Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Кроме того, предсказание, данное в «Седьмой струне», будет реализовано в 1977 году: «Я исчезну — и звукам не быть» = «Мне судьба — до последней черты., до креста / Спорить до хрипоты, а за ней — немота». А первая часть предсказания — «Я исчезну» — напоминает две более ранние песни: «Я из дела исчез, не оставил ни крови, ни пота» (АР-3-154), «Сгину у-меня пушинкой ураган сметет с ладони» /3; 167/ [2022] .
2022
Меиаддтем формальный повод ддянаппсання «Седдмой струны» былсовершенноииым. Пословам Аркадия Львова: «Текст
Теперь остановимся на сходствах между стихотворением «Он вышел — зал взбесился…» и «Бегом иноходца» (1970), включая вышеупомянутый мотив профессионализма персонифицированной власти: «Мой наездник у трибун в цене — / Крупный мастер верховой езды» = «Виновников маэстро наказал».
Лирический герой (иноходец и рояль) знает, что всё внимание будет приковано к нему: «Скачки! Я сегодня — фаворит. / Знаю, ставят все на иноходца» = «Он знал, что будет главным на концерте, / Он взгляды всех приковывал к себе» («фаворит» = «будет главным»; «знаю» = «он знал»; «все» = «всех»); а наездник и пианист-компо-зитор-дирижер будут издеваться над ним (и над другими людьми): «Но наездник мой всегда на мне» = «Склонясь на пультом вечным Боунапартом, / Злой дирижер страной повелевал» (АР-12-56); «Он вонзает шпоры в ребра мне» = «Рояль смотрел, как он его терзал»; «Мне набили раны на спине, / Я дрожу боками у воды» = «И вены струн внутри дрожали смутно» (АР-12-64), «Рояль терпел побои, лез из кожи, / Едва дрожала верхняя губа» (АР-12-78).
Поэтому враги лирического героя наделяются соответствующими эпитетами: «И на мне — безжалостный жокей. <…> Он сидит, безжалостный, на мне» (АР-1052) = «Злой дирижер воевал» (АР-12-56). Вспомним еще раз характеристику воздушных потоков в «Затяжном прыжке»: «Упруги и жестоки». В этой песне герой говорил: «И кровь вгоняли в печень мне…». А вот какая картина была в «Беге иноходца»: «Он вонзает шпоры в ребра мне, / Стременами лупит мне под дых». Да и позднее власть будет избивать лирического героя «под дых», наделяясь при этом тем же эпитетом «злой» или другими похожими характеристиками: «Как злобный клоун, он менял личины / И бил под дых внезапно, без причины» («Мой черный человек в костюме сером!..»), «И будут в роли злых шутов и добрых судей <…> Но мы откажемся, — и бьют они жестоко...» («Песня Бродского»), «А он зверел, входил в экстаз» («Ошибка вышла» /5; 397/), «Когда ударили под дых. / Я — глотку на замок» (там же /5; 387/).
В «Беге иноходца» герой говорит, что «зубоскалят первые ряды», а в первых рядах сидели как раз представители власти: «Два первых ряда отделяли кресла / Для свиты, для вельмож и короля» («Он вышел — зал взбесился…»). И здесь нельзя не отметить сходство ситуации с концовкой «Сказки о том, как лесная нечисть приехала в город» (1967): «Забывши про ведьм, / Мы по лесу едем, — / И лес перед нами в какой-то красе. / Поставив на нас, / Улюлюкают ведьмы, / Сокрывшись в кустах у шоссе» = «Я скачу, но я скачу иначе <.. > Знаю, ставят все на иноходца <.. > Зубоскалят первые ряды» [2023] («мы… едем» = «я скачу»; «поставив на нас» = «ставят все на иноходца»; «улюлюкают ведьмы» = «зубоскалят первые ряды»).
2023
Поддбноесходдтвос произведдниями, поссвщенными, ккзалоссбы, совершенноддргой теме, виддо и при соростаелеиии «Бега ииоходца» с «морской» петней «В день, когда мы, поддержкой земли зару-чась…» (1973): «Яхочу качаться на волне, / Но на греНне у большой воды» (АР-10-52) = «А на пирсе стоять — всё равно благодать, / И качаться на суше до крика души».
Имеет смысл также предположить
— зал взбесился…» и в «Райских яблоках»: «И вдруг колонны сдвинулись, шатаясь, — / Лишь на упругом звуке свод парит» (АР-12-7 8) = «И среди ничего, где парили литые ворота. / Бестелесный народ у ворот на ворота глядел» (АР-17-202). С образом бестелесного народа перекликается сравнительный оборот в «Он вышел…»: «Как будто бились грешники в гробах» (АР-12-62). Здесь речь идет о мировых катаклизмах и конце света, а в «Райских яблоках» — о загробном мире (рае). Да и в песне «Переворот в мозгах из края в край…», как мы помним, «задрожали грешники в Аду»..
Поэтому можно сделать вывод, что концертный зал в стихотворении «Он вышел…» олицетворяет собой всю страну (поскольку «злой дирижер страной повелевал»; АР-12-56), так же как лагерь в «Райских яблоках», лабиринт в стихотворении «В лабиринте» и Ад в песне «Переворот в мозгах из края в край…». Соответственно, залом управляет злой дирижер-композитор; лабиринтом — злобный король и Бык Минотавр; а раем — «ангелы», которые «стреляют без промаха в лоб», и «бог», который «заявил, что многих расстреляет».
В таком свете закономерно выглядят сходства между дирижером, повелевающим страной, и апостолом Петром, владеющим ключами от рая (лагерной зоны): «Над пультом горбясь злобным Бонапартом, / Войсками дирижер повелевал: / Своим резервам — терциям и квартам — / Смертельные приказы отдавал» = «И апостол-старик
— он над стражей кричал, комиссарил».
В обоих случаях происходящее напоминает фантасмагорию: «Казалось, что в какой-то жуткий танец / Атланты повели кариатид» /3; 434/ = «Херувимы кружат, ангел окает с вышки — отвратно» (АР-17-200). Соответственно, мифологические существа Атланты соответствуют здесь библейским херувимам.
Если в стихотворении отношения рояля и пианиста (лирического героя и власти) представлены в виде формулы «раб — господин» («Но господин, не замечая дрожи, / Красиво мучил черного раба»), то в «Райских яблоках» лирический герой также противопоставляет себя «апостолу Петру»: «Он — апостол, а я — остолоп». А в одном из вариантов этой песни он вновь называет себя рабом: «Не к мадонне прижат божий сын, а к стене, как холоп» (АР-17-200).
Еще одна похожая формула встречалась в песне «Про любовь в Средние века»: «Ведь он — король, а я — вассал». Кроме того, в положении холопа, раба и вассала герой (героиня) оказывается также в «Песне о вещей Кассандре» и «Песне попугая»: «Продал меня в рабство за ломаный грош», «И начал пользоваться ей не как Кассандрой, / А как рабыней ненасытный победитель» (АР-8-30).
Если вернуться к сопоставлению стихотворения «Он выш^: ^…» и «Райских яблок», то можно заметить, что и лирический герой (рояль), и зэки у лагерных ворот терпят страдания молча: «Рояль терпел побои, лез из кожи, / Едва дрожала верхняя губа» = «И измученный люд не издал не единого стона». Причем если «рояль терпел побои», то «измученный люд у ворот терпеливо сидел» (АР-3-166).
В обоих случаях герои рассчитывают на милость своих мучителей: рояль ждет, что пианист прекратит его терзать, а толпа зэков надеется, что «апостол Петр» откроет своими ключами лагерные ворота. Однако мучители как будто ничего не видят: «Но господин, не замечая дрожи, / Красиво мучил черного раба» = «И кряхтел, и ворчал, и не смог отворить, и ушел».
Следующие две переклички могут показаться несколько натянутыми, но мне представляется, что они всё же имеют место.
Во-первых, музыкальные мотивы.
В стихотворении «Он вышел…» оркестр гремел так, что «в мозг молоточки долбили», а в «Райских яблоках»: «Распахнулись врата, оглушило малиновым звоном» /5; 509/.
В «Райских яблоках» про толпу зэков сказано, что «все уснули в чаду благовонном» /5; 509/, а в стихотворении «Он вышел…» «одноголосия жрецы / Кричали: “5 унисоне все начала!”». То есть речь идет о единстве советского народа, о том, что все люди должны вести себя одинаково. Поэтому и маэстро («злой дирижер») «с пятой вольты слил всех воедино. / Он продолжал нашествие на зал».