Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Гнилой фашистской нечисти
Загоним пулю в лоб.
Эпитет гнилой и характеристика гниль (гнилье) часто применяются Высоцким либо к властям: «Гнилье / Ваше сердце и предсердие!» («Мистерия хиппи», 1973), «Гниль и болото / Произвели его на свет» («Вооружен и очень опасен», 1976); либо к ситуации в стране в целом: «А урод на уроде / Уродом погоняет. / Лужи высохли вроде, / А гнилью воняет» («Схлынули вешние воды…», 1966), «Но рано нас равнять с болотной слизью — / Мы гнезд себе на гнили не совьем!» («Приговоренные к жизни», 1973), «Шипит и испаряется, чадит гнилая прелость» («Пожары», 1977 /5; 519/), «А мы живем в мертвящей пустоте — / Попробуй надави, так брызнет гноем» (1979).
Разумеется, в такой ситуации всё загнивает: «Под илом сгнили сказочные струги, / И могикан последних замели» («Я не успел», 1973); в том числе и сам поэт: «Задыхаюсь, гнию —
Известны также воспоминания артиста Таганки Виталия Шаповалова о Высоцком, когда тот «приходил в кабинет [Любимова] и говорил: “Юрий Петрович, мне надо уехать”. Шеф начинал: “А как же театр?”. И однажды Володя ему говорит: “Юрий Петрович, я же весь гнилой. Какой театр?.. Дайте мне посмотреть хоть что-нибудь, увидеть других людей, другие страны — я могу не успеть!» [2203] . Да и советская власть сама всех гноила — в «Песне-сказке про нечисть» Змей-Горыныч угрожает: «Пусть нам лешие попляшут-попоют, / А не то я, матерь вашу, всех сгною'.» [2204] (этот же мотив разрабатывается в песнях Александра Галича «Засыпая и просыпаясь» и «Слава героям»: «Сгнило в вошебойке платье узника», «А маршала сгноили в Соловках»).
2203
Живая жизнь: Штрихи к биографии Владимира Высоцкого. М.: Моек, рабочий, 1988. С. 185.
2204
Ср. с реальными угрозами советских чекистов и надзирателей в тюрьмах, лагерях и психушках: «Так вот, если вы будете вести пропаганду, сгною в карцере!» (Гартфельд Г. Вера вопреки КГБ. Черкассы: Смирна, 2003. С. 138); «Мой старый знакомый, начальник московского КГБ генерал Светличный, тоже бесновался. <.. > “Всё, больше он не выйдет! — рычал злой головастый карлик, исступленно топая ногами по графскому паркету. — Сгною по сумасшедшим домам!”» (Буковский В. «И возвращается ветер…». Нью-Йорк: Хроника, 1978. С. 241); «В этот же день состоялось еще одно знакомство — с кумом, старшим лейтенантом Антоновым. Кум зовет — иди, не моги отказаться. Разговор был тягучий, противный и угрожающий. “Ты не надейся, Марченко, здесь отсидеться. Тебе сидеть да сидеть, сгниешь в лагере”» (Марченко А.Т. Живи как все. Нью-Йорк, 1987. С. 149).
Отродью человечества Сколотим крепкий гроб\
Такую же уверенность в победе над врагом демонстрировало лирическое мы в «Штрафных батальонах» (1963): «Вы лучше лес рубите на гробы — / В прорыв идут штрафные батальоны!». Причем если здесь враг назван «гадом» («Считает гад — морально мы слабы» /1; 379/), то в «Священной войне» — «отродьем».
В свете сказанного можно сделать вывод, что универсальная образность и набатный дух песни «Священная война» были очень близки Высоцкому.
***
В середине 90-х годов был найден новый фрагмент повести «Дельфины и психи» [2205] [2206] [2207] , который был написан, вероятно, как послесловие к ней, но вместе с тем представляет собой квинтэссенцию всей повести. И в этом фрагменте идет постоянное чередование двух образов героя-рассказчика — здорового человека и сумасшедшего.
Разберем несколько эпизодов.
Реплика: «Нет-нет, товарищи, я на самом деле был болен, да клянусь вам честью! Ну почему вы мне не верите? Уверяю вас! Чистая правда! Вот вам крест!» (С5Т-5-45), — буквально предвосхищает «Притчу о Правде», где автор говорит о себе: «Голая Правда божилась, клялась и рыдала» /5; 155/, «Я уверяю вас, всё это — чистая правда, / А остальное, товарищи, — чистая ложь» /5; 490/ («товарищи» = «товарищи»; «клянусь» = «клялась»; «Уверяю вас! Чистая правда!» = «.. уверяю вас, всё это — чистая правда»). Причем если Правда «божилась, клялась и рыдала, / Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах», то и герой-рассказчик говорит: «.. я на самом деле был болен <…> Вот вам крест\».
2205
«Почему вы мне не верите?»: Неизвестный текст Владимира Высоцкого [ «Опять дельфины»] / Публ.
2206
Вариант исполнения «Моей цыганской», сохранившийся как минимум на десяти фонограммах.
2207
Горький М. Заметки о мещанстве // Горький М. Собр. соч. в 30 томах. Т. 23. М.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1953. С. 342.
Кроме того, строка «А остальное, товарищи, — чистая лож-ь», по сути, повторяет начало послесловия к повести: «Прежде всего — всё ранее написанное мною прошу считать полным бредом». А двойное отрицание «Нет-нет, товарищи, я на самом деле был болен» нередко встречается и в стихах: «Нет! Нет! Во мне Эзоп не воскресал!» (АР-10-36), «Нет! Нет! Сегодня точно к амбразуре» (АР-3-142), «Нет! Нет! У народа нетрудная роль: / Упасть на колени — какая проблема?» (АР-1-171), «Нет-нет, ребята, все не так! / Всё не так, ребята!»554
Предупреждаю: то, что я напишу сейчас, — и в самом деле творчество, тогда как раньше было графоманство, и то, что я начну сейчас, будет настоящая жизнь, а раньше — что это была за жизнь? Раньше была «борьба с безумием». Хотя борьба и есть жизнь, как утверждает Горький (это ведь у него: «Если враг не сдается — его сажают»). Но борьба с безумием не есть жизнь, дорогой Алексей Максимович. Борьба с безумием — это просто борьба с безумием! Так-то, дорогой основоположник!
Здесь имеются в виду два высказывания Горького. Первое: «Жизнь, как это известно, — борьба господ за власть и рабов — за освобождение от гнета власти»555. Впрочем, похожее высказывание есть и у Николая Островского: «…жизнь без борьбы для меня не существует. На кой черт она мне сдалась, если только жить для того, чтобы существовать. Жизнь — это борьба» [2208] .
2208
Островский Н.А. Речи. Статьи. Письма. М.: Изд-во ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1940. С. 27.
И второе высказывание, едко высмеянное Высоцким: «Если враг не сдается — его уничтожают». Так называлась статья Горького, опубликованная в газете «Правда» (№ 314 от 15.11.1930). В повести же представлена осовремененная версия этого высказывания: «Если враг не сдается — его сажают» (поскольку самого героя-рассказчика посадили в психушку; кроме того, здесь содержится намек на массовые посадки инакомыслящих в 1966 — 1968 годах).
А далее вслед за Горьким появляется еще один знаковый персонаж. При этом уже в самом начале послесловия происходит совмещение двух сюжетов: посвященного психбольнице и посвященного океанариуму (в основной редакции повести это произойдет ближе к концу, когда дельфины и киты освободят узников психбольницы).
Итак, к герою-рассказчику, который является пациентом этой больницы, нео-ожиданно подходит профессор-ихтиолог и ни с того ни с сего сообщает о том, что происходит в океанариуме: «Только что ко мне подошел человек, говорит: “Здравствуйте, батенька*. Ну наконец-то! Слыхали! Дельфины-то опять что затеяли? А? Каково?”».
Дорогой читатель, вам ничего не напоминает это обращение? Если нет, тогда бьем цитатой:
1) Л е н и н… Так вы Ипполит Сестрорецкий? Здравствуйте, батенька*. Ну-с, а теперь о вас газеты пишут. <.. >
Л е н н н… Дятлов, вы? Здравствуйте, батенька, куда исчезли, почему не показываетесь? [2209] [2210]
2) Владимир Ильич мгновенно окинул его взглядом, быстро идет навстречу, протягивает руку:
— Здравствуйте, батенька, здравствуйте.
— Добрый день, Владимир Ильич.
— Прошу сюда, вот в это кресло. Да вы смелей, смелей.558
Вообще ленинское обращение «батенька» было у всех на слуху — достаточно вспомнить его знаменитое высказывание о Льве Толстом: «Улыбаясь, прижмурив глаза, он с наслаждением вытянулся в кресле и, понизив голос, быстро продолжал: “Какая глыба, а? Какой матерый человечище! Вот это, батенька, художник…”» [2211] [2212] .
2209
Погодин Н.Ф. Трилогия о В.И. Ленине: Человек с ружьем. Кремлевские куранты. Третья патетическая. М.: Сов. писатель, 1960. С. 163, 165.
2210
Боруля В.Л. Плюс электрификация. М.: Политиздат, 1963. С. 10. Он же. Дни великой жизни: очерки и рассказы о В.И. Ленине. М.: Молодая гвардия, 1964. С. 112.
2211
Горький М. Воспоминания. Рассказы. Заметки. Berlin: Verlag «Kniga» G. M. В. Н., 1925. С. 7.
2212
Неслучайно и палач в черновиках «Палача» (1975) использует это слово, обращаясь к лирическому герою: «Я кричу: “Я совсем не желаю петлю!”. / “Это, батенька, плохо, пора привыкать!”» /5; 474/.