Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
— Вы что себе позволяете? Мы Вас с работы снимем! Вы знаете, кто такой Высоцкий? Это отребье! Мне позвонили, что он сейчас валяется пьяным на вокзале, на трамвайных рельсах.
И тут “пьяное отребье” входит в кабинет. Во время экзекуции Владимир сидел в приемной и всё слышал.
— Владимир Высоцкий, артист театра и кино, — представил его Белый.
Немая сцена, отвисшая челюсть, тысяча извинений — и добро на выступление на свой страх и риск.
— Ничего, — улыбнулся певец. — Мне это все знакомо. Я привык к таким встречам»512.
О похожем эпизоде рассказал кинорежиссер Петр Солдатенков. В 1978 году, будучи студентом ВГИКа, он захотел сделать курсовую работу о Высоцком, но его тему не утвердили, заявив, что Высоцкий — не герой, а антигерой: «Когда в очередной раз отвергли мою заявку на фильм-портрет, я с горя рассказал об этом Владимиру Семеновичу. Он хлопнул меня по плечу и сказал: “Не расстраивайся. Так и должно быть”. Я понял, что он уже привык к подобному отношению к себе» [2224] [2225] [2226] .
2224
Кожин
2225
Солдатенков П. «Я не люблю…» / Записал А. Свистунов // Молодежь Эстонии. Таллинн. 1989. 13 апр.
2226
РГГАМ. Ф. 3000.0п. 1. Ее- хх- 33. Л. 11об.
Продолжим сопоставление «Дельфинов и психов» с «Историей болезни».
Если профессор-ихтиолог мечтает «уйти в работу с головой и исследовать, исследовать, резать их, милых» (С5Т-5-28), то в песне «Ошибка вышла» уже сам лирический герой скажет: «Вот так нас, милых, эдак нас!» /5; 397/.
Поэтому прозаический и лирический герои приравнивают врачей к фашистам: «Немцы в концлагерях, убийцы в белых халатах, эскулапы, лепилы» /6; 25/ = «В дурдом, к лепилам на прикол?! / Нет, лучше уж пытайте!» /5; 374/, «Я видел это как-то раз — / Фильм в качестве трофея» /5; 79/. Но вместе с тем оба умоляют врачей: «Отпусти, молю, как о последней милости» = «Молил и унижался»; и одновременно «наезжают» на них: «Кто вас подослал, кому это на руку?» (С5Т-5-46) = «Вы — как вас там по именам? — / Вернулись к старым временам» (АР-11-38), — отчего те остолбе-вают: «Сидит, таращит глаза!» (С5Т-5-46) = «Вон смотрит обалдело» /5; 400/.
Приведем еще некоторые сходства между действиями профессора-ихтиолога и врачей: «Профессор успел буркнуть ему: “Пропинайте”» (АР-14-87) = «В ответ мне доктор заворчал»51*; «Почему вы никогда не отвечаете мне?», «А главврач? Что главврач! Он пожал плечами — порвал крик моей, т. е. его, Соловейчика, души и ушел в 1-е отделение для буйных…» = «Мне чья-то желтая спина / Ответила бесстрастно.
Герой-рассказчик называет доктора галлюцинацией, а лирический герой именует видением всю обстановку в больнице, которую он принял за тюрьму: «Где же он? Исчез!.. Господи! Какое счастье, что кончились галлюцинации» (С5Т-5-47) = «В глазах — круги, в мозгу — нули. / Видение, исчезни! <…> Я даже вскрикнул — боже мой, / Мне, видимо, не лгут» [2227] [2228] («исчез» = «исчезни»; «Господи» = «боже мой»; «галлюцинации» = «видение»).
2227
РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 15об.
2228
Москва, НИИ оснований и подземных сооружений, май 1973; Мытищи, НИИ овощного хозяйства, 30.06.1973.
Также в обоих случаях герой говорит о своей изоляции от людей: «…и ко мне не придут. <.. > Но ведь все равно никто не придет» (С5Т-5-46) = «Мне здесь пролеживать бока / Без всяческих общений» /5; 407/, - но при этом использует маску пролетария: «Это же ж человек, а не какой-нибудь деятель профсоюза в США, который обуржуазился до неузнаваемости!» (С5Т-5-36) = «Чего строчишь? А ну покажь! / Пособник ЦРУ!..» /5; 387/; и партизана, который молчит во время допроса: «Ничего не знаю, / Ничего не вижу, / Ничего никому не скажу, — ча-ча-ча. Нет! Это один свидетель в протоколе так написал, а его — на пятнадцать суток за политическое хулиганство» = «Но протокол допроса нам / Обязаны давать! <…> Я ничего им не сказал, / Ни на кого не показал. / Скажите всем, кого я знал, — / Я им остался братом!». А на двух фонограммах исполнения песни «Я из дела ушел» сохранился такой вариант: «Я не предал друзей — без меня даже выиграл кто-то»5?6 (рукопись: «Я не продал друзей…»; АР-3-154).
Единственное различие между повестью и трилогией наблюдается в следующих цитатах: «Пишу латынью, потому что английского не знаю, да и не стремился никогда…» — «Я впился в писанину ту, / А там — одна латынь».
Теперь сопоставим повесть «Дельфины и психи» с песней «Про сумасшедший дом» (1965), в которой также отражено пребывание Высоцкого в Соловьевской психоневрологической больнице (ПНБ) № 8.
В обоих случаях герои выступают в образе писателей: «Сказал себе я: “Брось писать!”, - / Но руки сами просятся» = «Предупреждаю: то, что я напишу сейчас, — и в самом деле творчество» (С5Т-5-45); «Сказал себе я: “Брось писать!”» = «Совсем забросил я теорию нелинейных уравнений в искривленном пространстве» /6; 35/, - и одновременно критически, но в то же время с юмором, высказываются о русских и советских писателях-классиках: «Куда там Достоевскому с “Записками” известными! <…> И рассказать бы Гоголю / Про нашу жизнь убогую…» = «Но борьба с безумием — не есть жизнь, дорогой Алексей Максимович» (С5Т-5-45).
Также герои одинаково описывают свое состояние в психбольнице: «Забыл алфавит, падежей / Припомнил только два» = «Я стал немного забывать теорию функций» /6; 23/; «Не сплю: боюсь — набросятся, / Ведь рядом — психи тихие…» = «На прогулку я не пойду — там психи гуляют и пристают с вопросами» /6; 23/, «Я не
И в заключение отметим еще несколько буквальных перекличек: «Клянусь своим здоровием, он не поверил бы!» /1; 453/, «Вот главврачиха — женщина — / Пусть тихо, но помешана» /1; 178/ = «Ну чем вам поклясться? Хотите — здоровьем главврача? А что? Очень славная женщина! Спокойная и — что самое чрезвычайное — умная и, как это принято у нас говорить, домашняя» [2229] [2230] (С5Т-5-45) («клянусь своим здоровием» = «поклясться… здоровьем главврача»; «главврачиха — женщина» = «главврача… женщина»; «тихо» = «спокойная»).
2229
Под «очень славной женщиной» может иметься в виду как нарколог люблинской больницы Алла Даниловна Василевская (см. ее большое интервью о Высоцком Ларисе Симаковой: На полдороги к бездне //, так и врач Соловьевской ПНБ № 8 Алла Вениаминовна Машенджинова: «Я пригласила его к себе в кабинет. Он рассказал о себе. Конечно, до конца поверить в то, что он болен, Володя не мог. Ему казалось, что если захотеть, то пить можно бросить самостоятельно. Володя тогда не был знаменитым — обычный молодой актер. По его просьбе я утром приносила ему читать сборники Пастернака и Цветаевой. А ко времени моего ухода домой он мне их возвращал» (Королева Н. Врач Алла Машенджинова: «Юрий Любимов просил отпускать Высоцкого на спектакли», 24.01.2008 //. Впрочем, в устной версии рассказа «Формула разоружения» эта очень славная женщина будет фигурировать в негативном контексте: «…несколько раз приезжали санитары, он — то запрет дверь, то еще чего. <.. > вошли два здоровых таких амбала и врач, очень милая женщина. <.. > И тут она сделала знак, и один амбал ему так: “Бум!”. А он кричал: “Сволочи! За науку!”, - когда его выносили вниз. И его унесли» (Москва, у А. Скосырева, 28.02.1972).
2230
Румянцев В. Фрагменты беседы с Людмилой Абрамовой (Ленинград, 11 декабря 1990 г.) // В поисках Высоцкого. Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2016. № 24 (июль). С.
– 110.
Все эти сходства лишний раз подчеркивают тождество героя-рассказчика повести «.Дельфины и психи» с лирическим героем Высоцкого, выступающим в разных масках.
***
Что же касается образа дельфинов, то впервые он возник в песне «Парус», первая известная фонограмма которой датируется 26.10.1966 (Москва, ДК строителей, для сотрудников ЦНИИ связи), а история ее написания известна от Людмилы Абрамовой: «И вот в поздний вечер Володя уселся сочинять песню. В субботу дело: у Нины Максимовны в комнате Никита спит (первый год он в ясли ходит, значит, спит еще у Нины Максимовны в комнате), в нашей комнате спит Аркаша… Мы уселись на кухне, я взяла какую-то книжку… А Володя на гадостном обрывке оберточной бумаги, перебирая какие-то аккорды и утверждая, что он сочинил гениально совершенно мелодию, для которой нужно только придумать слова (“Только бы не забыть!”), он стал записывать слова — то, что композиторы называют рыбой, — чтобы… У него в это время уже бывали выпадения в памяти, такие вот мгновенные крупноблочные выпадения, когда он забывал текст на сцене, собственную песню на концерте… Ужасно этого пугался: “Вот, забуду, забуду к завтрашнему дню! Вот такое гениальное, вот такой аккомпанемент потрясающий! А сейчас и громко поиграть невозможно: дети спят…”. Так что он только по ладам шебуршит, а правой ругой струны не трогает. И на клочке чуть ли что не треугольном, вот таком вот клочке — наверное, от какой-нибудь курицы, завернутой в бумагу, — написал “рыбу” и еще чего-то… <…>И вдруг он говорит: “Ты посмотри, вот какая у меня гениальная песня получается! Это пока только вот так вот, вчерне, давай закроем дверь, и я тихо спою”. И в четверть голоса, почти без гитары, только чуть-чуть топая ногой, поет мне первые четыре строчки “Паруса”. И говорит: “Рыба, слов еще нет. Вот надо будет подумать, что-то никак не получается: вот тут я накатал немножко. Тут надо сюжет продумать — может, действительно про дельфинов… ”»578.
На одном из концертов Высоцкий предварил исполнение «Паруса» такими словами: «Эта песня не имеет точного сюжета, как большинство моих вещей, и содержания. Но в ней есть одно: сюжет ее и драматургия — это беспокойство. Потому что не все так уж хорошо в этом мире. Верно? Не всё в порядке. Надо чего-то поменять, надо чего-то изменять. Много несправедливости. И я вот хотел такими обрывочными фразами об этом рассказать» [2231] [2232] .
2231
Казань, Молодежный центр, 12.10.1977; 2-е выступление.
2232
д/ф «Срочно требуется песня» (1967).