Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
Шрифт:
вспомнить право, долг, то всеобщее, согласно которому, как твердо
установленному правилу, мы должны вести себя в данном частном
случае. В нашем особенном поведении должно содержаться и
распознаваться всеобщее определение. То же самое мы находим
в нашем отношении к явлениям природы. Мы замечаем, например,
гром и молнию. Это явление нам знакомо, и мы его часто
воспринимаем. Но человек не удовлетворяется одним лишь знакомством
с явлением, одним
скрывается за последним, хочет знать, что оно представляет собою,
хочет его постигнуть. Мы поэтому размышляем, стремимся узнать
причину, как нечто отличное от явления, как такового, стремимся
узнать внутреннюю сущность в ее отличии от лишь внешнего. Мы,
49
таким образом, удвояем явление, ломаем его надвое:на внутреннее
и внешнее, на силу и проявление, на причину и действие.
Внутреннее, сила, здесь опять–таки есть всеобщее, постоянное, не та или
другая молния, не то или другое растение, а то, что остается одним
и тем же во всем. Чувственное есть некое единичное и
исчезающее, а то, что в нем постоянно, мы узнаем посредством
размышления. Природа показывает нам бесконечное множество единичных
образов и явлений; мы чувствуем потребность внести единство
в это многообразие; мы, поэтому, сравниваем друг с другом явления
и стремимся познать всеобщее каждого из них. Индивидуумы
рождаются и погибают, род же есть пребывающее в них, возвращающееся
снова во всех индивидуумах, и он постигается лишь
размышлением. Сюда принадлежат также законы, — например законы движения
светил. Мы видим звезды сегодня здесь, а завтра там; этот
беспорядок есть нечто не соответствующее духу, нечто, чему он не
доверяет, ибо он верит в существование порядка, в простое, постоянное
и всеобщее определение. Исходя из этой веры, он направил свое
размышление на явления и, познав их законы, установил движение
небесных светил во всеобщей форме, так что из этого закона можно
определить и познать каждую перемену места. Точно так же обстоит дело
с силами, управляющими человеческой деятельностью в ее бесконечном
многообразии. И здесь также человек верит в наличие властвующего
всеобщего. Из всех этих примеров мы можем убедиться, что
размышление всегда ищет незыблемого пребывающего,внутри себя определенного
и властвующего над особенным. Этого всеобщего нельзя постигнуть
внешними чувствами, и оно признается существенным и истинным,
так, например, права и обязанности представляют собою
существенное в поступках, и истина последних состоит в соответствии этим
всеобщим
Определяя таким образом всеобщее, мы находим, что оно
образует противоположность чего–то иного, а это иное есть лишь
непосредственное, внешнее и единичное, в противоположность
опосредствованному, внутреннему и всеобщему. Это всеобщее не существует
внешним образом, как всеобщее; рода, как такового, нельзя
воспринимать, законы движения небесных тел не начертаны на небе. Всеобщего,
следовательно, мы не слышим и не видим, — оно существует лишь для
духа. Религия приводит нас ко всеобщему, которое объемлет собою
все другое, к абсолютному, которым порождено все другое, и это
абсолютное есть не для внешних чувств, а лишь для духа и мысли.
Логика. 4
50
§ 22.
?) Благодаря размышлению, кое–что изменяется в
первоначальном характере содержания, каким оно дано в ощущении,
созерцании и представлении; истинная природа предмета,
следовательно, осознается лишь посредством некоторого изменения.
Прибавление. То, что получается при размышлении, есть продукт
нашего мышления. Так, например, Солон дал афинянам законы,
которые были произведением его мышления. С другой стороны, однако,
мы рассматриваем всеобщее, законы как противоположность чему–то
лишь субъективному и познаем в нем существенное, истинное и
объективное вещей. Чтобы узнать, что в вещах истинно, одного лишь
внимания недостаточно — для этого необходима наша субъективная
деятельность, преобразующая непосредственно существующее. Это
кажется на первый взгляд совершенно превратным и противоречащим
цели, которую мы ставим себе при познании. Можно, однако, сказать,
что во все эпохи люди были убеждены в том, что лишь посредством
произведенной размышлением переработки непосредственного
достигается познание субстанциального. Лишь в новейшее время стали
возникать сомнения в этом и стали проводить резкое различие между тем,
что представляет собою продукт нашего мышления и тем, что вещи
представляют собою сами по себе. Теперь стали утверждать, что вещи
сами по себе суть нечто совершенно другое, чем то, что мы из них
делаем. Точка зрения этой раздвоенности, была в особенности
выдвинута критической философией против утверждения всех
предшествующих поколений, для которых согласие между мыслью и вещью
представляло собою нечто бесспорное. Вокруг этого противопоставления
вращается интерес новейшей философии. Но естественная вера человека