Ереван. Мифология современного города

Давтян Армен

Еще более “неудобным” считалось напоминать о каком-либо правиле другому человеку. Если такой факт и случался, это наверняка кончалось скандалом и истерикой.

Правила поведения воспринимались поначалу чрезвычайно эмоционально. Стоит вспомнить такой детский “аттракцион”. Играли в “Москву” – мальчики садились на скамейку, а девочки просто оставались стоять рядом. Веселье было в том, что эта противоестественная (не беру в кавычки) позиция щекотала нервы и тем и другим.

В “самодельной” ереванской культуре 60 – х возникали почти исключительно правила, направленные на избегание личного столкновения людей. Например,

такого правила, как “нельзя мусорить на улице” так и не возникло. Если города с традициями многих поколений, такие как Тбилиси и Ленинакан, сверкали чистотой, то в Ереване мусор был повсюду.

Еще пример. Нечастые в 60-е очереди в Ереване превращались в престранное действо: “порядка” никто не хотел соблюдать. Вместо очереди возникала толпа равноотдаленных от прилавка очень напряженных граждан, которая, между тем, ревностно следила за соблюдением дистанции между людьми. Ситуация, в которой кто-то мог, паче чаяния, толкнуть другого, могла стать поводом для такого длительного (на много дней!) конфликта, что часть людей предпочла бы, скорее, уйти без покупки, чем создавать себе проблему.

Одновременно с правилами, вошли в обиход и новые элементы образа жизни.

Во-первых, это употребление кофе. Это занятие “оторвалось” от привнесших его “в общий котел” новоприезжих, и стало общим для всех.

Во-вторых, вошло в традицию проводить время в кафе, вне своих дворов. Кафе посещали компаниями, поначалу именно дворовыми, а потом кафе стали большим центром притяжения и образования компаний, чем сами дворы.

Далее, неожиданно появилось массовое увлечение поэзией, эстрадой, театром. Молодежный литературный журнал “Гарун” (“Весна”) читали как откровение.

Поэзию – в первую очередь, она в те годы открыла много имен (Паруйр Севак, Сильва Капутикян). Кроме робких попыток в прозе своих авторов (Вардкес Петросян, Серо Ханзадян), читали переводы. Причем, с удовольствием читали переводы на армянский произведений, с которыми были знакомы на русском языке. Казалось, у людей появилась потребность освоить заново свой литературный язык. И переводчики оправдывали ожидания: переводом на армянский Шекспира, Гете и Лопе де Вега армяне гордятся до сих пор, а перевод “12 стульев” Ильфа и Петрова, выполненный Арменом Ованесяном, получился уморительно смешным.

Одно отличие ереванской культуры от общесоветской стоит подчеркнуть особо. Даже наиболее “экстремальные” проявления типа абстрактной живописи, джаза, поэзии “времен оттепели” не встречали выраженного противодействия со стороны властей или старшего “сталинского” поколения. Наоборот – принимались всеми довольно естественно. Поэтому “активность” в Ереване не приобрела, в отличие от других городов, никаких признаков “борьбы”, противодействия официозу, “кухонных чтений ксероксов по ночам”, альтернативности или диссидентства.

Домашняя библиотека

Общая для всех ереванцев домашняя библиотека стала собираться именно после юбилея Саят-Нова. С каким удовольствием люди всех слоев и любого уровня образования ставили на полку книжку за книжкой! “Избранное” Исаакяна, затем “Давид Сасунский” по-армянски и по-русски с иллюстрациями Мартироса Сарьяна, затем “Раны Армении” Абовяна и “Сказки” Туманяна, “Толстый” песенник, через год-два – три книжки “тонкого” “Песенника”, стихи Севака, пьесы Шиллера, “Сочинения” Шекспира, “Уроки Армении” Андрея Битова.

Тот

кто хорошо помнит те годы, продолжит этот странный, но совершенно “обязательный” список. Наверное, люди постарше точнее расскажут, какими книгами и в каком порядке он пополнялся…

Изящный шрифт “Нотр гир” (стилизация под почерк Саят-Нова) и непременные кяманча, лань, гранат или виноград украшали тонкие малоформатные книжицы молодых поэтов и прозаиков.

Кроме художественной литературы, в список обязательных попадала и публицистика. Кто из ереванцев не имел обоих изданий (армянского и русского) “Семи песен об Армении” Геворка Эмина, или совершенно, по сути, “невозможной” даже в годы оттепели в СССР книги Армена Ованесяна “Я люблю вас, люди”, большая часть которой была посвящена… группе “Битлз”!

У многих ереванцев начали выстраиваться на полках и тома историка Лео.

Особую часть в ереванской книжной коллекции составляли сувенирные издания об Армении, о Ереване. Том “Армения” из многотомника “Советский Союз”, пачка книжечек с переводом стихотворения “Ахтамар” на два десятка языков, комплекты открыток “Ереван”, “Леонид Енгибарян”, “Картины Сарьяна”…

Среди многих издававшихся в то время книг в “обязательную библиотеку” попадало только то, в чем ереванцы каким-то непонятным образом находили что-то однозначно “свое”. Через годы выяснилось, что даже номера журнала “Гарун” сохранились у многих одни и те же – любимые. Просматривая их сейчас, уже трудно сказать, почему именно на них пал выбор тогдашних читателей…

До начала 70 – х продолжал расти почти стандартный для всех список книг, которые можно назвать “библиотекой ереванца”. В 60 – 70 зайдя в любой дом, ереванец видел на полке те же книги, что у себя дома. Это очень объединяло людей. В 70-е “обязательных” для всех книг не осталось. Пожалуй, если искать исключения, то их найдется всего два: вышедшие намного позже “Пьесы” Перча Зейтунцяна и “Старые боги” Левона Шанта.

Ереванская мода

Центром обсуждения, обмена впечатлениями была улица Саят-Нова, ее кафе. Люди стали восприимчивы к моде. “Стиляжная” одежда была очень распространена, среди нарядной женской одежды наибольшей любовью пользовался “костюмчик” в стиле Коко Шанель – предмет мечтаний любой ереванки. Ереванцы с этих пор сохранили интерес к моде на долгие годы. Причем, и мужчины, и женщины. Интересно, что модные атрибуты, которые в местах своего происхождения считались вызывающими, эпатажными, или даже рожденными контр-культурой, в Ереване почти всегда принимались с легкостью, и не вызывали негативной реакции. Например, клетчатая рубашка “пузырем” и брюки-“дудочки” стиляг не шокировали старшее поколение.

От ереванских стиляг дурного не ждали: “это же наши ереванские мальчики!”. Так будет потом и с одеждой “хиппи”, “панков” и т.д. В Ереване эта одежда не была знаком, который заставлял бы насторожиться. Только в 70 – х появится в Ереване знаковая одежда собственного изобретения, не имеющая никаких внешних аналогов.

А в 60 – х поведение молодого человека было связано с “ереванскими традициями” и не могло измениться к худшему, как бы ни был он одет.

Интересно также, что кафе принадлежали не только молодежи. Собственно, такого понятия, как “молодежь” в Ереване не было. Просто были люди разного возраста, и все они ходили в кафе.