Энола Холмс и маркиз в мышеловке
Шрифт:
Я запрыгнула на велосипед, целомудренно прикрыла юбками лодыжки и принялась крутить педали.
Хорошему велосипедисту не нужна дорога. Пока я буду ехать по тропинкам на фермерских участках и пастбищам. Последние дни было сухо, земля стала твердой как железо, поэтому на ней не останется следов.
А с завтрашнего дня, судя по всему, великий детектив Шерлок Холмс будет искать не только пропавшую мать, но и сестру.
Он наверняка посчитает, что я захочу сбежать от него как можно дальше. Поэтому я направлюсь прямо к нему.
Он живет в Лондоне. Как и Майкрофт. Это самый крупный и опасный город в мире. У них даже мысли не возникнет, что я могу
Поэтому я поеду именно туда.
Они подумают, что я переоденусь мальчишкой. О моих бриджах и Шерлок, и Майкрофт наверняка слышали, и в книгах, в том числе и у Шекспира, беглянки часто притворяются юношами.
Поэтому я поступлю иначе.
Я надену самую неожиданную маску, и братья не узнают во мне ту простушку в коротком платье, которую, увидев в. свой приезд на вокзале, приняли за простолюдинку.
Я замаскируюсь под взрослую даму. И отправлюсь на поиски матери.
Глава восьмая
Я могла бы поехать в Лондон по главной дороге, но это был не лучший вариант. Слишком много лишних свидетелей. Нет, я решила поступить неожиданно и нелогично — ничего не планировать. Мои братья ни за что не угадают, куда я поехала, если я сама не буду этого знать.
Разумеется, они выдвинут разные предположения вроде: «Мать возила ее в Бат, возможно, туда она и направилась» или «У нее в комнате лежит книга про Уэльс, и на карте сделаны пометки карандашом — скорее всего, она там». Я очень надеялась, что братья найдут книгу. Я специально подложила ее в кукольный домик в качестве подставной улики. Я не могла захватить с собой увесистый том про «Тайный язык цветов» и спрятала его в библиотеке на первом этаже среди других толстых книг. Майкрофт с Шерлоком полагаются на дедуктивный метод, а значит, мне остается лишь довериться случаю. Пусть дорога сама ведет меня на восток, а я буду лишь выбирать каменистые тропы, на которых почти не остается следов от колес.
Не важно, где я окажусь вечером этого дня или следующего. Ужинать буду хлебом и сыром, спать на улице, как цыганка, и рано или поздно выйду к железнодорожным путям. Меня устроит любая станция, кроме Чосерли (братья наверняка пойдут туда расспрашивать обо мне), поскольку все железные дороги в Англии ведут в Лондон.
Прощайте, талия в семнадцать дюймов, овсянка на завтрак, шерстяные панталоны, брачные перспективы, заслуги юной леди и так далее!
С этими счастливыми мыслями я пронеслась мимо поля, на котором паслись коровы, выехала на лесную тропинку, а с нее на пустошь у болот, и вскоре родные места остались далеко позади.
Душа у меня пела, как жаворонки в синем небе.
Если избегать деревень и выбирать тихие дороги, меня почти никто не увидит. Разве что случайный фермер поднимет взгляд от репы и посмотрит на дорогу, но местные уже привыкли к разъезжающим на велосипедах леди — в последнее время их становится все больше. Мне по пути как раз встретилась велосипедистка в бежевом костюме, когда я ехала по гравийной дорожке, и мы приветливо кивнули друг другу. Кожа у нее блестела от жары и усталости. Как говорится, лошади преют, джентльмены потеют, а леди блестят. Наверняка и у меня лицо блестело от пота. Он стекал по шее за корсет, а стальные пластины болезненно врезались в подмышки.
Когда солнце оказалось прямо у меня над головой, я решила, что настало время привала и второго завтрака, тем более что в прошедшую ночь я не сомкнула глаз. Я устроилась под вязом на подушке из мха и подкрепилась. Мне очень хотелось прилечь и отдохнуть, но я
Только недавно я размышляла о цыганках — и вот после полудня мне попался караван кочевников: выкрашенные в яркие краски округлые фургоны. Благородные семьи в большинстве своем презирали цыган, но мама разрешала им останавливаться на землях поместья, и в детстве я всегда ими восхищалась. Даже сейчас остановилась на минутку, чтобы полюбоваться красочной процессией. Лошади в цветных попонах весело гарцевали и мотали головами, несмотря на жару, и кучерам приходилось их удерживать, а никак не подгонять. Я беспечно помахала цыганам, потому что знала, что уж они ничего не расскажут обо мне полиции. Кучера не обратили на меня внимания, а босоногие цыганки с оголенными шеями и руками помахали в ответ, и неряшливые ребятишки закричали, выпрашивая подачку. Миссис Лэйн считала этот народ бесстыдным, грязным и вороватым, и, вероятно, была права. Но если бы у меня в кармане лежало несколько пенни, я бы отдала их не задумываясь.
Еще мне встретился странствующий торговец на проселочной дороге. У него в телеге валялись медная посуда, зонты и корзинки, морские губки, птичьи клетки, стиральные доски и разные финтифлюшки. Я попросила его остановиться и показать мне все товары, от медных чайников до черепаховых расчесок, чтобы сделать вид, будто ничего конкретного не ищу, и в конце концов купила единственный предмет, который был мне действительно нужен: саквояж.
Я повесила его на руль и поехала дальше.
В течение дня мне встречались и другие путники, пешком и на самых разных повозках, от запряженных четверками экипажей до телег, которые тянул осел, но к вечеру все они слились в моей памяти в большое мутное пятно, и на меня начала давить усталость. Когда наступили сумерки, у меня ныло все тело и я чувствовала себя как никогда утомленной. Я шла вверх по невысокому известняковому холму, покрытому изжеванной овцами травой, толкая перед собой велосипед и опираясь на руль. На верхушке холма стояла буковая рощица. Оказавшись под сенью деревьев, я уронила велосипед на землю и сама упала вслед за ним на прошлогоднюю листву. Еще утром я светилась от счастья, а теперь настроение было препаршивое, и меня глодала неприятная мысль: хватит ли мне сил сесть завтра на велосипед?
Я собиралась спать под открытым небом, но лишь сейчас впервые подумала: как быть, если ночью пойдет дождь?
С каждой секундой мой безупречный план казался все глупее и наивнее.
Через какое-то время, когда совсем стемнело, я уныло поднялась на ноги, сняла шляпу и заколки, подкладки, набитые деньгами, и истязавший меня корсет. Не чувствуя голода от усталости, я легла на землю в одной нижней юбке и заляпанном грязью серо-коричневом костюме и мгновенно уснула.
Однако за последние дни я привыкла бодрствовать по ночам и невольно проснулась после полуночи.
Сна у меня не было ни в одном глазу, зато живот урчал от голода.
Ночь выдалась безлунная. Облака затянули небо, угрожая дождем. А без лунного или хотя бы звездного света я не могла найти еду в коробке, которую привязала к багажнику велосипеда. Спичечный коробок, который по глупости своей я положила туда же, мне тоже было никак не отыскать. Что уж там говорить — в кромешной тьме я и велосипед нащупать не могла.
— Черт! — бесстыдно выругалась я, когда ветви бука оцарапали мне лицо и зацепили край жакета.