Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Между тем строка «Зачем гадать цыгану на ладонях?» представляет особый интерес, поскольку обычно гадают цыгане и цыганки, а здесь гадают цыгану, так как в образе цыгана представлен Юрий Любимов (его дед по материнской линии был цыганом). Но в неменьшей степени это относится и к самому Высоцкому, так как в его произведениях друг лирического героя наделяется чертами самого героя. Поэтому строка «Он — сам хозяин над своей судьбой» имеет явное сходство с песней «Грусть моя, тоска моя» (1980): «Сам себе судья, хозяин-барин».
Приведем еще несколько цитат, в которых автор демонстрирует негативное отношение к предсказателям, предрекающим ему неудачу: «Прорицатели, гадалки / Напророчили бедлам. / Ну, так мы — уже на свалке…» («Мистерия хиппи»), «Мне пророчили певцы / (Тоже, в общем, молодцы), / Передали слухи, / Чтоб боялся я старух — / Этих самых старых шлюх: / Шлюхи — всё же шлюхи» («Говорили игроки…»9]5), «Кто-то мне неудачу пророчит» («Мы взлетали, как утки…»; черновик /5; 349/), «Кто-то припугнул: “Тебе — баранка!”» («Честь шахматной
1123
Как в посвящениик 1 ТеатранаТаганке(19979 «Hfo кто-товытряепуую иэоббймы / И из
колоды вынул даму пик». Кроме того, в строках «Мне накаркали беду / с дамой пик» лже-предсказа-тели сравниваются с воронами (как и приспешники власти в песнях А. Галича «Не хочу посмертных антраша…» и «По образу и подобию»: «Пусть он, сволочь, врет и предает, / Пусть он ходит, ворон, в перьях сокола», «А над нами с утра, а над нами с утра / Кричит воронье на пожарище»), а вот похожее сравнение с петухами: «И петухи дурными гйлйсами, / Не выспавшись, орали вразнобой, /Ив унисон со злыми петухами / Я гяймкй протрубил себе отбой» («Песенка плагиатора», 1969; чернйвзе /2; 509/), — напоминающее песню Галича «Бессмертный Кузьмин» (1968): «Вопят прохвосты-петухи, / Что виноватых нет»; его же «Олимпийскую сказку» (1976): «И вновь их бессловесный гимн / Горланят трубы», — и вышеупомянутую песню «По образу и подобию» (1968): «И орут, выворачивая нутро, /Рупора о победах и доблести». А в стихотворении Высоцкого «Мой черный человек в костюме сером!..» (1979) будет сказано: «Вокруг меня кликуши голосили…».
Нередко в роли таких лжепророков у Высоцкого выступают кликуши или толпа, которые всегда оказываются на стороне власти: «Слышится смех: / “Зря вы спешите! / Поздно: у всех / Порваны нити!”» («В лабиринте»), «Кричат на паперти кликуши: / Мол, поделом и холод вам, / Обледенели ваши души, / Все перемерзнете к чертям!» («В порт не заходят пароходы…»), «Кто кричит: “Ну то-то же! / Поделом, нахлебники! / Так-то перевертыши! / Эдак-то, наследники!”» («Вот и кончился процесс…») («у всех порваны нити» = «все перемерзнете»; «кричат… кликуши» = «кто кричит»; «поделом» = «поделом»). Заметим еще, что конструкция строк: «Кричат на паперти кликуши: / Мол, поделом и холод вам, / Обледенели ваши души…», — повторится в песне «О поэтах и кликушах»: «“Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа! У / Терпенье, психопаты и кликуши!».
Итак, второй герой песни «Лежит камень в степи…», не поверивший в заклятья, — это сам поэт. Но то же можно сказать и о первом, который «в одиночку пошел», поскольку это является отличительной чертой лирического героя Высоцкого: «Мудрецам хорошо в одиночку» /5; 485/, «Что могу я один? Ничего не могу!» /5; 213/, «У меня запой от одиночества» /1; 176/, «Я снова — сам с собой, как в одиночке, / Мне это за какие-то грехи!» /2; 510/, «Мореплаватель-одиночка» /5; 115/, «А дела, как сажа бела, — / Одиночество» /3; 149/, «Один ору — еще так много сил…» /5; 128/.
Но особый интерес представляет последний из трех персонажей: «Ну, а третий был дурак, / Ничего не знал и так, / И пошел без опаски налево. / Долго ль, коротко ль шагал / И совсем не страдал: / Пил, гулял и отдыхал, / Никогда не уставал, / Ничего не понимал — / Так всю жизнь и прошагал: / И не сгинул, и не пропал».
Этот дурак является прообразом советских чиновников из наброска 1966 года: «В энском царстве жил король — / Внес в правленье лепту: / Был он абсолютный ноль / В смысле интеллекту» /1; 568/. Сюда же относятся глупцы в стихотворении «Про глупцов» (1977): «Всё бы это еще ничего, / Но глупцы состояли при власти»; кретин в «Балладе
Интересно еще, что строка «Ну, а третий был дурак» из песни «Лежит камень в степи…» предвосхищает черновой вариант «Масок» (1970), где лирический герой оказывается на маскараде: «Сосед мой слева — грустный арлекин, / Другой сосед — палач, а третий — дурень» (АР-9-87).
О глупости и невежестве представителей власти говорится также в ряде песен-сказок: «С окружающими туп стал и груб» /2; 37/, «А король был, правда, груб / И ретроград» /2; 504/, «Он неграмотный, отсталый был Кащей» /2; 34/. Таким же неграмотным выведен палач в одноименном стихотворении 1977 года: «Невелико образованье палачёво» /5; 142/. А в черновиках «Песенки о переселении душ» (1969) встречается весьма откровенный вариант: «Был человек министром, а родился дураком» (АР-4-187) (сравним также в поэме Галича «Королева материка», 1971: «Но начальник умным не может быть, / Потому что не может быть»).
Однако подробнее всего данная тема разрабатывается в стихотворении «Про глупцов» (лето 1977), которое, очевидно, родилось после прочтения Высоцким романа М. Салтыкова-Щедрина «История одного города» (1869 — 1870), где действие происходит в городе Глупове [1124] . ‘
Здесь власть персонифицирована в образе трех глупцов (знакомый нам мотив триединства власти, представляющий собой пародию на христианскую Троицу): «Всё бы это еще ничего, / Но глупцы состояли при власти», — которые, в свою очередь, имеют своим источников образ дурака из песни «Лежит камень в степи…»: «Три великих, преглупых глупца / Просто так, говорят, жили-были» = «Пил, гулял и отдыхал <.. > Ничего не понимая…». Именно так будет вести себя и четвертый первач в «Четверке первачей»: «Так бежит — ни для чего, ни для кого». То есть его действия лишены смысла, так же как существование дурака в песне «.Лежит камень в степи…» и трех глупцов в стихотворении «Про глупцов». Причем описание дурака очень похоже на описание третьего глупца: «Ну а третий был дурак — / Ничего не знал и так» = «Третий был непреклонен и груб — / Рвал лицо на себе, лез из платья: / “Я — единственный подлинно глуп, / Ни про что не имею понятья!”».
1124
В ддмашней бибблооеке поэта хханнтся сббррнк: Салтыкко-Щедрии М.Е. Изббанные ппризведд-ния. М.: Дет. лит., 1976. 480 с. (Список книг из библиотеки В.С. Высоцкого // Мир Высоцкого. Вып. 1. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 1997. С. 475).
Данное стихотворение требует более детального разговора.
Помимо дурака, прообразами трех глупцов являются персонажи вышеупомянутого наброска 1966 года: «По полю шли три полуидиота / И говорили каждый о своем <.. > Глупо усмехнулся парень» /1; 565/. Сравним: «И пошли три великих глупца / Глупым шагом по глупой дороге» («по полю» = «по дороге»; «три полуидиота… глупо» = «три великих глупца»; «шли» = «пошли»). И эти глупцы тоже «говорили»: «Спор вели три великих глупца: / Кто из них, из великих, глупее».
Но самыми интересными являются переклички с «.Лукоморьем» (1967), в котором также дается описание разных типов власти, уничтожившей сказочный мир, поэтому у песни есть подзаголовок: «Антисказка». А в стихотворении «Про глупцов» читаем: «И у сказки бывает конец».
Если глава тридцати трех богатырей («дядька ихний») «с окружающими туп стал и груб», то и третий глупец охарактеризован идентично: «Третий был непреклонен и груб. / Рвал лицо на себе, лез из платья: / “Я — единственный подлинно глуп, / Ни про что не имею понятья!”».
Если в первом случае «ругался день-деньской бывший дядька их морской», то и глупцы «долго спорили — дни, месяца».
Ранняя песня начинается констатацией факта: «Лукоморья больше нет», — и та же мысль проводится в концовке поздней: «Больше нет у обочины бочки».
Про русалку и колдуна сказано: «И пошла она к нему, как в тюрьму». А про мудреца, жившего в бочке, читаем: «В “одиночку” отправлен мудрец».