Эмансипированные женщины
Шрифт:
— А откуда же свет? — спросила Ада.
— Примечательно и то, — продолжал Дембицкий, — что, по словам библии, туманность солнца начала светиться лишь после сотворения земли. Того, что мы теперь называем солнцем, этого раскаленного добела шара, тогда еще не существовало. Вместо него была тускло светившаяся туманность, похожая на плоский каравай с поперечником в несколько десятков миллионов миль. С земли она должна была казаться чем-то вроде гигантского веретена, занимавшего полнеба. Когда правый конец этого веретена достигал зенита, левый только восходил; когда правый клонился к западу, левый
— А откуда же небосвод, этот потолок древних, который лишь доказывает ограниченность нашего зрения? — настаивала Ада.
— Погодите, будет и потолок. По теории Лапласа, планеты и их спутники, отрываясь от центральной туманности, имели вначале форму колец. Подобное кольцо еще и поныне окружает Сатурн, и наша луна, отделившись от земли, также была кольцеобразным облаком. А что, панна Ада, если бы луна сохранила эту форму до наших дней, а мы жили бы, к примеру, у экватора, — разве мы не имели бы права говорить о своде, нависшем над нашими головами? И разве этот свод не простирался в те времена от экватора в обе стороны к полюсам?
— Ого, да вы рассуждаете, как адвокат богословов! — заметил Сольский.
— Отнюдь нет. Я всего лишь без предубеждений сопоставляю теорию Лапласа с библией, в которой есть еще два любопытных утверждения. В библии сказано, что солнце в нынешнем понимании, то есть раскаленный шар, и луна как светящееся тело возникли в одну эпоху, причем солнце было больше луны. Ныне оба эти небесных тела на глаз почти равны в поперечнике, но то, что в древние времена солнце казалось больше, вытекает и из теории Лапласа. Однако еще поразительней утверждение библии, что суша, моря и растительный мир возникли до сотворения луны и солнца!
— Словом, пан Дембицкий полагает, — сказала Ада, — что между библией и наукой нет слишком резких расхождений?
— Вот именно! — подтвердил Дембицкий. — Я даже считаю, что библия ставит перед современной астрономией и геологией несколько важных вопросов. Верно ли, что солнце и луна в том понимании, о каком я сейчас говорил, возникли в одну эпоху? Верно ли, что на земле еще до этого существовала растительность, и верно ли, что земля никогда не была телом, раскаленным до степени свечения?
— Позвольте, — прервал его Сольский, — ведь превращение газа в твердое тело сопровождается повышением температуры.
— Вы правы, однако температура при этом может понижаться вследствие излучения. Это интересный вопрос, — сказал Дембицкий, — и от него зависит определение возраста земли. Если бы температура земли при ее возникновении составляла две тысячи градусов, то, по Бишоффу, для охлаждения до двухсот градусов, потребовалось бы триста пятьдесят миллионов лет, к которым следовало бы добавить еще миллионов тридцать пять на остывание земли до нуля. Но если с самого начала температура земли была всего пятьсот градусов, то на охлаждение ее до нынешнего уровня хватило бы ста миллионов лет. Примерно в таком же отношении можно было бы сократить и длительность геологических эр, а тем самым — уменьшить предположительный возраст земли и всей планетной системы на несколько сот миллионов лет.
— Вот уж не думала, что вы такой верующий человек! — вполголоса
— Всего только осторожный, — возразил Дембицкий. — Не люблю я переезжать из старого дома во дворцы, существующие пока лишь в виде планов, к тому же неточных. Библия — это старый дом, в котором воспитывались десятки поколении европейцев, и неплохо воспитывались. В этом вечном доме есть кое-какие щели, и все же он надежнее, чем, например, индийские легенды, по которым плоская земля покоится на слоне, слон стоит на черепахе, а черепаха плавает по молочному морю. Библия также стоит выше греческой мифологии, которая утверждает, что небо поддерживает великан Атлант, а род человеческий возник из камней, брошенных через плечо Девкалином и Пиррой. Ныне у нас появилась новая мифология — спиритизм, который вобрал в себя астрономию и геологию, но не двигает эти науки вперед. А древняя наша библия, хотя и не содействует развитию науки, ставит все же перед ней разумные задачи.
Лицо панны Сольской покрылось красными пятнами, пока она слушала эти, по ее мнению, кощунственные речи о спиритизме и науке.
— Чего доброго, вы и легенду о потопе сумели бы истолковать научно, — сказала вдруг Ада.
— Странное дело! — с усмешкой возразил Дембицкий. — Отцы и учители спиритизма стараются объяснить все предания древних религий и, прежде всего, библейские; между тем новички-спириты спешат противопоставить этим легендам современное неверие. Ведь Аллан Кардес верил в потопы и полагал, что один из них уничтожил мамонта и мастодонта и оставил после себя валуны…
— Что вы, — перебила Ада, пренебрежительно махнув рукой, — это вовсе был не потоп, а ледниковый период. Земная кора формировалась не от действия катаклизмов, а развивалась постепенно в течение сотен тысяч и миллионов лет.
— Стало быть, вы не верите не только библии, но даже Кардесу?
— Я не верю в катаклизмы! — с раздражением заявила Ада. — Науке неизвестны силы, от которых вода на всей поверхности земного шара могла бы в одну минуту так разбушеваться, чтобы затопить вершины высочайших гор.
— Наука, с вашего позволения, знает силы, способные поднять воду на весьма большую высоту.
— Подумай, Ада, — поддержал Дембицкого Сольский, — ведь и теперь случаются страшные наводнения, а от вулканических взрывов проваливаются огромные территории.
— Это незначительные явления, — сказал Дембицкий. — В природе существуют силы, которые могут вызвать почти такой же потоп, какой описан в библии.
В эту минуту в гостиной послышался шорох, и на веранду вышла Мадзя. На ее кротком лице было все то же робкое и недоверчивое выражение, которое вот уже несколько дней тревожило Сольских.
— Ты с заседания? — спросила Ада.
— Да.
— Они, верно, сердятся на меня, что я не прихожу?
— Напротив, вспоминают о тебе с благодарностью.
— Что это, Мадзенька? Как ты отвечаешь? Почему не садишься? — вскричала панна Сольская. Она расцеловала подругу, усадила ее на стул рядом с братом и стала приготовлять для нее чай.
Мадзю, казалось, стесняло близкое соседство Сольского, она поминутно опускала свои длинные ресницы, словно свет резал ей глаза. Сольский тоже был взволнован и, чтобы скрыть это, заговорил с нею.