Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Упомянутые здесь куплеты «.Дадим отпор душителям…» и «Как два различных полюса…» были досочинены в 1937 году Александром Боде, уже тогда считавшим войну с Германией неизбежной, после чего — в конце 1937-го — он отправил слова и ноты «Священной войны» Лебедеву-Кумачу, которого считал большим патриотом (ему очень нравилась песня «Широка страна моя родная…»)548.
Что же сделал Лебедев-Кумач? Он просто заменил «тевтонской» — на «фашистской», «германскою» — на «проклятою», и «отребью» — на «отродью», а строку «За русский край родной!» поменял на бездарное: «За наш Союз большой» [2201] .
2201
Красная звездд. 1944.22июня; Извеетия. 1944.22июня.
В
Наблюдается множество перекличек между этой песней и произведениями Высоцкого. Например, строки «Как два различных полюса, / Во всем враждебны мы» (у Александра Боде: «…различны мы») вызывают ассоциацию с черновиком «Гербария» (1976), где власти объясняют толпе, за что лирический герой оказался в гербарии: «Мы разным миром мазаны, / Другим добром напичканы, / Иным нафаршированы, / Мозги и цвет другой!» /5; 367/. Причем в этой песне также встречается призыв к бунту, к революции: «За мною — прочь со шпилечек, / Сограждане жуки!», — что в итоге и удалось.
Напрашивается также параллель с «Маршем антиподов» (1973), герои которого, как и в «Священной войне», находятся на другом «полюсе»: «Мы — антиподы, мы здесь живем! / У нас тут антикоординаты. / Стоим на пятках твердо мы и на своем, / И кто не с нами — те антипяты!».
В строках «За свет и мир мы боремся, / Они — за царство тьмы» очевидно сходство со стихотворением «Проделав брешь в затишье…» (1972), где в аллегорической форме противостояния весны и зимы говорится о сражении лирического мы с властью: «А в зимнем тылу говорят об успехах, / И наглые сводки приходят из тьмы. / Но воины в легких небесных доспехах / Врубаются клиньями в царство зимы» (причем эти успехи врагов вынуждены были констатировать герои и в песне «У нас вчера с позавчера…»: «Им — успех, а нам — испуг»).
Кроме того, противопоставление свет — тьма присутствует в стихотворениях «Нараспашку при любой погоде…» (1970) и «В лабиринте» (1972): «Из двух зол — из темноты и света — / Люди часто выбирают темноту. / Мне с любимой наплевать на это — / Мы гуляем только на свету!», «Руки сцепились до миллиметра. / Всё — мы уходим к свету и ветру, — / Прямо сквозь тьму, / Где одному / Выхода нет!»; а также в черновиках «Песни Кэрролла» (1973): «У нас давно сгустилась тьма — в стране чудес светлей» (АР-1-96).
Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей, Насильникам, грабителям, Мучителям людей!
Подобным же образом охарактеризован профессор-ихтиолог, ставящий опыты над дельфинами в повести «Дельфины и психи»: «Все дельфины-белобочки сбились в кучу и, громко жестикулируя, нет, жестикулировать, собственно, им нечем, громко крича, на чистом человеческом языке, ругали его, профессора, страшными словами, обзывали “мучителем людей”, то есть дельфинов, а кто-то даже вспомнил Освенцим и крикнул: “Это не должно повториться!”». Эту же характеристику применит лирический герой к тем, кто ставит опыты над ним и другими людьми в «Гербарии»: «Но нас свобода вылечит. / Мучители хитры! / Сорвемся же со шпилечек, / Сограждане жуки!» (АР-3-14).
Не смеют крылья черные
Над Родиной летать…
Возникает параллель с «Балладой о ненависти» (1975), где речь идет уже о современной Высоцкому действительности: «Торопись! Тощий гриф над страною кружит. / Лес, обитель твою, по весне навести!»; с «Чужим домом» (1974): «Никого! Только тень промелькнула в сенях / Да стервятник спустился и сузил круги»; с посвящением Юрию Любимову «Ах, как тебе родиться пофартило…» (1977): «Лиха беда, настырна и глазаста, / Устанет ли кружить
2202
«Воронок» — ээтмашина МВД илиККБ (ЬНЪД), в ккотррю сажали арееттванных. Упомииаетсяона также в «Песне оро джинна» (1967): «Вывели болезного, руки ему за спину, / И с размаху бросили в черный воронок». А самое первое уорминание — в стихотворении «Ни о чем!» (1960): «Есть у жизни много тт0рон: / На луну снаряд летит, / А машина “черный ворро” / У милиции стоит» /1; 331/.
Некоторые из этих образов могли быть заимствованы Высоцким из гимна «Интернационал»: «Напившись крови до отвала, / Стервятник пьян, и ворон сыт. / Добьемся, чтобы их не стало, / И вновь мир солнце озарит!». Впервые же вороны появились в его песнях «.Дайте собакам мяса…» (1965) и «Аисты» (1967): «Чтоб не жиреть воронам, / Ставьте побольше пугал», «Певчих птиц больше нет — / Вороны!». А позднее — также в переносном значении (как олицетворение власти) — этот образ встретится в «Белом безмолвии» (1972) и в «Балладе о борьбе» (1975): «Воронье нам не выклюет глаз из глазниц, / Потому что не водится здесь воронья», «Ложь и Зло — погляди, как их лица грубы, / И всегда позади — воронье и гробы». Да и в песне «Ошибка вышла» (1976) ворон окажется спутником главврача, подвергающего пыткам лирического героя: «Шабаш калился и лысел, / Пот лился горячо, — / Раздался звон, и ворон сел / На белое плечо. / И ворон крикнул: “Nevermore!” — / Проворен он и прыток, — / Напоминает: прямо в морг / Выходит зал для пыток».
Интересно, что глагол «навести» в «Балладе о ненависти» используется в двух значениях: 1) «Зло решило порядок в стране навести» (инфинитив — «наводить»); 2) «Лес, обитель твою, по весне навести!» (инфинитив — «навестить» или «навещать»; процитируем черновой вариант: «Лес — твой дом, и надежней домов не бывает. / Ты однажды свой дом по весне навести»; АР-2-202).
Поля ее просторные Не смеет враг топтать!
Эти же «поля» упоминаются в «Балладе о ненависти»: «Видишь — плотный туман над полями лежит? / Это росы вскипают от ненависти». А в стихотворении «Набат» (1972) упоминается враг, который их топчет: «Нет, звонарь не болен! — / Видно с колоколен, / Как печатает шаги / Судьба, / И чернеют угли / Там, где были джунгли, / Тупо топчут сапоги / Хлеба», — что восходит к «Солдатам группы “Центр”» (1965): «…Сияют наши лица, сверкают сапоги! По выжженной равнине / За метром метр / Идут по Украине / Солдаты группы “Центр”». Как видим, сапоги — это атрибут любого тоталитарного режима: «Не один так другой упадет <…> И затопчут его сапогами» («Гололед», 1966), «Взвод вспотел раза три, / Пока я куковал. / Он на мне до зари / Сапогами ковал» («Побег на рывок», 1977; АР-4-10).
С «Балладой о ненависти» перекликается также рефрен «Священной войны»: «Пусть ярость благородная / Вскипает, как волна!» ~ «Но благородная ненависть наша / Рядом с любовью живет!». И даже сравнительный оборот «вскипает, как волна» находит аналогию в балладе: «Ненависть в нас затаенно бурлит». Впервые же этот мотив возник в «Интернационале»: «Вставай, проклятьем заклейменный, / Весь мир голодных и рабов! / Кипит наш разум возмущенный /Ив смертный бой вести готов».