Эльмира Нетесова Мгновенья вечности
Шрифт:
— У нашего тоже куча горбов! — вздохнул Яшка.
— А у кого их нет? Наш хоть не ворует!
— Зато спроси мать, что он недавно отмочил? — расхохотался старший Терехин.
— Что выкинул?
— Свою одноклассницу приволок!
— Ну и что? — не понял Яшка.
— Не для того, чтоб вместе уроки сделать. А познакомить как с женой!
— Что? Ты шутишь?
— Нет, он мультиков насмотрелся, и ему захотелось свою королеву. А то ему скучно одному целыми днями. У всех его друзей мамки имеются, вот и Степке тепла захотелось, взвыл от одиночества,
— Отец его приезжал. Обещал забрать к себе в город.
— Чего ж не взял?
— Пока не готов!
— Зачем же приезжал?
— Увидеть хотел. Соскучился...
— К нам домой приходил?
— Степка рассказал. Отказался к нему уезжать. Гостинцы не взял. А потом во сне у меня под боком всю ночь вздрагивал и плакал. Утром проснулся, обхватил и спрашивает:
— Папка, ты всамделишный, не приснился?
— Вот и обидься, ему тепло каждую минуту нужно.
— Кто без него проживет. Даже кот, давно ли у нас прижился, а и он на руки лезет. Своих знает. К Анискину на коленки не прыгает.
Илья Иванович и Яшка оглянулись на внезапный стук в двери. Открыли. В дом вошла Фаина Григорьевна и ввела за собою двух озябших девчонок.
— Простите за беспокойство. Домой возвращалась с работы. Смотрю, эти двое сидят на пороге возле дома и ревут в голос, совсем закоченели. А мамки нет. Не вернулась с работы, не пришла за ними. Воспитательница их собрала, привела к дому, велела маму ждать. А ее все нет. Пропала женщина, искать надо. Помогите! Да и детей на улице не оставишь одних.
— Где их мать работает?
— На оптовой базе. Там рабочий день давно закончился.
— Веселые дела! Где ж ее искать теперь?
— Под ближайшим забором или в морге! — мрачно ответил Яшка.
— Да погоди с трупными прогнозами! Пройди, Фаина, сама разденься, детей поближе к теплу посади!— и сказал жене:
— Мать! Накорми гостей!
Пока дети ели, Илья Иванович позвонил в «скорую помощь».
— Да! Привезли с оптовки женщину. Еще в два часа дня, с острым приступом аппендицита. Она уже прооперирована. Но вставать ей нельзя. С холодным пузырем лежит,— ответил дежурный врач.
— Прошу вас, узнайте, есть ли у нее родня в поселке? Двое ее детей остались на улице. Может, кто-то за ними сможет присмотреть,— просил Терехин человека.
Через полчаса «оперативка» привезла бабушку, и детей доставили домой.
Накормив гостью блинами со сметаной, напоив чаем, поговорили, а когда Фаина засобиралась домой, Яшка, осмелев, спросил:
— Можно мне проводить вас?
Илья Иванович озорно подморгнул сыну и добавил:
— А и верно! На дворе совсем темно.
— Я не боюсь ничего. И все ж, если не в обузу, буду признательна! — ответила психолог.
Они шли совсем рядом по неровной проселочной дороге, усыпанной первым снегом. Приветливо светились окна домов, словно улыбчивые глаза людей. Яшка, осмелившись, взял Фаину под
— А ты хорошо знаешь эту дорогу, наизусть, с закрытыми глазами можешь пройти! — похвалила участкового.
— Своими пятками и задом с самого детства изучал. Помню, как у бабки Прокофьевой все цветы в палисаднике оборвал, а она увидела и за мной в погоню. Я от нее как зафитилил по дороге. Она уже успела по ходу крапиву сорвать. А мне, ну, как назло не повезло. Споткнулся на камне и растянулся лягушонком на дороге. Бабка тут как тут. Всего крапивой выстегала, даже уши достала. Я орал, как резаный поросенок. А она хлещет, не жалея, и приговаривает:
— Я тебя лягашонок, отучу воровать! Ишь, негодное семя! Сам с мышонка, а уже такой пострел! Нешто не мог придти и попросить по-людски. Сорвал пяток, а поломал и попортил все цветы, окаянный бес! Рожа твоя бесстыдная! Мне так обидно было слышать это. Ну, кое-как убежал от нее, а дома отец ремнем добавил. Я на задницу с неделю сесть не мог.
— Наверное, после той взбучки на цветы не смотрел? — смеялась Фаина.
— Дорогу стал запоминать, чтоб больше не спотыкаться. А за цветами, да еще в чужие палисадники до восемнадцати лет лазил. Дальше стыдно стало. И отец глаз не спускал, не разрешал позорить семью и имя. Он у меня строгий. Редко перепадало от него, но всегда памятно.
— До восемнадцати бил?
— Нет! В последний раз, когда с армии вернулся и обмыл дембель с друзьями. До дома не дошел. Вернее до постели. Во дворе упал и не смог встать, уснул. Тут отец вышел покурить. Увидел меня, снял ремень и помог... С тех пор в гостях не перебираю и больше нормы никогда не пью.
— А разве сам Илья Иванович не выпивает?
— Всегда одну рюмку. Вторую никогда в руки не возьмет. Такое у него правило. Он первую пьет для веселья, для глупости никогда. Так его отец приучил. И он никогда, ни по какой погоде его не нарушил, меня к тому приучает, хотя, случается, срываюсь по праздникам,— признался Яков.
— Я тоже не пай девочкой росла. Хулиганила, дружила только с мальчишками, девчонок колотила. Но оно понятно, матери не было, растил отец,— поскучнел голос:
— Мама умерла, когда я перешла во второй класс. Сердце подвело. Отец мне обоих заменил. Ни бабкам, ни теткам не доверил и не отдал. Всюду с собой брал. Потому с малолетства привыкла к общению со взрослыми. Но когда попадала в ораву сверстников, отрывалась от души за все упущенное. Это было для меня праздником.
— Твой отец не сразу женился?
— Он после мамы так и не женился. Конечно, женщины, наверное, были, но в дом не привел ни одну.
— Кем же работал?
— Начальником пожарной охраны.
— Серьезная работа,— заметил Яшка.
— Он мечтал стать врачом. Хирургом. Но провалился, не набрал баллов и сам себе сказал, что видно это ни его судьба. Почти тридцать лет на одном месте. Мог уйти на пенсию, его уговорили остаться. И сегодня работает там. Он у меня самый хороший человек. Если совсем честно, папка свою жизнь целиком мне отдал.