Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
Шрифт:
как нечто относительное, не определено как особенное, а его третье не
определено как ' единичное, или субъект, не положено тожество
определения в его противоположном, его свобода, потому что это
определение не есть всеобщность. То, что обычно понимают под
понятиями, представляет собою рассудочные определения или лишь
общие представления; они поэтому вообще суть конечные
определения (ср. § 62).
Логику понятия обычно понимают
т. е. полагают, что она интересуется лишь формой понятия,
суждения и умозаключения, как таковой, но совершенно не интересуется
тем, истинно ли что–либо, или, выражая эту мысль иначе, ответ на
последний вопрос считается зависящим исключительно лишь от
содержания. Если бы логические формы понятия действительно представляли
собою мертвые, недейственные и безразличные вместилища
представлений или мыслей, то знание их было бы совершенно
ненужным для истины описанием, без которого вполне можно было бы
обойтись. Но на самом деле формы понятия суть, как раз наоборот,
живой дух действительного, а в действительном истинно лишь то,
что истинно в силу этих форм, черев них и в них. Но истинность
этих форм, взятых сами по себе, точно так же, как и их
необходимая связь, никогда до сих пор не рассматривалась и не служила
предметом исследования.
268
А.
Субъективное понятие.
а. Понятие как таковое.
§ 163.
Понятие как таковое содержит в себе: 1) момент
всеобщности, как свободного равенства с самим собою в ее
определенности, 2) момент особенности, определенности, в которой всеобщее
остается незамутненно равным самому себе, и 3) момент единичности,
как рефлексии внутрь себя определенностей всеобщности и
особенности, отрицательное единство с собою, которое есть в себе и для себя
определенное и вместе с тем тожественное с собою или всеобщее.
Примечание. Единичное есть то же самое, что действительное, но
первое произошло из понятия и, следовательно, в качестве всеобщего,
положено как отрицательное тожество с собою. Так как действительное
вначале есть лишь в себе или, иными словами, непосредственно есть
единство сущности и существования, то оно может, действовать.
Единичность же понятия есть то, что безусловно действует, и при этом
уже действует не подобно причине, которая по видимости
производит некое другое, а производит самое себя. Но единичность
следует при этом брать не в смысле лишь непосредственной единичности,
в том смысле, в каком мы говорим о единичных
единичных людях; эта определенность единичности появляется впервые лишь
в суждении. Каждый момент понятия сам есть все понятие (§ 160), но
единичность, субъект, есть понятие, положенное как целостность.
Прибавление 1–е. Когда говорят о понятии, то обыкновенно нашему
умственному взору предносится лишь абстрактная всеобщность, и
тогда понятие определяют как общее представление. Говорят, согласно
этому, о понятии цвета, растения, животного и т. д. и считают, что эти
понятия возникли благодаря тому, что опускается все особенное,
отличающее друг от друга различные цвета, растения, животные и т. д.,
и сохраняется то, что у них есть общего. Таков способ понимания
понятия рассудком, и чувство право, объявляя такие понятия пустыми и
бессодержательными, одними лишь схемами и тенями. Но всеобщее
понятия не есть только нечто общее, которому противостоит особенное,
обладающее своим собственным существованием, а скорее оно есть
само себя обособляющее (само себя специфицирующее) и с незамутнен-
УЧЕНИЕ 0 ПОНЯТИИ
269
ной ясностью остающееся у самого себя в своем другом. В высшей
степени важно, как для познания, так и для практического поведения,
чтобы мы не смешивали лишь общее с истинно всеобщим, с
универсальным. Все упреки, которые обыкновенно выдвигаются точкой зрения
чувства против мышления вообще и еще более против философского
мышления, и часто повторявшиеся утверждения об опасности якобы
слишком далеко заходящего мышления основаны на этом смешении.
Всеобщее в его истинном и широком значении есть, впрочем, мысль,
о которой нужно сказать, что понадобились тысячелетия, прежде чем
она вошла в сознание людей, и лишь благодаря христианству она
получила полное признание. Столь высокообразованные в других
отношениях греки не знали ни бога в его истинной всеобщности, ни
человека. Боги греков были лишь особенными силами духа, а всеобщий
бог, бог всех народов, был для греков еще неведомым богом. Поэтому
и существовала для греков абсолютная пропасть между ними самими
и варварами, и человек, как таковой, еще не был признан в его
бесконечной ценности и его бесконечном праве. Ставился вопрос, в чем лежит
основание того, что в современной Европе исчезло рабство, и для
объяснения этого явления привлекалось то одно, то другое