Эмансипированные женщины

Прус Болеслав

— Вы ее, сударыня, в ученье отдайте, а не в такой дворец, — прервал толстуху хозяин пуделя. — Да она и не думает служить!

— Это она оробела!

— Каро, гоп! — крикнул хозяин пуделя.

Собака мгновенно оставила корыто и, как паяц, заходила на задних лапах.

— Ха-ха! А не видал ли я этого комедианта осенью в цирке? — засмеялся парнишка в голубом платке. — Сударыня, — обратился он к хозяйке крысоловки, — бьюсь об заклад на тот дом, что напротив, его увели из цирка.

— Ты, верно, сам воруешь собак,

раз других подозреваешь, — фыркнул на него хозяин пуделя. — Каро еще в щенках у меня воспитывался. Я сам его учил!

— А жена сама выкормила, — подхватил парнишка с бульдогом.

— Эй, потише там! — снова крикнул камердинер, испугавшись, как бы не было скандала.

Но Ада не обращала внимания на ссору, она гладила собаку, мастью и всем корпусом напоминавшую льва.

— Взгляни-ка, Мадзя, — сказала она по-французски. — Точно такая собака была у Стефана в студенческие годы. Какой умный и кроткий взгляд. Какая сила и спокойствие!

— Сколько лет этой собаке? — спросила она по-польски у хозяина.

— Два года.

— А кличка?

— Цезарь.

— Пойдемте, — сказала Ада хозяину Цезаря, кивнув остальным головой.

— А как же с нами, ваше сиятельство? — крикнул парнишка с бульдогом. — Да ведь такой ученый пудель заработал бы за это время по дворам по меньшей мере два злотых. А дама с крысоловкой, чтоб явиться к вам, на полдня закрыла магазин парижских мод! Я сам опоздал на биржу!

Ада что-то шепнула камердинеру и торопливо вышла с Мадзей из прачечной; за ними последовал Цезарь и его хозяин.

— Парнишка прав! — воскликнула хозяйка крысоловки.

— Ну и получай за труды по рублевке, — сказал камердинер.

— Слыхано ли дело! — взвизгнул парнишка. — Крысоловке рублевку и моему рублевку! Это ж вошь против моего, блоха у него в шерсти, она меж зубов у него проскочит!

В конце концов все взяли по рублю, кроме хозяина легавой, который надел на голову шапку и проворчал, уходя, что он не нищий.

— Видали? — с презрением сказала толстуха. — Тоже мне франт!

— Заткните глотку, мадам! — прервал ее парнишка. — Он у самого Дитвальда на живодерне в помощниках служит! Я знаю, мы с ним Новый год в городском клубе встречали. Я дамам помогал из карет вылезать, он билеты проверял.

— Эх, быть бы тебе адвокатом! — сплюнул хозяин пуделя.

— И сейчас сманивают, но по мне лучше ближе к вам держаться.

Сольский вот-вот должен был вернуться из города, и Ада поспешила покончить дело с хозяином Цезаря. Собака была смирная и послушная, никогда никого не кусала, у нынешнего хозяина жила всего два месяца; но и цену за нее он заломил ужасную: полтораста рублей.

Камердинер хотел было поторговаться, но Ада тут же выложила деньги, а взамен получила расписку, бумаги Цезаря с описанием его статей и родословной и свидетельства от прежних хозяев.

Ада кормила Цезаря сахаром, когда его

хозяин без особых сожалений вышел из комнаты. Цезарь посмотрел ему вслед, бросил сахар, подбежал к двери и начал царапаться. При этом он сперва повизгивал, потом стал скулить и, наконец, жалобно завыл.

— Цезарь, Цезарь, поди сюда, песик! — кликнула его Ада. — Теперь у тебя будет хороший хозяин, он тебя никому не продаст.

Цезарь посмотрел на нее печальными глазами, но все еще царапался в дверь и принюхивался. Увидев, однако, что это не помогает, он подошел к Аде и оперся красивой головой об ее колени. И все же он то и дело тихонько повизгивал и вздыхал.

— Знаешь, — сказала Ада Мадзе, гладя Цезаря, — я вот что сделаю. Надену на него чепец, заверну в одеяло и уложу у Стефека на шезлонге. То-то Стефек удивится!

Вдруг Цезарь насторожил уши и, виляя хвостом, бросился к другой двери, откуда вскоре вышел Сольский. Цезарь опустил хвост и пристально на него посмотрел.

— Что это? — воскликнул Сольский. — Панна Ада начинает торговать собаками! Но ведь это двойник моего Гектора! Поди сюда, песик!

Он похлопал собаку, взял за морду, погладил по спине. Цезарь благосклонно принимал эти ласки.

— Бери, Стефек, это твой Цезарь, — сказала Ада. — Но благодарить за него надо Мадзю, это она своими канарейками напомнила мне, что у нас в доме нет живого существа. Как, ты не рад? Вижу, мужская половина рода человеческого состоит из одних неблагодарных, даже негодный Цезарь и тот уже не хочет смотреть на меня.

— Спасибо, Адзя, — ответил Сольский, целуя сестру.

Он сел рядом с нею и гладил Цезаря, который положил голову ему на колени.

— Ты что, не в своей тарелке? А я-то думала, сюрприз тебе сделаю…

— Хуже, я не поздоровался с панной Магдаленой, — ответил Сольский, пожимая Мадзе руку. — Эх! Какой уж там сюрприз! Я еще вчера знал, что ты велела навести в дом собак, только предупредил Юзефа, чтобы он не дал тебе купить какую-нибудь дворнягу. Но сейчас у меня в голове другое… Погоди, погоди… Есть!

Он выбежал к себе в комнату, послал камердинера в город, сам поднялся наверх к тетке и долго с нею беседовал.

За обедом он взял слово.

— Послушайте, дорогие дамы, не хочу вас больше терзать. Угадай-ка, Ада, что у нас сегодня?

— Сегодня у нас четверг.

— Ну, что там четверг! Сегодня у нас театр. Мы идем с тетей на «Мщение».

— Чудесно! — воскликнула Ада, хлопая в ладоши. — Я в этом году еще не была в театре.

— Это еще не все! — прервал ее Сольский. — «Мщение» идет в Большом театре, а у нас там ложа бенуара.

— Ах, ах! — восторгалась Ада.

— И это еще не все: слушайте, слушайте! После спектакля мы идем на ужин к Стемпковскому.

Он уперся руками в колени и с торжествующим видом обвел всех глазами. Ада бросилась ему на шею.