Элси выходит замуж
Шрифт:
— Послушай, — сказал он серьезно, — ты понимаешь, что находишься на краю могилы? Что скоро предстанешь пред Тем, Кого сейчас хулишь?
— Отстань! — крикнул Джексон, на мгновение поднимая голову и вновь бессильно роняя ее на землю. — Читай мораль таким же идиотам, как ты сам! Нет никакого Бога! И рая нет! И ада! О, скорее бы мне умереть, потому что после смерти не будет никаких страданий! Ничего не будет!
— Ты страшно ошибаешься! Если ты не покаешься, после смерти тебя постигнут еще большие страдания. У тебя очень
— Что ты мечешь бисер перед свиньей? — насмешливо спросил Джексон. — Может, я и не совсем свинья, но мало чем от нее отличаюсь. Твоя фамилия Аллизон, ведь так?
— Да.
— Ты знаешь кого-нибудь по имени Динсмор или Травилла?
— Да. Я знаю и о твоих преступлениях против них. В глазах Божьих ты убийца.
— Только не рассказывай мне сказок о покаянии. Я раскаиваюсь в одном: что не высадил мозги ненавистному Травилле... И ей, этой лицемерке. Я так надеялся, что прикончил хотя бы одного из них, но, дьявол их побери, не получилось!
Гарольд стиснул зубы и сжал кулаки: он прилагал огромные усилия, чтобы не прервать Джексона.
— Меня ранили, чуть не поймали, но я всех перехитрил. Ушел даже от ищеек. Я уехал в Техас, вылечился и очень неплохо проводил там время. Но когда началась эта заваруха с разделеньем, я перебрался на Север. Ты считаешь меня отъявленным негодяем. Наверное, ты прав. Но я питаю слабость к звездам и полосам на флаге Америки, и потому пошел в армию. Однако мною руководил не только патриотизм, нет! Я очень рассчитывал, что получу возможность всадить пулю в моих добрых знакомых с Юга — в тех, кто разрушил мои планы и с удовольствием линчевал бы меня, если бы мог. И я ни капли не раскаиваюсь в этом желании!
Гарольд молча встал и пошел прочь, думая, что в одном Джексон прав: он, Гарольд, действительно метал бисер перед свиньями.
Том Джексон ушел из жизни еще до наступления утра. Он перешел в вечность без надежды, без покаяния, без Бога. Даже злейший враг не придумал бы для него более страшной доли.
Наступила ночь, темная, облачная и безлунная. Заключенные приступили к выполнению своего плана.
Копать было трудно: подходящие инструменты отсутствовали, а работать одновременно могли только два человека. Но они часто сменялись, и те, кто был на поверхности, уносили землю и куски твердой породы и разбрасывали их по болотистым берегам потока.
Дункан, вернувшись из такого рейса, сказал вполголоса Гарольду Аллизону, который при помощи самодельного напильника, изготовленного лагерными умельцами из сломанного ножа, терпеливо перепиливал свои оковы:
— Джексон испустил дух. Я чуть не споткнулся в темноте о его труп. Когда он умирал, радом случайно оказался Джонс. Он говорит, что негодяй умер с проклятием на устах.
— Ушел! — сказал Гарольд. — Со всеми своими грехами.
—
Рядом послышался шепот.
— Работа окончена. Джонс уже снаружи. Парсон пошел за ним. Потом Кокс. Гарри, будешь следующим?
— Спасибо, нет. Я пойду последним, — отозвался Дункан, — и помогу Аллизону. Он слишком слаб, чтобы идти одному.
— Тогда я пошел, — ответил голос. — А вы сразу за мной. Не теряйте ни минуты.
— А теперь, Аллизон, — прошептал Гарри, — собери все свои силы и мужество.
— Дункан, ты настоящий и благородный друг! Господь вознаградит тебя, брат мой. Позволь мне пойти за тобой.
— Нет, об это не может быть и речи! Пойдем, сейчас не время спорить, — и Гарри, слегка подтолкнув друга, помог ему спуститься в лаз.
Аллизон старался изо всех сил. Дункан полз вслед за ним. Они благополучно преодолели подземный ход — как и остальные беглецы, которые уже скрылись в лесу.
Гарольд и Гарри некоторое время шли, стараясь углубиться в лесную чащу. Вскоре они остановились, чтобы немного отдохнуть и определить направление.
— Ах, как сладок воздух свободы! — воскликнул Дункан с тихим ликованием. — Но нам надо идти.
— Да, нам еще грозит опасность, — сказал, тяжело дыша, Аллизон, — но молитва в пути нужнее хлеба. Дункан, давай помолимся, чтобы благополучно добраться до наших.
И молодые люди преклонили колени и помолились, а затем пошли, уверенные, что Бог, Которого они попросили о помощи, поведет их в правильном направлении.
— Господь нас не оставил! — воскликнул Дункан, когда они вышли на просеку. — Смотри! — и он указал вверх. — Видишь, Полярная звезда, вон там, где облака чуть разошлись. Теперь мы знаем, где север.
— Слава Богу! Оказывается, до сих пор мы тоже шли правильно.
— Аминь! Но мы должны спешить. Скоро рассвет. Побег наверняка обнаружат и сразу же организуют погоню.
Молодые люди продолжили путь молча, чтобы не сбить дыхание. Они продирались сквозь заросли колючего кустарника, который разрывал одежду и царапал тело. Вскоре, перебравшись через поваленное дерево, беглецы взобрались на холм, спустились по другому его склону и перешли вброд быстрый ручей.
Тут Гарольд, опустившись на поваленное дерево, сказал:
— Все, Дункан. У меня больше нет сил. Ты иди, а я немного отдохну и пойду за тобой.
— Нет, Аллизон, без тебя я не сделаю ни шагу, — решительно ответил Дункан. — Передохни, потом обопрешься на меня, и пойдем. Мужайся, дружище, мы уже прошли не меньше шести или восьми миль. Ага! Вон там растет ежевика. Посиди или полежи здесь, а я наберу ягод.
Скрепив колючками дубовые листья, Гарри соорудил корзинку и поспешил к кустам ежевики, а Гарольд растянулся на шершавом древесном стволе и закрыл глаза.