Еще одна сказка барда Бидля
Шрифт:
– Я всегда так любила гостей… Но сейчас, мой муж, герцог, может быть говорил Вам, что я не совсем здорова. Я не могла встретить Вас, а мне так бы хотелось послушать новости из Парижа. Вы не откажете мне, Жоффре? Я могу Вас так называть? Моего младшего брата звали Гоффредо, как и Вас… И его уже нет. Как и их всех…
Мое новое имя звучит в ее устах так-то необычно интимно… Может быть, я сошел с ума, я не понимаю, но мне кажется, что то видение как-то связало нас обоих. Как? Для меня прошла неделя, если не меньше, но я видел ее маленькой девочкой,
– Садитесь же, - все так же ласково говорит мне она и указывает на кресло напротив. Оно с низкой спинкой, почти такое, как было у Снейпа…
И я рассказываю. Какую-то ерунду о французском дворе, о короле, о переустройстве дворца, о том, что король планирует пригласить мастеров из Италии, что хотел заказать несколько картин местным феррарским мастерам… Не помню. Но ей интересно, она переспрашивает, улыбается, хочет узнать что-то о каких-то людях, когда-то виденных ею здесь в Ферраре. А потом вдруг говорит:
– Жаль, я никогда больше не увижу ничего этого…
– Но почему, моя госпожа?
– спрашиваю я, хотя прекрасно знаю, почему. Потому что она умрет. Совсем скоро.
– Вы могли бы совершить путешествие вместе с Вашим супругом…
– Жоффре, - вдруг говорит она и прямо смотрит мне в глаза, - поверьте мне, я не увижу. Мне не так много осталось. Подойдите ко мне, я…
И я повинуюсь этой просьбе и становлюсь на одно колено рядом с ней, а она долго вглядывается в мое лицо и вдруг совершенно неожиданно произносит:
– Да, это Вы.
И тут же будто зажимает себе рот ладонью, видя испуг на моем лице. И пытается объясниться, но мне уже не нужно слов. Мое видение было тогда не только моим…
– Жоффре, - тем временем, говорит Лукреция, - Вы вправе счесть меня безумной, хотя, чего еще ожидать от женщины в моем положении?
Она пытается улыбнуться, но у нее не получается, слишком много горечи в ее глазах. Она все знает! Хотя этого и не может быть.
– Прошу Вас, не пугайтесь того, что я сейчас скажу Вам. Вы можете объяснить себе мое странное поведение моим болезненным состоянием, да чем угодно. Но я хочу рассказать Вам… Встаньте, нет, просто сядьте ко мне поближе, чтоб я могла видеть Ваши глаза.
И я выполняю ее просьбу. Я не отрываясь, смотрю на нее - зелень ее глаз прозрачнее моих, светлее. Она складывает руки и прижимает их к губам - абсолютно мой жест…
– Послушайте меня, Жоффре. Я видела Вас когда-то давно, нет, этого не могло быть, но я не могу ошибаться. Я знаю, это были не Вы. Вот видите, - она виновато улыбается, - я и вправду совершенно безумна. Сколько Вам лет?
– Двадцать пять.
– Вот видите. Сейчас Вы и сами согласитесь с моим безумием. Я видела Вас, когда мне было семь.
– Это невозможно!
Я вынужден лгать. Как я могу объяснить ей свое присутствие в ее детском видении? Да и что она видела? Даже боюсь себе представить…
– Вот видите… Все же я расскажу Вам. Был мой день рождения, и мы с моей матушкой стояли у окна рано утром. И в
Я пытаюсь возразить, что столь прекрасной женщине еще рано думать о похоронах, но она только шутливо отмахивается.
– Полно Вам. Разве Вы никогда не задумывались, что человек может чувствовать время своего ухода? Как чувствую его сейчас я? В моей жизни было столько боли и горя… и в то же время столько радости… Я готова уйти… Так вот, я не дорассказала Вам. Матушка передала мне диадему и сказала примерить ее, но в тот самый момент, когда я коснулась ее, я будто бы увидела лицо мальчика, нет, скорее, юноши. Он безотрывно смотрел на меня, у него были такие же зеленые глаза, как у Вас, Жоффре, только вот волосы были короче и совсем растрепанные. Я видела только его лицо. Мы несколько секунд смотрели друг на друга, а потом его лицо исказилось страшной болью - и все исчезло. Жоффре, - она чуть наклоняется ко мне, - это было Ваше лицо. Только гораздо моложе.
– Этого не может быть, - ошеломленно повторяю я. Как она могла видеть меня?
– Я знаю. Но как только Вы сегодня шагнули во внутренний двор замка и подняли голову - я знаю, Вы не могли меня видеть - я сразу узнала Вас. Нет, конечно, не Вас, но лицо мальчика из моего видения. Знаете, я как-то спросила об этом одну женщину. Она цыганка, что-то вроде гадалки. И она ответила, что я увижу Вас снова, когда мой час будет близок.
Я молчу. Что мне сказать ей сейчас? Что это, действительно, был я? Невозможно. Пусть она думает, что хочет. Мы с ней смогли увидеть друг друга сквозь века? Ради чего?
А ее утомил наш разговор. Она зовет служанку, просит меня извинить ее. И когда я уже готов уйти, вдруг вновь спрашивает:
– Можно я буду думать, что это были Вы? И я не хочу, чтоб Вы верили тем гадостям, которые Вам будут говорить обо мне. Просто не верьте - и все. Мне это важно.
Я киваю, не в силах отказать моей девочке-ангелу в ее последней просьбе. А странное ощущение жара в районе шрама, которое я не осознавал во время нашего странного разговора, совершенно однозначно говорит мне, что я знаю, где надо искать Диадему. Но сюда мне больше не войти.
На следующий день я начинаю считать каждый час, проведенный здесь. Наше время уходит - в обоих мирах, к которым мы сейчас причастны.
11 июня - Лукреции становится хуже, а герцог беспечно ведет нас по замку, нахваливает разбитый по его приказу апельсиновый сад, показывает нижние покои с готическими сводами, так напоминающими мне подвалы в Греймор-хилл. Только здесь беленые стены, расписанные растительными орнаментами.
– Моя супруга говорила с Вами вчера?
– герцог смотрит на меня вопросительно. Ревнует?
– Ох, уж мне это женское любопытство. Раньше бы она ни за что не усидела в своих покоях, так бы и крутилась повсюду, если бы вдруг прибыли гости из Франции. Что там она Вам наговорила?