Эпитафия Красной Шапочке
Шрифт:
Обе девушни моментально умолкли. Видно было, что услышанное неприятно их поразило. Молча, с испугом они уставились на Кока. Анна машинально вытаскивала из волос запутавшиеся в них веточки и шарики мимозы и, не глядя, бросала их на ковер прямо себе под ноги.
— Вы, а иногда, к сожалению, и мы с Нильсеном — словом, все мы ведем себя так, что скорее похожи не на трех невиновных и одного убийцу, а на четырех сообщников, которые боятся друг друга. Но мне кажется, что никому из трех невиновных вовсе не хотелось бы быть замешанным в это дело. Я в последний раз предупреждаю: будьте
Кок сделал небольшую паузу и потом продолжал:
— Надо попытаться просто-напросто заставить себя забыть о случившемся. Говорить о чем угодно другом — о погоде, о еде… И никаких истерик. Понятно?
Девушки нерешительно кивнули и одновременно покосились на дверь. Кок, заметив их взгляды, на цыпочках прошел через комнату, резко распахнул дверь и выглянул в коридор.
Там никого не было. Где-то, правда, хлопнула дверь, однако он не мог бы с уверенностью сказать, чья.
— Детектив?… Матиессен — детектив?
Анна обвела всех удивленным и вопросительным взглядом.
— Да, действительно, странно, но…
Она вдруг умолкла, глядя прямо перед собой, и как будто о чем-то задумалась.
— Что странно?
Вопрос задал Кок, но и Кари, и напитан Нильсен тоже с любопытством смотрели на Анну.
— Просто я вдруг подумала, хотя нет, это, наверное, вовсе не так…
Анна вновь замолчала и опустила глаза, подгоняя носком туфли валяющиеся на полу веточки мимозы одну к другой.
— Вы, наверное, будете смеяться, но мне кажется, точнее, у меня такое чувство, будто… — Она провела рукой по волосам, как бы стряхивая остатки воды. — Может, это и глупо, но, короче говоря, мне кажется, что Матиессен — тот самый пассажир из Стокгольма, ну, тот, что нашел труп. Анна вскинула глаза, как бы желая увидеть, какое впечатление на коллег произвели ее слова.
— Ну а вы что скажете?
Никто не ответил, все с удивлением и сомнением поглядывали на нее.
— Нет, честное слово, мне действительно так кажется, он здорово похож на того пассажира.
— Слушай-ка, Анна… — голос Кона звучал рассудительно. — По-моему, все это глупости, этого просто не может быть. Ты ведь сама раньше говорила, что вы не обратили внимания на то, как он выглядел, а теперь вдруг утверждаешь, что он похож на Матиессена.
— Да, но, хоть я и не могла бы в точности описать его лицо, узнать-то его я все же в состоянии. Ведь это две разные вещи — описать и узнать. Кроме того, я и не говорю, что уверена на все сто процентов, — может быть, это он. Ведь возможность-то такая существует, тем более ты сам сказал, что он детектив.
На этот раз ей возразил уже Нильсен:
— Если он детектив, тогда уж точно не может быть тем пассажиром. Ведь неизвестного, нашедшего труп, полиция разыскивает сейчас по всей Скандинавии.
— А может быть, полиция ведет свою игру и подстроила тем самым ловушку тому из нас, кто действительно виновен.
— Все равно, все это звучит довольно неправдоподобно. Да и, кроме того, ты говорила, что тот пассажир ни на минуту не расставался со шляпой, а Матиессен не надевает шляпы, даже когда льет дождь.
Это
— Вот именно, он не носит шляпы; даже когда идет дождь, он ходит с непокрытой головой, поскольку боится, что в шляпе мы его узнаем. Вот он и не надевает ее, чтобы я не увидела его в том же виде, что и в тот раз, в самолете.
— По-моему, Анна, ты просто-напросто перенервничала. Все мы сейчас немного не в себе и придираемся к разным пустякам.
Однако, несмотря на сказанное, в голосе Кока слышалась некоторая неуверенность. Он нервно прошелся взад-вперед по комнате.
— Все это слишком невероятно, фантастично, чтобы быть правдой. Я не хочу, да и не могу в это поверить. Ведь это совершенно, абсолютно нелогично. Ну хорошо, пусть, я согласен, что он может быть из полиции, но что он к тому же еще и…
— А мне кажется, Анна права.
Кари тоже вмешалась в разговор. До сих пор она еще не проронила ни слова; никто не обращал на нее никакого внимания и даже не вспомнил, что и она также видела того пассажира.
— Конечно, я не могу с уверенностью утверждать, что это был он, но мне так кажется. Я даже почти убеждена в этом.
— О господи! — Капитан Нильсен тяжело опустился на край кровати, на лице его ясно читался страх. — Час от часу не легче!
Кари жалобно, как бы извиняясь, взглянула на него:
— Это еще не точно; да и доказательств у нас никаких; просто, когда Анна сказала, мне тоже так показалось. Раньше я об этом как-то не думала, но…
— Ладно, мы и так уже слишком далеко зашли.
Кок, казалось, сам для себя уже решил, что предположения Анны и Кари — чушь.
— А кроме того, ну и что? Даже если все это действительно так. Не все ли равно? Что мы все так всполошились? В конце концов, это касается непосредственно лишь одного из нас — убийцы, кто бы им ни был.
Анна иронически усмехнулась:
— Ну конечно, и потому тебя все это ни в малой мере не затрагивает. Ведь у тебя-то совесть чиста, не так ли?
— По крайней мере, не я грозил сотни раз Гунилле, что расквитаюсь с ней.
— Но ты меня опередил — убил ее и позаботился о том, чтобы мне такая возможность не представилась.
— Ну да, конечно, убил, не имея на то никаких причин. Просто так, шутки ради.
Анна не ответила. Она посмотрела Коку прямо в глаза, и выражение лица при этом у нее было такое, что второй пилот вздрогнул, отвернулся к окну и принялся разглядывать улицу.
В комнате повисла напряженная тишина. Нильсен и Кари, ничего не понимая, удивленно переводили взгляд с Кока на Анну, а те, казалось, сжались, как пружины, выжидая друг от друга первого шага. Дождь прекратился, и единственными звуками, нарушавшими тишину улиц, были автомобильные гудки. Внезапно послышался смех, ласковый, нежный смех; сперва он был негромким и каким-то захлебывающимся, потом окреп и стал звонким. Высокие, чистые звуки этого странного смеха, казалось, заполнили всю комнату, неприятно отдаваясь в ушах собравшихся здесь раздраженных людей. Кари всхлипнула и схватилась рукой за горло, как будто борясь с надвигающимся приступом тошноты.