Енох
Шрифт:
- Мне нравится твое предложение, Иагу, - улыбнулся Тувалкаин. И сделал легкий жест рукой, давая понять, что разговор окончен.
Тувалкаин взял оставленный жрецом папирус, быстрым легким взглядом пробежался по блаженствам Еноха, прочитал. Вернулся к одному из блаженств и прочитал вслух:
- "Блажен, кто возвратится от пути временного сего света суетного и ходит по путям правым, ведущим в жизнь нескончаемую".
– Тувалкаин вспомнил слова Мелхиседеки: "Речь, точно мед, течет из уст Еноха". Кончик языка нашел дупло в верхнем ряду зубов. Тувалкаин цыкнул и поморщился.
50. Енох шел по городу - городу каинитов, в котором было много белых домов, верхние этажи которых украшали веранды, а крыши
- ...собирайте, друзья, цветы!
Почему в городе слышится громкий звук труб? Почему так громко стучат барабаны? Чему улыбаются горожане?
- Собирайте, друзья, цветы! Сегодня празднуется свадьба!
– возвещал глашатай. Енох остановился послушать. Толпа сдавила со всех сторон.
– Сегодня Тувалкаин - покровитель бедняков и защитник горожан - выдает замуж свою дочь!
- ...защитник горожан, выдает замуж свою дочь, несравненную Хеттуру за сифита...
– доносилось с другого конца улицы.
- ...Хеттуру! И желает, чтобы на свадьбу собрались все - и богатые, и бедные! Когда солнце вольется в кувшин запада...
- Если кто ослушается указа Тувалкаина...
– доносилось с параллельной улицы.
- ...указа Тувалкаина и не придет на свадьбу, тот подлежит суду.
Последние слова были восприняты со смехом. Вострубили трубы, забили барабаны. Приплясывая, народ повалил ко дворцу Тувалкаина. В толпе суетились языками:
- Жрецы-звездочеты предсказали Хеттуре хорошую судьбу!
- Красотой с ней может сравниться только жрица Ноема!
- Могли бы и каинита ей в мужья...
– начал было недовольный малый несколько придурковатого вида. Но тут рядом с ним выросли три стражника: два копьеносца с прямыми мечами и одни лучник. При виде их придурковатый малый смутился - залепетал междометьями. Они смешивались со слюной. Лучник погрозил малому кулаком.
Дворец Тувалкаина занимал центр города. Из-за каменной ограды доносились звуки тамбуринов, флейт, стройного пения. Не смолкали барабаны. И когда кипящее вино-солнце влилось в кувшин запада, Енох возлежал за низким столом на одном из последних мест. Но и оттуда был виден высокий шатер, под которым на троне в пурпурных одеждах восседали хмурый Тувалкаин с женой, рядом с ними - немного смущенные родители жениха (Енох узнал в отце сифита, которого встречал, посещая вдову Сапаниму), рядом с родителями - жених и невеста. В руках они держали яхонтовые чаши. Тут же, у ног Тувалкаина, восседала придворная челядь разного ранга, но высоких гостей, для которых свадебные приглашения пишутся красными чернилами, Енох не заметил. Не было ни одного из патриархов-каинитов, не было Ламеха, не было Ноемы. Енох не пил и не ел. Неподалеку, под деревом с такой раскидистой кроной, что под ней могли бы укрыться от дождя все присутствующие на свадьбе, стояли чаны с пшеничным вином. Вокруг них кружил пьяный человек, будто пришел к ним на поклонение. Виночерпий, всякий раз возвращаясь от гостей к чанам, бил пьяного кулаком по голове. И вот когда снова ударил его, пьяный сказал:
- Что ты бьешь меня? Вот сидит сифит, который не есть и не пьет, и я, между прочим, могу донести начальнику стражей! Это твоя обязанность следить, чтобы на пиру все пили и веселились.
Виночерпий снова ударил пьяного, но, опуская ковш в чан, покосился на Еноха, который сидел в раздумье, подперев голову рукой. Еноху было плохо. Енох страдал. Кто-то жестко взял Еноха за плечо.
- Зачем ты пришел сюда?
– строго спросил виночерпий, сам хмурый.
– Чаша твоя полна - почему ты не пьешь?
Еноха выручила Цилла-клоунесса. Она обходила гостей и каждому из возлежащих играла на свирели и пела какое-нибудь приветствие. Когда она ступала, маленькие бубенчики ножных браслетов позванивали. Пропела Цилла соседу-сифиту, и тот попросил виночерпия наполнить его чашу. А пока
- Пусть светильники, освещающие этот дворец, горят сотни лет, пусть балдахин с золотыми кистями красуется над троном Тувалкаина во веки веков и пусть всегда услаждает нас своей игрой Цилла-клоунесса.
– Сифит сложил вместе пять толстых пальцев и смачно поцеловал их. Тут окликнули виночерпия, и он отошел к чанам. Цилла подошла к Еноху. На полных плечах ее было платье с парчовой кримой, на голове - покрывало, конец которого спускался волной до браслетов на щиколотках. И вдруг, перестав играть на свирели, она пропела:
- Блажен, кто праведен не мзды ради, а правды.
– (Так велел Тувалкаин.) Енох прослушал с умилением и попросил еще раз пропеть ему эти слова. Цилла исполнила его просьбу. Мимо прошел виночерпий и снова зло глянул на Еноха.
- Чем я раздражаю его?
– спросил Енох у соседа.
- Его раздражает щедрость Тувалкаина. Вероятно, виночерпий что-то имеет с этого напитка, а теперь вынужден раздавать его даром. Не думай об этом, Енох! Ешь, пей, веселись!
- Ты так и не намерен присоединяться к пьющим?
– раздался свирепый голос виночерпия. Енох повернулся к нему сказать, что принимает участие в веселье, но виночерпий хлестнул его ручищей по лицу. (Так велел Тувалкаин.) Цилла-клоунесса опустила флейту. Рядом все притихли. Стало слышно, как в отдалении били барабаны. Перстень на руке виночерпия раскровил щеку Еноха. Он стер с лица чуть вязковатую теплую жидкость.
- Ты зря напоил стражников на стенах! Лев уже гуляет по городу и ищет души твоей!
– сказал Енох виночерпию.
- Что ты там бормочешь?
– Виночерпий приблизил свое разъяренное лицо к Еноху.
– Если ты сейчас не будешь пить, завтра я сошью туфли из твоей кожи.
Цилла снова заиграла на флейте.
- Принеси воды, бездельник!
– донесся из-под дерева голос виночерпия, такой грубый, что все обернулись. Пьяный слуга спал на земле у чанов. Виночерпий, чертыхаясь, сам взял амфоры. Он нес их так легко, будто они были из листьев, а не из глины. Он подошел к каменному колодцу, как услышал за спиной тихий рык. Виночерпий обернулся на него и выронил амфоры. От ужаса он не успел закричать. Сверкнули глаза, звериная пасть порозовела, медленно приоткрылись желтые клыки. Лев легким, почти ленивым движением лапы вскрыл человеку живот, и гладкий кишечник через рану заскользил к ногам виночерпия. Рука его бесполезно метнулась к шесту с факелом, но кишечник уже распоролся об осколки амфоры, и толчками захлестал кровавый кал.
Когда лев, насытившись, отошел, к останкам человека трусливо приблизились псы. Пьянея от крови, рыча друг на друга, растерзали останки.
Долго потом в городе каинитов говорили об этом случае рассказчики повестей и передатчики рассказов. А много лет спустя старая Мелхиседека, рассказывая сыновьям Ноя о смерти виночерпия, сказала: "Так Господь защищает избранных своих".
51. Тувалкаин увесисто восседал на троне, размягченно глядя на пирующих. Пурпурный плащ, вышитый золотыми молоточками, пошел гладкими складками. Цилла, играя на флейте и танцуя, приблизилась к Тувалкаину, и по ее танцевальным жестам и движению глаз он читал: "О, Тувалкаин, что-то таинственное совершается на свадьбе твоей дочери Хеттуры!" Тувалкаин жестом приказал свирельнице подойти. Цилла предстала пред ним и заговорила:
- Разве до высочайшего уха еще не дошел рассказ о том, что произошло сегодня на пиру?
- Нет, - ответил Тувалкаин.
– А что было?
- Я видела, как виночерпий ударил по лицу человека в одежде сифитов, которому ты, Тувалкаин, велел пропеть: "Блажен, кто праведен не мзды ради, а правды". Этот человек сказал виночерпию: "Ты зря напоил стражников на стенах! Они пропустили в город льва, и он гуляет по городу и ищет убить тебя!" О, Тувалкаин, виночерпия растерзал лев!!!
Тувалкаин велел позвать возницу-телохранителя.