Эра беззакония
Шрифт:
Валентина впервые видела церковь на фоне белого снега. Может, поэтому она и привлекла ее внимание. «А что? Веселенько…» – подумала она. Захотела разглядеть церквушку поближе. Свернула, на ведущую к ней, боковую дорожку.
Вдруг, сзади стал нагонять могучий топот. Валентина обернулась и обмерла от страха. Прямо на нее неслась огромная черная собака. Пасть открыта, с алого языка клочьями летит пена. Валентина застыла в ужасе. Мохнатое чудовище в три прыжка подлетело к ней, но не бросилось, не сшибло бедную женщину с ног, а затормозило передними лапами, проехало пару
– Ну, вы даете! – напустилась Валентина на подбежавшего мужчину. – Чуть до инфаркта не довели. Держать надо собаку!
– О, извините! – мужчина приложил руку к груди. Потом защелкнул карабин на ошейнике ньюфаундлена. – Бонифаций добр, как дитя! И хорошо дрессирован… Ух, ты, морда!..
– Вижу я, как дрессирован, – уже без страха и особого раздражения сказала Валентина. – На людей бросается.
– Извините еще раз! Разве он бросился? Понравилась красивая женщина, захотел выразить восхищение.
– Что-то я не поняла, кому кто понравился? – Валентина окинула оценивающе собачатника. Плащ дорогой, из невиданной раньше коричневой кожи. Ботинки дорогие. Валентина взглянула в лицо. Ухоженный, коротко стрижен, почти лысый. Бизнесмен? Для бандита староват, да и не держат бандиты нюфов.
– Разрешите представиться – Олег Петрович. Адвокат… – он протянул Валентине руку. – Имущественные вопросы. В основном юрлица. Иногда консультирую городскую администрацию.
– А в свободное время травите женщин собаками… – Валентина медленно пошла прочь от церквушки к выходу из парка. Адвокат пристроился сбоку. Бон трусил рядом с ним. – Это что, оригинальный способ приставания?
– Считайте – да… – Адвокат замялся, но потом решительно глянул Валентине в глаза. – Целый месяц наблюдаем с Боном, как изумительная женщина проходит через парк. Под грузом проблем. И раз от разу веселее не становится. Вот, набрались наглости и решили спросить. Вдруг нужна помощь?
Валентина остановилась. Подняла на адвоката взгляд. Похож на приличного человека. И как мужчина ничего. Немного старше Коли, немного крупнее. Другой тип. Таких мужчин в ее окружении не было. Она не умела читать мысли, а потому ограничилась внешним осмотром.
– Нет у меня проблем. И помогать мне не надо… – ответила она.
– Тогда позвольте проводить вас до границы парка, – предложил Олег Петрович. – Будет нам маленькая награда за то, что высматриваем вас каждый вечер, а вы так редко здесь проходите. Так ведь, Бон?
– А с какой же целью высматриваете, позвольте вас спросить, – удивилась Валентина. – Хотите ограбить или…
– Ну что вы! Юристы-маньяки, конечно, в истории попадались… Но я
– Вот и пришли, – перебила его Валентина. Парк, действительно кончился. – Смотрели кино «Обыкновенное чудо», захаровское? С Янковским, Абдуловым в роли медведя? Старое кино. Ну, вспоминайте!
– Сейчас, сейчас… Где Миронов поет: «Ба-а-бочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк…»?
– Да, да! – обрадовалась Валентина. – Как раз эта сцена про вас и про вашего Бонифация. Помните? Жена волшебника отвечает Миронову: «Мой муж превратит вас в крысу…», а Миронов спрашивает: «А кто у нас муж?» Помните?
– Помню, – разочарованно произнес адвокат. – И кто у нас муж?
– Не волшебник, – улыбнулась озорно Валентина. – Но в крысу превратит запросто.
– Предупреждать надо…
Олег Петрович откланялся и побрел прочь. За ним, временами оглядываясь, потрусил Бон.
До площади перед супермаркетом, от которого она начала путь, осталось совсем немного. На душе посветлело. Разворошенная куча страхов и дурных мыслей улеглась чуть по-новому, создав видимость возможных перемен. И Олег Петрович развлек. «Можно еще и ко мне приставать» – порадовалась за себя Валентина. Эх, Калмычков…
«Я ведь сделала шаг навстречу… – подумала она. – Первая сделала. Теперь его очередь. А с Ксюней как-нибудь вместе управимся…» На душе определенно полегчало. Все она делает правильно. И все получится.
Народ и органы – едины!
9 ноября, среда
Поезд прибыл в Санкт-Петербург в семь тридцать две. Утро занималось ясное, с ледком. После московской моросящей гнуси – свежо и приятно. «Домой вернулся», – порадовался Калмычков. На выходе с перрона к нему подлетел капитан Егоров:
– С возвращением, Николай Иванович! Думал, не успею…
– С чего такие церемонии? Я не просил встречать.
– Начальство послало. Полковник Перельман. «Волгу» служебную дали. Что б я так жил! – Егоров отобрал нетяжелый калмычковский портфель и повел к машине.
В восемь тридцать собралась вся группа, и Калмычков принял доклад Егорова о проведенных мероприятиях. Окончательно уперлись в стену.
– Дохлое дело, – подытожил Егоров. – Даже личность установить не можем. Пальчиков в картотеке нет. На показ фотографии по телевидению реакции нет. Свидетелей нет. Была ниточка, Самсоновы, не уберегли. Фотороботы предполагаемых убийц у каждого постового. Что еще не сделали?..
– Самое плохое, – добавил Калмычков, – что данные по другим самоубийствам нам не помогут.
– Так точно, – майор Нелидов протянул ему бумажку. – Связей не установлено. Мы проработали всю присланную вами из Москвы информацию. Самоубийцы абсолютно не связаны между собой. Провели повторные допросы медиков. Принципиально нового – ничего. Допросили журналистов. Тоже облом. Вызвал их самоубийца, кроме того, который репортаж на Первый канал делал. Упирается, источник не выдает. А ведь с него волна покатилась.