит вам сюрпризы, — говорил он. — И если вы ее не знаете и просто посмотрите, как она репетирует, то наверняка скажете: «О, господи. Вот уж бездарность так бездарность». Она ведет себя на репетициях словно сонная муха. «Мне так идти? Как, по-вашему, я так должна говорить?» Однако как только включается камера, в ней словно что-то срабатывает, это как колдовство, и вот вы уже не верите собственным глазам».