Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

***

Итак, в «Песне про плотника Иосифа» жена героя — Мария — оказалась на стороне его врага. Это же имя фигурирует в негативном контексте в стихотворении «Эврика! Ура! Известно точно…» (1971) и в песне «Про Мэри Энн» (1973).

Обратимся сначала к песне и, в первую очередь, — к ее названию: «Про Мэри Энн». Буквально это имя означает: «Неизвестно какая, некая Мэри». Данный прием уже использовался Высоцким, когда речь заходила о Советском Союзе и его правителях: «В энском царстве жил король — / Внес в правленье лепту: / Был он абсолютный ноль / В смысле интеллекту» /1; 568/.

Рассмотрим в таком контексте песню «Про Мэри Энн»: «Толстушка Мэри Энн была: / Так много ела и пила, / Что еле-еле проходила в двери. / То прямо на ходу

спала, / То плакала и плакала, / А то визжала, как пила, / Ленивейшая в целом мире Мэри. / Чтоб слопать всё, для Мэри Энн / Едва хватило перемен. / Спала на парте Мэри / Весь день, по крайней мере, — / В берлогах так медведи спят / И сонные тетери».

Мотив сонности советской власти или врагов лирического героя присутствует во многих произведениях: например, в «Куполах»: «Но влекут меня сонной державою, / Что раскисла, опухла от сна», — или в «Балладе о борьбе»: «Кто-то сыт, кто-то спит, / На покой обречен» /5; 328/.

Важно отметить, что Мэри Энн сравнивается со спящими в берлоге медведями, и это напоминает стихотворение 1976 года, где речь идет о гитлеровской власти: «Растревожили в логове старое зло, / Близоруко взглянуло оно на Восток. / Вот поднялся шатун и пошел тяжело — / Как положено зверю, свиреп и жесток».

В том же 1976 году Высоцкий написал песню, в которой встретилась такая строка: «Многотрубные увальни вышли в почет» /5; 107/, - то есть те же шатуны, которые фигурируют и в «Марше футбольной команды “Медведей”» (1973), а также в «Штангисте» и в «Песне автомобилиста»: «Такую неподъемную громаду / Врагу не пожелаю своему — / Я подхожу к тяжелому снаряду / С тяжелым чувством, что не подниму» = «Но понял я: не одолеть колосса. / Назад, пока машина на ходу!».

Далее. В строках «То плакала и плакала, / А то визжала, как пила <…> И если пела Мэри, / То все кругом немели, — / Слух музыкальный у нее — / Как у глухой тетери» наблюдается перекличка с «Песней об обиженном времени», написанной, так же как «Про Мэри Энн», к дискоспектаклю «Алиса в Стране Чудес»: «Жалобные песни затянули / Крикливые» /4; 350/. Однако Мэри Энн не только криклива, но еще и ленива, что также находит аналогию в «Песне об обиженном времени»: «Хором зазевали и заснули / Ленивые» /4; 121/ = «Ленивейшая в целом мире Мэри <…> Спала на парте Мэри / Весь день, по крайней мере».

А неграмотность Мэри Энн: «С ней у доски всегда беда: / Ни бэ, ни мэ, ни нет, ни да, / По сто ошибок делала в примере…», — заставляет вспомнить описание Кащея бессмертного в «Сказке о несчастных лесных жителях» и короля в стихотворении «В царстве троллей…»: «Он неграмотный, отсталый был, Кащей» /2; 34/, «А король был, правда, груб / И ретроград» /2; 504/. В общем, как сказано в черновиках песни «Про Мэри Энн»: «Простите, но она — балда\» /4; 326/ (а выражение «ни бэ, нимэ» напоминает «Песню о хоккеистах», в которой мы также предположили политический подтекст: «Бьет в зуб ногой и — нив зуб ногой»).

Но что Мэри Энн умеет делать профессионально — так это следить за людьми: «Но знала Мэри Энн всегда — / Кто где, кто с кем и кто куда, — / Ох, ябеда, ох, ябеда! — / Противнейшая в целом мире Мэри». Здесь мы имеем дело с хорошо знакомым мотивом слежки («Про личность в штатском», «Невидимка» и др.).

Итак, если «Мэри Энн» является олицетворением советской власти, то вполне закономерны будут переклички со стихотворением «В голове моей тучи безумных идей…» (1970): «Вот я уже за термосом чьим-то тянусь: / В нем напиток “Кровавая Мэри”». Здесь речь идет о том же футболе, что и в «Марше футбольной команды “Медведей”», герои которого играют «в кровавый, дикий, подлинный футбол. <…> Все наши Мэри,

Дороти и Сэди / Потоки слез прольют в помятый шлем».

Всё в голове без перемен

У этой глупой Мэри Энн /4; 327/.

Данная тема разрабатывается и в «Песне об обиженном времени»: «Те, кто так обидели время, / Как в реке каменья без движенья, / Больше не меняются во времени» /4; 350/. И именно поэтому «новых времен / В нашем городе не настаёт» /5; 238/.

Впервые же сравнение с «камнями без движенья» встретилось в песне «Лежит камень в степи…» (1962), где степь означает то же, что большое поле в песне «Жил-был добрый дурачина-простофиля…» (1968): «Посреди большого поля — глядь — три стула». Очевидно развитие мотива из первой песни, в которой говорилось о трех надписях на камне: «.Лежит камень в степи, / А под него вода течет, / А на камне написано слово: / “Кто направо пойдет — / Ничего не найдет, / А кто прямо пойдет — / Никуда не придет, / Кто налево пойдет — / Ничего не поймет / И ни за грош пропадет”».

Использованный здесь прием появится позднее в ряде песен-сказок — «Лукоморья больше нет», «Про джинна» и других: известный сказочный сюжет переделывается (в пародийном ключе) почти до неузнаваемости, что обусловлено наполнением его современным — негативным — подтекстом, в результате чего сказка превращается в антисказку: «Перед камнем стоят / Без коней и без мечей / И решают: идти или не надо. / Был один из них зол — / Он направо пошел, / В одиночку пошел, / Ничего не нашел — / Ни деревни, ни сел, / И обратно пришел».

Почему же он «ничего не нашел»? Да потому что там ничего и нет, так как советская власть уничтожила все, что было в стране. Отсюда — «Лукоморья больше нет»: «Выходили из избы здоровенные жлобы, / Порубили все дубы на гробы. <…> Ратный подвиг совершил — дом спалил!». Позднее этот мотив пустоты разовьется в «Райских яблоках»: «Неродящий пустырь и сплошное ничто — беспредел», — и еще в трех стихотворениях: «А когда остыла голая пустыня…» («Набат», 1972), «И долго руками одну пустоту / Парень хватал» («В лабиринте», 1972), «А мы живем в мертвящей пустоте» (1979).

В данной связи стоит упомянуть песню, написанную Высоцким для фильма «Волшебник изумрудного города» (1974). По словам режиссера Александра Боголюбова: «Володя начал с того, что написал мне какой-то текст. А на студии за головы схватились: “Нет, ничего этого не будет!” Потом Леня Дербенев переписывал тексты, потому что — ну, представьте себе, по тем временам, как это было. В песне, которую пела Бастинда, были такие слова: “Удалось добиться мне, / Что теперь в моей стране / Ни воды не существует, ни травы. / Я душой не покривлю, / Если снова повторю — / Слишком хорошо живете вы”. Вот такой текст в то время. Вы можете себе представить, какой был скандал? Мне на студии вообще запретили вставлять в титры фамилию Высоцкого» [1118] ^[1119] .

1118

Цыбульский М. О Владимире Высоцком вспоминает Александр Акимович Боголюбов // В поисках Высоцкого. Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2011. № 3 (дек.). С. 14.

1119

Цит. по факсимиле рукописи на диске «Владимир Высоцкий — 70-е годы. Полное мультимедийное собрание» (М.: ЗАО «Новый диск», 2005).