Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Решение «упрятать самого великого профессора» в психушку напоминает, во-первых, черновик «Песни Гогера-Могера» (1973), где лирический герой тоже мечтал «упрятать» своих врагов: «Я б их, болезных, запер бы / Покрепче перво-наперво» /5; 527/; а во-вторых — судьбу великого князя из стихотворения «Я скачу позади на полслова…» (1973), отдавшего приказ «топтать» и «сечь» лирического героя, который предрекает ему гибель от «кровавого кованого меча», так же как и в стихотворении «Я спокоен — он мне всё поведал…»: «Всех, кто гнал меня, бил или предал <…> Побей вас камни, град или картечь».
А дельфины и киты тем временем освобождают всех заключенных: «Кто-то вошел. О! Что это! Что это! Какие-то люди, нет, не люди. Какие-то жуткие существа, похожие на рыб. <…> Но нет: они улыбаются, они распахнули настежь все входы и выходы, они идут к нам и какими-то чудными голосами что-то читают. Про нас. Мы свободны» /6; 46 — 47/.
Надо
На следующий день протрезвевший профессор нашел у себя на столе нечто. В нем было коротко и недвусмысленно:
«Союз всего разумного, что есть в океане, предлагает человечеству в трехдневный срок провести следующие меры:
1. Ввести сухой закон для научных работников.
2. Закрыть все психиатрические клиники и лечебницы.
3. Людей, ранее считавшихся безумными, распустить с почестями.
4. Лечебницы сдать под школы.
В случае, если это не будет выполнено, Союз предпримет необходимое. В случае выполнения, Союз больше ничего не требует от человечества и прекращает всякие контакты впредь до лучших времен».
Отсюда следует, что океанариум и психбольница — это одно и то же, а значит, дельфины и киты — это и есть пациенты психбольницы, над которыми профессор-ихтиолог («главврач») ставит «мерзкие опыты»: профессор внедряет в мозг дельфинам и китам электроды и режет их по-живому, а врачи насильно колют пациентов.
Итак, дельфины и киты совершили в океанариуме революцию, то есть пациенты психиатрической больницы взбунтовались против врачей (профессора-ихтиолога и других «работников науки»).
Такая же ситуация возникнет в двух поэтических произведениях: в «Песенке про Козла отпущения», где Козел в итоге сместил медведей, волков и других хищников, которые ранее издевались над ним, и в «Гербарии», где лирический герой вместе с «согражданами-жуками», пчелами и муравьями «сорвался со шпилечек» и выгнал клопов, пауков, а также медянок, гадюк и скорпионов (АР-3-14).
А в концовке «Дельфинов и психи» происходит полная реализация ее названия. После того, как дельфины освободили узников психбольницы, наблюдается следующая картина: «На берегу океана и вдоль его берегов, на воде и под водой бродят какие-то тихие существа. Некоторые из них иногда что-то выкрикнут или забьются в истерике. Но в основном они тихие. К ним все время подплывают дельфины, и они гладят их по спинам или дельфины гладят их. И существа позволяют дельфинам залезать им на спину и щекотать себя под мышками, и даже улыбаются. Как будто им приятно. А может быть, им и в самом деле хорошо! Кто знает?» (С5Т-5-44).
Заметим, что «тихие существа», то есть бывшие пациенты психбольницы, бродят не только вдоль берегов океана, но даже на воде и под водой. Отсюда следует, что люди вернулись к земноводному образу жизни. Эта тема будет развита в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну…» (1977): «Зачем простились мы с водой, / Предпочитая влаге сушу?». Здесь лирический герой порывает с сушей, на которой «мы умудрились много знать, / Повсюду мест наделать лобных / И предавать, и распинать, / И брать на крюк себе подобных» (ср. с насильственными уколами и вживлением электродов в повести), и сливается с обитателями подводного мира: «Похлопал по плечу трепанг, / Признав во мне свою породу, /Ия выплевываю шланг /Ив легкие пускаю воду». Нетрудно догадаться, что трепанг символизирует нормальных людей, с которыми лирический герой чувствует себя комфортно [2189] [2190] . Он так же похлопал по плечу героя, как и дельфин в повести «Дельфины и психи»: «“У вас хороший вкус, профессор”, - дельфин покровительственно похлопал его по плечу и жестом пригласил следовать за собой» /6; 41/, «“Я тоже, я тоже помог вам!” — это я кричу. Какое-то существо хлопает меня по уколам и улыбается громадной ослепительной улыбкой. Да это же дельфины, я про них читал и видел фото» /6; 47/.
2189
Такая
2190
Шемякин М.: «Я уговаривал его не умирать…» / Беседовал В. Перевозчиков // Работница. М., 1989. № 8. С. 28.
Итак, если люди вернулись к земноводному образу жизни, то и дельфины из бассейна-океанариума, где их держали насильственно, вернулись к своей исконной среде обитания — в океан. Здесь произошла реализация формулы, заявленной лирическим героем еще в 1960 году: «Я однажды сказал: “Океан — как бассейн”» («Про меня говорят: “Он, конечно, не гений”»). А другое стихотворение 1960 года («День на редкость: тепло и не тает…») заканчивается грустным признанием: «Впрочем, я написал-то иначе, / Чем хотел. Что ж, ведь я- не поэт», — которое также повторится в повести: «Я вообще не поэт, я… Кто я? Что я? Зачем я?» 16; 35/. Как вспоминал о Высоцком Михаил Шемякин: «.. у него было какое-то чувство неуверенности в себе как в поэ-те…»538. А вопросы «Кто я? Что я? Зачем я?» напоминают целый ряд поэтических произведений, где лирический герой тоже спрашивает себя: «Да и сам-то я кто? Надо в прорубь» («Снег скрипел подо мной…»), «Это глупо, ведь кто я такой?» («Напролет целый год — гололед»), «Я — кто? Я — капля в море» («Общаюсь с тишиной я…»; черновик /5; 586/).
Сделаем также некоторые замечания по поводу двойного смысла мотива сумасшествия в повести «Дельфины и психи».
Во время ее написания биографический автор (Владимир Семенович Высоцкий) находился в конкретном сумасшедшем доме — психиатрической клинике им. Соловьева, — который, в свою очередь, находился в Советском Союзе. В повести, которую он там написал, герой-рассказчик (являющийся образом биографического автора, его маской, аналогичной ироническим маскам лирического героя в стихах и песнях Высоцкого) находится в некоем (неназванном) сумасшедшем доме, о чем и ведет свой рассказ. Причем этот сумасшедший дом на уровне подтекста становится олицетворением всей страны — реального Советского Союза.
Так происходит превращение эмпирической реальности в реальность художественную, и наоборот.
***
В предыдущих главах мы подробно разобрали маску пролетария, которую надевает на себя лирический герой, пародируя при этом коммунистическую риторику. Однако в повести «Дельфины и психи» эту маску часто надевает и прозаический герой, также являющийся авторским двойником.
Разберем некоторые примеры и начнем с очевидных сходств между «Дельфинами и психами» и «Песней автозавистника» (1971): «Дурак он, Дарвин. Но он не виноват в этом. Тогда был капитализм» /6; 36/ = «Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм…»; «Тактика известная — Мао Цзэдун уходил в горы и Кастро» /6; 36/ = «Но я борюсь — я к старой тактике пришел: / Ушел в подполье — пусть ругают за прогул»; «Хотя борьба и есть жизнь, как утверждает Горь^^1^…» (С5Т-5-45) = «Мне мой товарищ по борьбе достал домкрат»; «“Вы ведь, батенька, в психиатрической клинике…”» (С5Т-5-46) = «Я в психбольнице все права завоевал».
Герой-рассказчик говорит: «Трудно во сне, но я не боюсь трудностей» /6; 38/, - пародируя одну из наиболее известных ленинских статей: «Чтобы уметь помочь “массе” и завоевать симпатии, сочувствие, поддержку “массы”, надо не бояться трудностей, не бояться придирок, подножек, оскорблений, преследований со стороны “вождей” (которые, будучи оппортунистами и социал-шовинистами, в большинстве случаев прямо или косвенно связаны с буржуазией и с полицией)…» [2191] [2192] . Это выражение потом неоднократно использовал в своих выступлениях Сталин: «Помните, товарищи, что только те кадры хороши, которые не боятся трудностей, которые не прячутся от трудностей, а наоборот — идут навстречу для того, чтобы преодолеть и ликвидировать их»540.
2191
Ленин В.И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме. М.: Госполитиздат, 1960. С. 33 — 34.
2192
речь тов. Сталина в Кремлевском дворце на выпуске академиков Красной Армии 4 мая 1935 г. // Рыбное хозяйство [журн.]. М., 1935. № 15. С. 4.