Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
Шрифт:
как необходимого кажется на первый взгляд совершенно несвободной
позицией. Древние, как известно, понимали необходимость как
судьбу, а современное понимание есть скорее точка зрения утешения. —
УЧЕНИЕ 0 СУЩНОСТИ
249
Последняя состоит вообще в том, что, отказываясь от наших целей,
наших интересов, мы делаем это в надежде на получение награды за
это наше самоотречение. Судьба, напротив, не оставляет места для
утешения. Присматриваясь
мы убеждаемся, что оно, однако, показывает нам отнюдь не картину
несвободы, а скорее, наоборот, картину свободы. Это получается
потому, что несвобода основана на удерживании противоположности,
так что мы признаем то, что есть и совершается, находящимся в
противоречии с тем, что должно быть и совершаться. Древние же мыслили
следующим образом: так как нечто есть, то оно именно таково,
каким оно должно быть. Здесь, следовательно, нет антагонизма
и, значит, нет также несвободы, печали и страдания. Это
отношение к судьбе, несомненно, как мы заметили раньше, не оставляет
места для утешения; но такое умонастроение и не нуждается в утешении
именно потому, что здесь субъективность еще не достигла своего
бесконечного значения. Эту точку зрения, как решающую, мы должны
иметь в виду при сравнении античного и нашего современного
христианского умонастроения. Если мы будем понимать под
субъективностью лишь конечную, непосредственную субъективность, со
случайным и произвольным содержанием ее частных склонностей и
интересов, будем вообще понимать под нею то, что называют лицом
в отличие от предмета в эмфатическом значении этого слова (в том
смысле, в котором справедливо говорят, что важен предмет, а не лицо),
то нам нельзя будет не восхищаться спокойной покорностью древних
судьбе, нельзя будет не признать это умонастроение более возвышенным
и достойным, чем современное умонастроение, которое упрямо
преследует свои субъективные цели и, когда оно все же видит себя
вынужденным отказаться от их достижения, утешается лишь надеждой, что
получит за это награду в другой форме. Но далее следует сказать, что
субъективность не есть только противостоящая предмету дурная и
конечная субъективность, а она согласно своей истине имманентна
предмету, и как, следовательно, бесконечная субъективность она есть
истина самого предмета. Понимаемая так, точка зрения утешения
получает совершенно другое и более высокое значение, и в этом именно
смысле христианская религия должна рассматриваться как религия
утешения, и именно как религия
Христианство, как известно, содержит в себе учение, что бог хочет, чтобы все
люди были спасены, и этим высказывается, что субъективность
обладает бесконечной ценностью. Далее утешительность христианской ре-
250
лигии заключается в том, что так как здесь сам бог познан как
абсолютная субъективность, а субъективность содержит в себе момент
особенности, то этим и паша особенность признается не только чем–то
таким, что должно быть абстрактно отрицаемо, но и тем, что вместе с тем
должно быть и сохранено. Древние, правда, также рассматривали своих
богов как личных богов, однако личность какого–нибудь Зевса,
Аполлона и т. д. есть не действительная, а лишь представляемая личность,
или, выражаясь иначе, эти боги суть лишь олицетворения, которые,
как таковые, не знают самих себя, а лишь знаемы. Этот недостаток и
это бессилие античных богов мы находим также и в религиозном
сознании древних, поскольку последние считали не только людей, но
и самих богов подчиненными судьбе (?????????? или ???????'??);
эту судьбу мы должны представлять себе как нераскрытую
необходимость и, следовательно, как нечто всецело безличное, не
имеющее самости и слепое. Христианский бог есть, напротив, не
только знаемый, но и абсолютно, всецело знающий себя бог и не
только представляемая, но скорее абсолютно действительная личность.
Более подробное рассмотрение и дальнейшее развитие затронутых
здесь пунктов есть дело философии религии; здесь же мы должны только
заметить, что очень важно, чтобы человек понимал происходящее с
ним в смысле старой поговорки, гласящей: каждый сам кует свое
счастье. Это означает, что человек пожинает только свои собственные
плоды. Противоположное воззрение состоит в том, что мы сваливаем
вину за то, что нас постигает, на других людей, на неблагоприятные
обстоятельства и т. п. Это — точка зрения несвободы и вместе с тем
источник недовольства. Когда же, напротив, человек признает, что
происходящее с ним есть лишь эволюция его самого и что он несет
лишь свою собственную вину, он относится ко всему как свободный
человек и во всех обстоятельствах своей жизни сохраняет веру, что
он не претерпевает несправедливости. Человек, живущий в
недовольстве собою и своей судьбой, совершает много несуразных и
недостойных поступков как раз благодаря ложному представлению, что