Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

Следующее высказывание героя: «А вот мое завещание. Я не терплю завещаний, они все фальшивые, особенно политические, за некоторым исключением, конечно» /6; 38/, - относится, как легко догадаться, к «политическому завещанию» Ленина.

Другой пример связан с обращением одного из дельфинов к профессору-ихтиологу: «У нас нет лечебниц, профессор. А когда стали гибнуть наши товарищи — ропот недовольства прошел впервые по океанам, и вот, наконец, этот нелепый случай, его оскорбления в ответ на наши увеселительные трюки, на игры наши в баскетбол и т. п. Первыми не выдержали киты. Всегда достаточно одной искры, чтобы возгорелось пламя, — и оно возгорелось. Я был последним» (АР-14-84).

Опять же каждому понятно, что речь идет о революционной газете «Искра», издававшейся Лениным с 1900 года. Таким образом, здесь с пролетариями сравнивают себя дельфины, являющиеся аналогом лирического мы в поэтических

произведениях Высоцкого.

А бунт, затеянный дельфинами в океанариуме против профессора-ихтиолога, повторится в «Гербарии», где насекомые взбунтуются против зоологов: «Когда в живых нас тыкали / Зоологи иголками…» (АР-3-14), «Зоологам я мысленно / Кладу червей в постели» (АР-3-12). И начинается эта песня как раз со сравнения лирическим героем своего положения с действиями пролетариев: «.Лихие пролетарии, / Закушав водку килечкой, / Спешат в свои подполия / Налаживать борьбу, / А я лежу в гербарии, / К доске пришпилен шпилечкой, / И пальцами до боли я / По дереву скребу». Причем в черновиках ее косвенно упоминаются искра и пламя, а «зоологи», олицетворяющие собой власть, поучают остальных людей, что они не должны иметь дела с лирическим героем: «Вам противопоказаны / С ним игры, как со спичками, / Вы привилегированны, / А он — уже изгой» /5; 367/.

Соседство лирического героя и спичек (то есть огня, пламени, костра) встречается в «Дельфинах и психах» также применительно к образу героя-рассказчика: «Жгу спички и пишу. Так делал Джордано Бруно. Он и сгорел поэтому так быстро. А я не могу, я пойду и буду спать, чтобы выжить, и уж тогда…» (АР-14-52, 54). Сравним с написанной в том же году «Песней самолета-истребителя»: «Но мне не гореть на песке! <…> Последние силы жгу». А сравнение с Джордано Бруно появится и в стихотворении «Мы живем в большом селе Большие Вилы» (1971): «Хоть-сожгите меня, братья, на костре, / Как полено или как Джордано Бруно» (СЗТ-1-405) (подробнее о нем — в главе «Тема двойничества», с. 1103 — 1106).

Этот же мотив находим в черновиках песни «.Летела жизнь»: «Костер, зажженный от последней спички, / Я кровью заливал своей, и мне хотелось выть» /5; 492/; в черновиках «Таможенного досмотра»: «Пойти прямёхонько к весам? / Я очень извиняюсь: / А, скажем, ежели я сам / Легко воспламеняюсь?» (БС-18-19); в стихотворении «Поздно говорить и смешно…»: «Если хочешь подарить — подари, / Подожгут — гори!». Да и в записной книжке Высоцкого встречается знаменательная фраза: «Профессия наша — пламень страшный. И не сгореть, если по совести, нельзя» [2193] ^[2194] . Поэтому в стихотворении «Водой наполненные горсти…» будет сказано: «То было истинное мщенье — / Бессмысленно себя не жгут: / Людей и гор самосожженье — / Как несогласие и бунт». Бунт, понятно, против советского режима, хотя внешний сюжет стихотворения посвящен черногорцам.

2193

Цит. по: Крымова Н. «Наша профессия — пламень страшный» // Аврора. Л., 1984. № 9. С. 139.

2194

На мотив «Варшавянки» в 1940-е годы был написан гимн сопротивления сталинскому режиму, популярный во внутренней тюрьме МГБ Ленинграда: «Стонет страна под диктаторским гнетом, / Деспот кровавый всем гибель кует, / Залита родина кровью и потом, / Гибнет под игом великий народ. <…> Знай, самозванец безжалостный Сталин, / Знайте, мучители русской земли, / Лучших сынов вы цепями сковали, / Мысли свободной сковать не смогли» (Мыслевец С.М. Украинская частушка и песня на мотив «Варшавянки» // Фольклор и культурная среда ГУЛАГа. СПб., 1994. С. 161 — 162).

Что же касается образ пролетариев, то дельфины выступали в нем и до реплики «Всегда достаточно одной искры, чтобы возгорелось пламя…»: «Дельфины-лоцманы пели песню “Вихри враждебные” и в такт ныряли на глубину» /6; 29/.

Речь идет о песне «Варшавянка» («Вихри враждебные веют над нами»), переведенной с польского на русский известным революционером-большевиком Г.М. Кржижановским, когда он находился в Бутырской тюрьме (1897). Эту песню, по свидетельству современников, очень любил Ленин.

А в контексте повести и всего творчества Высоцкого «Варшавянка» становится призывом к революции уже против современного ему брежневского режима^⁴² Неудивительно, что «Варшавянка», которую в «Дельфинах и психах» поют свободолюбивые дельфины, сбросившие иго профессора-ихтиолога, перекликается с «Балладой о ненависти» и рядом других произведений Высоцкого: «Нам ненавистны тиранов короны» ~ «Я ненавижу всех известных королей!» («Про любовь в Средние века»); «Цепи народа-страдальца мы чтим, / Кровью народной залитые троны /

Кровью мы наших врагов обагрим» ~ «Ненависть жаждет и хочет напиться / Черною кровью врагов» («Баллада о ненависти»); «Месть беспощадная всем супостатам, / Всем паразитам трудящихся масс, / Мщенье и смерть всем царям-плутократам, / Близок победы торжественный час!» ~ «Но близок час великих перемен / И революционных ситуаций!» («Революция в Тюмени»).

А «вихри враждебные» являются олицетворением власти, которая враждебна всем нормальным людям (вспомним «Балладу о брошенном корабле» и «Романс миссис Ребус»: «Гвозди в душу мою / Забивают ветра. <…> Но не злобные ветры / Нужны мне теперь», «Ветер ветреный, злой лишь играет со мной, / беспощаден и груб»).

И даже в одной из ранних песен — «Я женщин не бил до семнадцати лег…» (1963) — лирический герой поет про себя французский аналог «Варшавянки»: «Я с дрожью в руках подошел к ней впритык, / Зубами стуча “Марсельезу”».

В этой самой «Марсельезе», написанной в 1792 году, предвосхищены некоторые мотивы из «Баллады о ненависти»: «Слышишь ты — в наших полях / Зло воет вражий солдат» [2195] ^{[2196] [2197] [2198] [2199] [2200]} ~ «Слышишь — гулко земля под ногами дрожит? / Видишь — плотный туман над полями лежит?»; «К оружию, друзья! / Вставайте все в строй! / Пора, пора / Крови гнилой / Омыть наши поля» ~ «Ненависть жаждет и хочет напиться / Черною кровью врагов» (а призыв «Вставайте» встречается и в посвящении Высоцкого к 50-летию Ю. Любимова, 1967: «Вставайте, вставайте, вставайте, / Работник с портфелем и без! / Очки на носы надевайте, / Премьера готовится здесь», — где, в свою очередь, пародируется поэма Маяковского «Хорошо!», 1927: «Вставайте! Вставайте! Вставайте! / Работники и батраки. / Зажмите, косарь и кователь, / винтовку в железо руки!»).

2195

Цит. по: http://russianhymn.narod.ru/france/marseillaise.html

2196

Холмянский Э. Звучание тишины. Иерусалим, 2007. С. 352.

2197

Горький М. Пролетарская ненависть // Правда. 1935. 23 сент. (№ 263).

2198

См. об этом: Шевченко В. «Священная война» — эхо двух эпох: Как Василий Лебедев-Кумач «советизировал» текст песни Александра Боде // Независимая газета. 1998. 8 мая. С. 16; Левашев Е.М. Судьба песни // Архив наследия-2000. Научный сборник. М.: Институт Наследия, 2001. С. 298 — 332.

2199

http://sarmata.livejoumal.eom/l47187.Ь1т1?1Ьггаа=3459571 #13459571 (запись от 12.01.2013).

2200

Информация из письма (1976) дочери Александра Боде Зинаиды Колесниковой сыну композитора А.В. Александрова — Борису Александрову (Мальгин А. Самый советский из поэтов // Столица. М., 1991. № 6 (февр.). С. 37).

Примечательно, что даже в строке «Ненависть в нас затаенно бурлит» из «Баллады о ненависти» (помимо переклички с воспоминаниями советских политзаключенных: «Это ненависть. Кипит во мне! Не дам! Не позволю!»544), можно усмотреть формальную перекличку с большевистской идеологией: «Наша революционная, пролетарская ненависть к тем, кто создает несчастья и страдания людей, должна быть противопоставлена звериной, своекорыстной, больной ненависти мира капиталистов, загнивших от ожирения, осужденных историей на гибель»5^д5. Однако у Высоцкого ненависть направлена уже на сам советский строй.

Рассмотрим в таком контексте песню «Вставай, страна огромная», которую он назвал своей любимой в анкете 1970 года.

Текст этой песни был написан весной 1916 года обрусевшим немцем Александром Боде, выпускником филфака Московского университета и учителем русской словесности мужской гимназии г. Рыбинска, а позднее присвоен и переделан В. Лебе-девым-Кумачом54б. Как вспоминает один из Интернет-пользователей: «У меня долгое время хранилась газетная вырезка конца 1980-х годов со статьей, где автор рассказывал, что случайно наткнулся на текст “Вставай, страна огромная” в дореволюционном календаре, выпущенном в 1916 году. И приводился текст этого стихотворения. “Пламенных идей” и “полюсов” там, насколько помню, не было. Никаких подробностей об авторе — тоже. Просто факт из дореволюционной печати. Жаль, вырезка не сохранилась»^⁴⁷.