Эльмира Нетесова Мгновенья вечности
Шрифт:
— Пошли домой. Мать нас к ужину вконец заждалась. Видишь, в окне? Давай ее пощадим! — позвал Илья Иванович за собою сына и внука.
— А я сегодня две пятерки получил по литературе и истории. Еще трояк по алгебре. Ох, и мучает меня наша математичка! Въедливая и вредная, как клещ. Половину урока пытала. Все хотела меня дураком выставить перед классом. Но другие не лучше, еще меньше меня знали и уравненье не решили совсем...
— Степка! Знания нужны тебе! — возмутился Яшка.
— А мне алгебра не нужна и дальше не пригодится, чего время на нее буду тратить?
— Кем же хочешь стать?
— Криминалистом! Как ты, дедунь! — ответил уверенно и добавил:
— Я твою литературу
— Выходит, моим преемником станешь?
— Ну, до тебя мне слишком далеко. Ты знаешь много, чего нет в книгах. Тут только вместе с тобой поработать надо, чтобы перехватить. Самому трудно! — признал парнишка.
— Сегодня Торшина тобой интересовалась, спрашивала, почему к ней не приходишь? Говорила, что конфеты специально для тебя держит, самые вкусные, твои любимые! — вспомнил Яшка.
— Разлюбил! — вздохнул Степка грустно.
— Кого? Конфеты или Валю? — спросил Яков хохоча.
— Обоих! Ты тоже забыл, когда к ней последний раз приходил в гости,— хитро прищурился мальчишка.
— Почему так решил?
— Домой приходишь на ночь.
— Я только сегодня ее видел, говорил с Валентиной.
— В магазин приходят все, а дружит она только с нами. Но я уже не могу у нее на прилавке сидеть, как кукла. Большим становлюсь. Все так говорят, и сам вижу. Теперь она меня не поднимет на руках как раньше. Да и прилавок не выдержит. Теперь никто в поселке не дразнит легашонком, знают, что сумею себя защитить, не дам в обиду имя,— сказал уверенно.
— Степка! Да ты еще малыш! — всплеснула руками Ирина Николаевна.
— Бабуль, мне скоро двенадцать лет! А ты все в детях держишь! У меня скоро борода начнет расти. Я даже на дискотеку ходил с пацанами. Но, честно говоря, не понравилось. Народу тьма, все дергаются как психи. Музыка гремит так, что перепонки в ушах едва уцелели. Да и танцевать было не с кем. Только взрослые «телки» тусовались с ребятами. Одна бухая подошла к Димке, внуку Анискина, ну вы ж его знаете, он громила ростом и жужжит ему:
— Пошли оттянемся...
Димка как глянул на нее, позабыл зачем возник на дискотеку. У этой чмо все наизнанку вывернуто, что снизу и сверху, аж страшно. Сиськи больше, чем наши подушки. Если одна на голову упадет, враз оглушит. А снизу лучше не смотреть, сплошной стрептиз! Димка вовремя нашел, что ей сбрехать и сказал, что уже «забил стрелку» одной мартышке. Ну, эта отвалила, и я тоже сбежал. Что-то ни по себе стало,— признался Степка.
— А ты и впрямь взрослеешь, сынок! — оглядел парнишку Яшка с усмешкой, невольно вспомнив свое взросление. Только у него оно было более смелым и дерзким, может от того, познав запретное в раннем возрасте, не вспыхивал огнем при виде первой юбки. Бабы чаще сами висли на Яшку. Он это быстро заметил и воспользовался своим превосходством. Он знал женщин, но никогда не бахвалился, ни одну не опорочил, держал в строгом секрете свои интимные связи и на вопросы любопытных друзей ничего не отвечал. Свои отношения с женщинами не афишировал. Потому ему доверяли.
Якова уважали в поселке за его порядочность. Он никогда ни от кого не вымогал деньги. Если брался кому-то помочь, то делал это бескорыстно.
В поселке жизнь каждого человека была на виду. Вот так было и с Терехиными. Многие жители поселка видели, как к их дому подъезжала большегрузая машина Андрея Егоровича Долгих — родного отца Степки. Человек всякий раз привозил полные сумки продуктов, заносил во двор. Но ни разу Терехины их не взяли, не внесли в дом. И человек снова относил их в машину. С Андреем Егоровичем никто не ругался. Иногда он заходил в дом, говорил с хозяевами, но надолго не задерживался. Он видел сына, говорил с ним, но Степка старался
Но всей семье запомнился один из приездов этого человека. Степке тогда исполнилось десять лет, и Андрей приехал, предупредив Терехиных по телефону заранее, сказал, что прибудет вместе с женой, чтоб познакомить сына с мачехой и забрать Степку в город насовсем.
Говорил с ним Илья Иванович. Он ответил, что общению никто не препятствует, и если Степан сам захочет поехать в город, никто не станет мешать и силой удерживать в поселке. На том и порешили.
Андрей Егорович приехал в конце недели уже под вечер. Как всегда поставил машину перед домом и помог выйти из кабины женщине, яркой, накрашенной, одетой по последнему писку моды. На ее шее, в ушах и на руках было столько украшений, что в магазине Торшиной столько не набралось бы.
Приехавшая брезгливо сморщилась, ступив на грунтовую дорогу. Ее сверкающие туфли на шпильке тут же испачкались в грязи и Андрей Егорович, увидев беспомощно застрявшую в грязи женщину, на руках перенес ее с дороги к калитке, чем вызвал восторг поселковых зевак. Их ни по какой погоде, ни в молодости, ни тем более в старости, не брали на руки мужики, ни свои, ни чужие...
— Проходи! — открыл калитку перед женщиной человек и, войдя следом за нею во двор, стукнул в окно.
Вся семья Терехиных была дома. Никто никуда не успел уйти. Яшка первым увидел гостей и пошел открыть дверь.
— Ну, вот мы и прибыли! Долго собирались, зато капитально подготовились! — широкорото улыбался Андрей, уверенно перешагнув порог.
Женщина застряла в коридоре, обтирала от грязи туфли.
— Проходите! — предложил Яков гостям и позвал Степку.
Илья Иванович, оглядев гостей внимательно, помрачнел. Кивнул головой, поздоровавшись холодно, но руки не подал. Молча сел у окна, наблюдал.
Ирина Николаевна, сняв фартук, тихо прошла в зал. Гости ее не заметили. Тихое приветствие хозяйки не услышали.
Степка влетел в зал ураганом, глянув на Яшку, спросил:
— Ты меня звал?
— Да, к тебе приехали...
Мальчишка глянул на гостей.
— Познакомьтесь! — предложил Андрей, указав на женщину, и только тогда Яков увидел ее. Он растерялся. Эту женщину знал давно. Еще с тех самых пор, когда учился в Смоленске и вместе с друзьями, гуляя по городу, знакомился с девчонками и девками. Среди них случались разные. Были и те, кого без долгих уговоров уводили в темные подъезды, за угол или в кусты. На знакомство не было времени, да и к чему, если через полчаса люди разбегались, даже не запомнив друг друга в лицо. Иногда девок угощали вином или водкой прямо на скамейке, других вели в бар или ближайшее кафе. На дорогое угощенье денег не было, а потому, все проходило впопыхах, на скорую руку. Никто не знал, встретятся ли еще или уже никогда не увидятся. Вот там встретился Яков с Анной. Она была молодой девкой, смотрелась много свежее, эффектнее своих подруг. Одевалась вызывающе, броско. Еще в те годы красилась без меры. Ее слипшиеся от краски ресницы, волосы, покрашенные под седину, темно-коричневые губы и ногти, в лаке кровавого цвета, отпугивали многих ребят. Яшке она импонировала своим задиристым, веселым нравом. Анна никогда не хныкала, ни на что не жаловалась, не канючила и не вымогала. Довольствовалась полученным и всегда радовалась встрече с Яшкой. Она была известной всему городу путанкой, не стыдилась этого, легко меняла клиентов, быстро их забывала, но иных помнила долго.