Еще более дикий Запад

Лесина Екатерина

Голос ее звенел.

И перекрывал, что музыку, что шепот. Мужчина, стоявший рядом, державший девушку за руку, растерянно смотрел на неё.

Кто-то подошел и выплеснул в лицо девушке стакан воды.

Крик оборвался.

Она поднесла ладони к лицу. Коснулась его, будто не веря, что это собственное её лицо. А потом мешком осела на пол.

Вот тебе и чудо возвращения.

Раздался еще один вскрик. И снова обморок.

Змееныш привстал, пытаясь разглядеть, что там происходит.

— Это… это… убери свои руки! — резкий

окрик разрушил воцарившуюся тишину. — Твою ж…

А милые девы в белых платьях и выражаться способны, так, с душой, наглядно демонстрируя всю глубину постигшего их разочарования. Еще мамаша Мо говаривала, что опасно разочаровывать девиц.

Я почесала кончик носа.

А дальше-то что?

— Ты! — визг резанул по ушам. — Это… это он все!

Ропот.

И ропот нарастает. Взвизгивает скрипка, чтобы замолчать на полуноте.

— Прошу прощения, — сказал Змееныш. — Произошло что-то… непредвиденное.

А то, предвиденное не произошло бы.

— Я прошу прощения…

— Он! — визг заставил типа в черном фраке подпрыгнуть. — Это… это он виноват!

И через зал полетела туфля. Женская.

— Идем, — я схватила Чарльза за руку. — Сейчас самое время…

— Боюсь вынужден просить всех гостей покинуть дом, — туфля упала, не долетев до трона. Но этого засранца туфлей не зашибешь, тут что-то посерьезней надо бы. — Мы продолжим в другой раз и уверяю.

— Сволочь!

Вторая туфля почти долетела.

— Скотина…

— Идем же, — я дернула Чарльза, который крутил головой, пытаясь разглядеть, а сама подумала, что пунш в этот раз получился отменным.

* * *

В белоснежном платье и с венком в волосах Милисента выглядела на удивление красивой. Настолько красивой, что сердце заныло, а в душе колыхнулась черная пелена ревности.

Вот она идет.

Улыбается кому-то. Не ему. Вот ищет взглядом. Его ли?

Останавливается.

И принимает руку Орвуда, шагнувшего навстречу. Позволяет вывести себя в танец. Танцует она не слишком хорошо, сказывается явный недостаток практики, который не заменить природной грацией. А движения у Милисенты плавные, текучие.

На них хочется смотреть.

На неё.

А Орвуду руки оторвать. Но танец останавливается, и он, согласно договоренности, выводит Милисенту на балкон.

Там, над городом, кажется, что ничего-то нет. Ни прошлого, ни будущего, ни забот, ни тревог, но лишь Чарльз и Милисента.

Губы её пахнут прериями.

И Чарльз теряется. Он совершенно не представляет, что говорить или делать, и потому молчит. Молчание длится, длится, но его не хватает, потому что мир возвращает их обратно.

Суета в зале нарастала.

А Милисента тянула куда-то в сторону, вглубь.

— Августа…

— Сейчас она рядом со Змеенышем, — она втащила Чарльза в узкий коридор. — Надо кое-что забрать. Вернуть. То, что он украл. И твою сестру тоже. Если не ошибаюсь, эта сволочь сейчас попытается

спрятаться.

Она смахнула прядку, выбившуюся из прически.

— А стало быть, и сестру свою приберет. Она же ему нужна.

Милисента огляделась.

— Черт. Забыла.

— Что?

— Где у него кабинет… погоди… сперва пойдем ко мне. Ну, туда, где меня поселили. А оттуда уже я выведу.

— Не стоит, — Орвуд смахнул с рукава пылинку. — Я прекрасно представляю, где находится указанное вами место.

Его еще не хватало.

— А… — Милисенда огляделась. — Эдди?

— Был со мной, — сказал Чарльз. — Но потом отошел, а куда… я потерял его.

— Потерял Эдди? — вот теперь она удивилась.

— К сожалению. На нем один артефакт, поэтому и вышло…

— Здесь он, — орк огляделся. С его появлением в коридоре стало тесно. — Там. Чую. Слушает.

— Что?

— Все. Говорит, что старый ваш знакомый велел спускаться до подвалов, что верх перекрыт будет. И чтоб, стало быть, поспешали. А он подсобит пока.

Орк медленно повернул голову влево, потом вправо.

— Вы-то поспешайте, а я ту…

— Нет, — Милисента вновь подула на прядку. — Вы тоже нужны. Вы ведь сможете услышать… ну, почуять вашу вещь?

— А то. Веди.

Вел Орвуд. Решительно так, с видом человека, которому не единожды случалось проходить по этим вот узким и прямым коридорам.

— Башня была построена по личному проекту Родда, — он шел и говорил, а Чарльз не мог отделаться от мысли, что болтает некромант лишь потому, как эту тишину слушать вовсе невозможно. — Так мне сказали при встрече. Типовые блоки. Типовые этажи. Они все повернуты на единообразии. И остальные башни такие же. Унификация. Так это назвали. В теории унификация позволяет снизить затраты на строительство. А еще организовать города.

Местный был организован, мягко говоря, странно.

— При возведении кварталов из отдельных одинаковых домов можно сэкономить приличные деньги. И само жилье станет дешевле. Это даст возможность расчистить города и победить бедность.

Милисента хмыкнула.

— Здесь же есть лучи-коридоры, которые смыкаются в центре. Через всю башню проходит шахта, в которой движется кабинка на веревках.

Чарльзу уже не нравилось, как это звучит.

— Механизм надежный. И прелюбопытный. Я хотел приобрести чертежи. Полагаю, будет весьма удобен для подъема на колокольни.

Вот только о колокольнях сейчас и думать.

Где-то далеко раздается грохот, и все молча переходят на бег. Милисента подхватывает юбки, тихо матерясь. Ноги её в темных чулочках чудо, до чего хороши.

И…

— Тут! — она указывает на дверь. — Я вспомнила!

— Там, — прикрыв глаза, кивает орк и лицо его меняется, оно словно окончательно утрачивает всякое сходство с человеческим. Проступают иные черты, резкие, злые. — Есть. Зовет.

Чарльз вот ничего не ощутил, кроме, разве что…