Эльмира Нетесова Мгновенья вечности
Шрифт:
— Зачем импортные? Или своих козлов мало?— вытерла слезы баба.
— Не безделушку просит, нужную вещь, она долгие годы семье служить будет, себя сто раз окупит. Ну, скажи, разве это мыслимо мальчишку в такой холод на улицу выгонять как собачонку? А если простынет, получит пневмонию, не станет его? Что будешь делать? Ведь он у тебя один! Куда от себя денешься?
— Да он меня вперед угробит!
— Дуся! Олег и так целыми днями один. По дому во всем помогает. В школе хорошо учится, его хвалят. Я недавно с классным руководителем Олега
— Чего? А кто платить, опять я? — взвилась хозяйка.
— Туда посылают лучших, самых способных ребят. Твоего изо всей школы выбрали, единственного! Гордиться надо сыном, а ты что делаешь?
— А нам не надо лезть в лучшие, проживем в обычных, с них спросу меньше, им компьютеров не требуется.
— Эх, Дуся! Тебе весь поселок завидует. Сын гением растет. Будет у него судьба счастливой и светлой. Не все мальчишкой будет. Вырастет, большим человеком станет. А какое место в жизни отведет тебе? Как вспомнит? С благодарностью или с обидой? Что расскажет о тебе своим детям? Как мешала ему, попрекала всякой копейкой, выгоняла из дома на холод, когда был ребенком? Но ведь и сама начнешь стареть и будешь беспомощна. Не напомнит ли Олег тебе день нынешний? В других семьях и впрямь негодяи растут.
— Это точно! Они не спрашивают, не просят, воруют деньги у родителей. На курево, выпивку, наркоту их тратят. А попробуй слово сказать, с кулаками на отцов и матерей бросаются. Не учатся и не работают нигде. Таких не выгонишь, сами родителей из домов выбрасывают! — встрял в разговор участковый.
— Да я б такого по стене размазала! — взвизгнула хозяйка.
— Потому что твой сын Олег! Умный, хороший мальчишка, от того проблем нет. Ты сама их придумала. Сына беречь нужно, пора считаться с ним,— говорила психолог.
— А как жить? На завтра самолет попросит. С него станется, вовсе без тормозов мой малец, все ему мало. Плевать, что на хлеб нету, лишь бы какую-то хренатень купить!
— Компьютер не развлекашка! Только очень серьезные мальчишки работают с ними! — вступился за Олега Яков.
— Когда купишь его, сын уже не будет болтаться на улице. От друзей отойдет. Учиться еще лучше будет.
— А это правда, что на нем мужика выбрать можно? — спросила, покраснев, хозяйка, доверчиво глянув на Фаину.
— Конечно! Там выбор большой! — поддержал Яшка.
— Тогда куплю! — согласилась Дуся. За стенкой, в детской комнате, послышался вздох облегченья...
— До свиданья! — прощались с женщиной Фаина и Яков. Они вышли во двор, оглянулись, в освещенном окне увидели обнявшихся мать и сына. Они уже помирились...
Яков вернулся домой, когда Илья Иванович со Степкой только что справились с уроками. Оба устали, но сидели довольные, отдыхали.
— Дед! А кто у нас дома главный? — спросил Степка внезапно.
— Конечно ты!
— А вот и неправда!
— Почему?
— Главного в угол не ставят А меня часто так наказывают. Все! —
— Значит, провинился.
— И неправда! Просто свою соседку по парте привел к нам домой, чтоб с ней познакомиться. А когда она ушла, папка меня в угол поставил.
— Ну, конечно, знакомился он с нею! Захожу, а Степка ее целует!—добавил Яшка.
— Ну и что? — глянул Илья Иванович на сына.
— Как это что? Не рановато ли?
— Тогда тебя в детстве из угла выпускать не стоило. Всех девчонок в дом приводил. Сам в пятом классе учился, а приволок из восьмого. Она тебе с уроками помогала? — рассмеялся Илья Иванович, Яшка сконфужено покраснел.
— Выходит, мы с тобой вовсе похожие,— оглянулся Степка на отца и добавил:
— А я твой пинжак надевал сегодня. Знаешь, пока он мне большой. Но в нем я вовсе как ты. Наверно, когда большим сделаюсь, тоже в мильцанеры пойду! Тогда сам начну в угол ставить...
— Кого? — удивился Яшка.
— Ну, мало ли! Вот сегодня шел из школы, а навстречу пьяный дяхон. Хотел мимо пройти, а он дорогу загородил, хотел поймать. Сам дражнится:
— Легашонок! Лягушонок! — и еще матерными словами обзывался. А за что?
— Ты не обращай внимания. Пьяный человек не знает что делает! Он как больной, с таких спроса нет.
— Этот не больной. Он в меня камни бросал, когда я побежал от него и все кричал:
— Бей проклятых мусоров!
— Он попал в тебя?
— Нет. Но обидно стало. Вот вырасту, сам его поймаю!
— Что с ним сделаешь? — спросил Яшка.
— Морду побью!
— Надо поговорить с Никифором. Это только он мог так отличиться,— сказал Илья Иванович.
— Почему на него подумал? — присел поближе к отцу Яков.
— Его только позавчера из «обезьянника» выпустили. Оштрафовали. В магазине дебош устроил, разборку с Торшиной, та ему отказала дать водку под список. Так он витрину разбил вдребезги. Хотел Валентину измесить, но люди не дали, скрутили и сдали нам. Попросили приехать. Там его Анискин встретил и сразу в камеру определил. Когда протрезвел, прощенье просить стал, на Толяна не подействовало. Он слезам не верит давно. Вот и отсидел с неделю. Понятно, что в памяти отложилось. Теперь всю милицию личными врагами считает. Но на Степке отрываться непорядочно. Надо с Никифором встретиться. Сам с ним поговорю,— пообещал Илья Иванович коротко и слово сдержал.
С Никифором он увиделся на следующий день, когда тот, возвращаясь с работы, шел мимо райотдела.
— Заверни на минуту! — попросил Терехин человека, тот в растерянности остановился:
— Это вы мне? — не поверил в услышанное и огляделся вокруг.
— Да, к тебе обращаюсь.
— На кой предмет? Я тверезый, с работы вертаюсь,— растерялся мужик. Ему очень не хотелось идти в милицию и разговаривать с Терехиным.
— Давайте, проходите смелее, чего мнетесь? — открыл дверь перед мужиком, пропустил вперед и завел в кабинет.