Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Такая же ситуация возникает в стихотворениях «Я не успел» и «Я скачу позади на полслова…» (оба — 1973), написанных к тому же одним стихотворным размером: «Все мои скалы ветры гладко выбрили — / Я опоздал ломать себя на них» = «Зазубрен мой топор, и руки скручены, / Я брошен в хлев вонючий на настил».
Все эти образы, безусловно, метафоричны, поскольку «сглаживание острых углов» — характерный почерк советской власти, пропагандировавшей теорию бесконфликтности (раз советская жизнь идеальна, то и конфликтов в ней быть не должно). Писатель Самуил Алешин в этой связи рассказал примечательную историю, случившуюся в 1960 году, когда Хрущев назначил Екатерину Фурцеву министром культуры. Она собрала «инженеров человеческих душ» и заявила: «Не понимаю я вас, драматургов! Что вам надо? Вот недавно я была на ткацкой фабрике. Видела одну ткачиху. Она получила орден Ленина за 30 лет беспорочной службы. И за все эти 30 лет — никаких конфликтов. Вы слышите, никаких! Вот о чем надо пьесы писать! А вам все какие-то конфликты, конфликты нужны! Ну зачем?!»327.
Высоцкий же эту гладкость люто ненавидел, поскольку для него она была, с одной стороны, символом безнадежности: «На вертящемся гладком и скользком
Итак, власти постоянно пытались «пригладить» поэта, чтобы он не шел с ними на конфликт и не писал острые песни: «Чтоб ты знал, Романов считает меня чуть ли не врагом народа. И хочет “пригладить ” мое творчество. Мне не от чего отрекаться и каяться не в чем», — так ответил Высоцкий журналисту Эдуарду Попову на предложение «Вам надо бы откреститься от некоторых песен» (об этом его попросил ответственный секретарь «Советской культуры» Владислав Перфильев: «Эдик, чего б тебе по-соседски не взять интервью для нашей газеты у Высоцкого? Тебе Володарский поможет. Будешь первым корреспондентом в стране, опубликовавшим материал с ним. Только есть один нюанс. Надо, чтобы Володя отбоярился от блатных песен») [1984] [1985] .
1984
Попов Э. «Мне не от чего отрекаться…» // Щит и меч. М., 2013. 24 янв. № 3. С. 14.
1985
Шварц В.И. Частная жизнь. М.: Издательский Дом Шварца, 2010. С. 141. Впрочем, и другой Романов — Григорий Васильевич, — первый секретарь Ленинградского обкома КПСС (1970–1983), терпеть не мог Высоцкого: «Он самый злой твой враг, он тебя ненавидит лично, он портил тебе жизнь, когда ты приезжал на гастроли в Ленинград, запрещая тебе выступать, даже играть в спектаклях. Ты никогда не устаешь проклинать его» (Белорусские страницы-129. Марина Влади. Владимир, или Прерванный полет (безретуши) / Перевод Н.К. Кулаковой. Минск, 2013. С. 37).
Высоцкий имеет в виду главного редактора газеты «Советская культура» (1972 — 1983) Алексея Владимировича Романова. Неудивительно, что когда сотрудник «Советской культуры» Виктор Шварц обратился к Романову (который до этого был председателем Госкино СССР) с просьбой пригласить в редакцию Высоцкого, то нарвался на жесткий отпор: «“Советская культура” с первых же дней существования в новом обличье повела под командованием Романова решительную борьбу с “чуждыми” нашей идеологии явлениями. Скажем, к такому явлению было отнесено в те годы творчество Владимира Высоцкого. Помнится, на втором году моей работы в газете я, на правах недавно избранного секретаря комсомольской организации, зашел к Романову и от имени молодежи редакции обратился к нему с просьбой разрешить уже гремевшему тогда на всю страну Высоцкому выступить перед молодыми журналистами.
Романов, с присущим ему свойством мгновенно вспыхивать, побагровел и, бросив на стол очки, буквально заорал на весь кабинет: “При мне этот ваш Высоцкий никогда не переступит порог редакции!”»329.
А вот какая история произошла в 1968 году: «.. Владимир Семенович тщательно готовился к разговору с главным редактором “Ленфильма” Ириной Головань, от которой зависела тарификация его как автора песен для кинофильма “Интервенция”.
Он очень “деликатно” пропел песни. Головань указала Высоцкому на несовершенство и корявость его стихов, дала несколько конкретных рекомендаций. Тогда Высоцкий вынул из папки черновик и сказал:
— Вот посмотрите и убедитесь. С того, что вы мне предлагаете, я начинал — и получились гладкие, хорошо отполированные, никого не задевающие стишата. Корявость и жаргон возникли как результат, как моя собственная интонация, прорыв к моему слушателю… — И добавил: — По-другому я делать не буду!» [1986] [1987] [1988] (поэтому и об alter ego автора в стихотворении «Препинаний и букв чародей…» сказано: «Автогонщик, бурлак и ковбой, / Презирающий гладь плоскогорий...»).
1986
Желтое В. «В Ленинграде-городе…» // Невское время. СПб., 2008. 25 янв.
1987
Полока Г. Последняя песня // Владимир Высоцкий в кино. М.: ВТПО
1988
Это цитата из песни «Ошибка вышла», где герой находится в психбольнице. А вот что сказал Высоцкий четырьмя годами ранее на одном из домашних концертов: «Мы пошли вразнос сегодня. Мы с Борькой [Хмельницким] сегодня вразнос пошли. Завтра в больницу кладёмся. Оба! Здесь, в Ленинграде, говорят, хорошие психиатрические больницы» (Ленинград, у Г. Толмачева, 26.06.1972).
Режиссер Геннадий Полока рассказал еще об одном методе борьбы цензоров с песнями Высоцкого: «В “застойные годы” сформировался особый тип студийного редактора, умевшего отработанными приемами постепенно, почти безболезненно и порой незаметно для авторов превратить самое оригинальное и самобытное произведение в столь желанный для него стереотип. Легендарной личностью в этом смысле стал редактор “Ленфильма” М.Н. Кураев. Вспоминаю, как настойчиво и вместе с тем незаметно выхолащивала песни Высоцкого к “Одному из нас” редактор “Мосфильма” Р.Д. Олыпевец, но он чутко замечал самые замаскированные, самые коварные рекомендации и не уступил ни единого слога. Тогда Олыпевец, формально оставив все песни, добилась сокращения куплетов и превращения этих песен в фоновые, звучащие параллельно с актерскими диалогами. Это был один из основных приемов в борьбе с песнями Высоцкого в кинематографической практике» зз1.
Что же касается мотива «гладкости» в стихах и песнях, то его мы уже частично касались в этой главе, когда сопоставляли «Гербарий» с «Памятником»: «Аккуратно меня расчесали. <…> Но они аккуратно стесали / Азиатские скулы мои» (АР-5-135). В том же 1973 году этот мотив встретится в стихотворении «Я не успел»: «Все мои скалы ветры гладко выбрили» (обратим внимание на созвучие: мои скулы = мои скалы). Об этой же «гладкости» шла речь и в следующем варианте «Памятника»: «И текли мои рваные строки / Непрерывно и ровно, как смерть» /4; 261/.
Как видим, самые ненавистные слова для Высоцкого — это «ровно», «гладко» и «аккуратно»: «Ко мне гурьбою движутся / Ученики прилежные — / Начитанные, умные: / Два пишут, три в уме» («Гербарий», 1976 /5; 366/), «И аккуратный первый ученик / Шел в школу получать свои пятерки» («Случай», 1971), «Аккуратно на банкетах: / Там салфетки в туалетах» («Сказочная история», 1973; СЗТ-З-178), «Аккуратно меня расчесали, / Разжирел я и плаваю в сале» («Памятник», 1973; АР-5-135), «Херувимы кружат, ангел выстрелил в лоб аккуратно» («Райские яблоки», 1977 /5; 510/). Поэтому он всегда ратовал за то, что «развитие идет не по спирали, / А вкривь и вкось, вразнос, наперерез» /5; 124/, - и сам говорил о себе: «Могу — вразнос, м. огу — враскрут»332 /5; 78/, «Я здесь — раздрызганный без пьянки» /5; 554/; и о своей судьбе: «Пошла, родимая, вразнос» /5; 105/. Да и «наперерез» он тоже шел постоянно: «Я вышел им наперерез!» («Песня летчика-истребителя»), «Если шел вразрез — / На фонарь, на фонарь!» («Так оно и есть»), «Тороплюсь ему наперекор» («Штангист»; черновик — АР-8-100), «Наперекор пословице поступишь» («Цунами»), «Отправляемся мы судьбам наперекор, всем советам вразрез» («По воде, на колесах, в седле…»), «Я пою с мелодией вразрез» («Нараспашку — при любой погоде…»), «Играют танго — я иду вприсядку» («Муру на блюде доедаю подчистую…»).
***
Много общих мотивов имеется у «Истории болезни» и «Горизонта» (1971).
В обоих произведениях атрибутом власти является белый цвет: «И черные коты, и люди в белом» (АР-3-116) = «Весь в белом он стоял в двери, / Как мститель с топором» [1989] [1990] [1991] [1992] [1993] [1994] , - и она пытается максимально ограничить свободу лирическому герою: «Я сладострастно рву нерасторопный жгут, / Что призван был прервать мое движенье» (АР-3-114) = «Предплечье мне стянул жгутом / И крови ток прервал»3-34, - и своей мишенью выбирает его голову: «Не то поднимут трос, как раз где шея» = «Сдавил мне череп…», «Но всё ж я сохранил свой шейный позвонок, / Что так необходим интеллигенту» (АР-11-120) = «На шейных позвонках худых / Чуть задержались — и под дых» (АР-11-44). Поэтому в «Горизонте» герой стремится «успеть, пока болты не затянули», однако во второй песне он видит, что «туже затянули жгут», да и в первой «завинчивают гайки».
1989
РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 15.
1990
Впервые данный мотив встретился в стихотворении 1960 года: «Закручена жизнь, как жгуты из джута…» /1; 323/. Сравним с песней «Ошибка вышла»: «Но туже затянули жгут». И еще одно важное сходство между этими текстаи: «Пожаром сожженная жизнь прожита, / Избита жестокой нагайкой» = «Все рыжую чертовку ждут / С волосяным кнутом».
1991
РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 13.
1992
Внимательным нужно быть потому, что власть легко может с тобой расправиться: «Зазеваешься — он хвать — и тикать!» («Лукоморья больше нет»), «Малость зазеваешься — / Уже тебя едят!» («Много во мне маминого…»), «Чуть отпустят нервы, как уздечка, / Больше не держа и не храня, / Под ноги пойдет тебе подсечка, / И на шею ляжет пятерня» («Баллада о короткой шее»). А в «Горизонте» речь тоже шла о «подсечке» («Но из кустов стреляют по колесам!») и о «пятерне», которая готова схватить за шею («.. Не то поднимут трос, как раз где шея»). Об этом же говорится в песне «О поэтах и кликушах»: «Да, правда, шея длинная — приманка для петли».
1993
РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 22об.
1994
Там же.