Еще одна версия
Шрифт:
Упоминание о художественной мастерской, естественно, заставило нас вспомнить об одной из проверявшихся версий и вновь вернуться к ней. Однако в доме не было никакой мастерской. А владелец комнаты, через окно которой Горин получил деньги за водку, — Баратов, не имел никакого отношения к живописи: он был учителем музыки.
Соседи охарактеризовали Баратова нелестно: человек морально неустойчивый и плохой отец — бросил семью. Одна из соседок сообщила, что как-то раз ночью через стенку слышала доносившийся из комнаты Баратова женский голос. Женщина разговаривала очень громко, и соседка предположила, что она у Баратова впервые, так как не знает, что стена, разделяющая их комнаты, очень тонкая. Позже соседка слышала
Итак, теперь можно было предположить, что убийца — Баратов.
— Но у него же нет холодильника, — высказался один из следователей. — Где же он хранил части трупа?
— Видимо, у него есть подвал, — предположил другой.
Так оно и оказалось: в комнате имелся ход в подвал. Однако выяснилось, что температура в подвале не намного ниже, чем в комнате. Судебные медики разъяснили нам, что при плюсовой температуре сохранять труп в подвале больше недели невозможно. Это нас обескуражило, так как противоречило другим данным, согласно которым убийцей являлся Баратов. К тому же у нас не имелось твердого убеждения в том, что последнее местопребывание Мамлюковой было именно здесь. И все же...
В один из июньских дней в музыкальной школе подводились итоги учебного года. После очередного педсовета преподавательница музыки Виктория Николаевна Масленникова стояла у выхода, поджидая попутчиков. Идти одной домой ей не хотелось. Ждать долго не пришлось. Скоро со второго этажа спустились преподаватели Михаил Максимович Баратов и Анна Васильевна Смирнова. В пути разговаривали на разные темы.
На трамвайной остановке к ним подошли трое мужчин. Вежливо отозвав в сторону Баратова, они предъявили ему документы.
— Вам придется проехать с нами в управление.
— Почему, за что?
— Там все узнаете.
Первая моя встреча с Баратовым состоялась скоро.
— За что меня задержали? — вызывающе начал он.
— А вы не догадываетесь?
— Нет!
Но когда ему было объявлено, что обыск в его комнате уже о многом рассказал, Баратов побледнел, обмяк и после продолжительного молчания стал давать показания. Рассказ его был длинным, но в конечном счете сводился к тому, что он пригласил к себе домой «даму сердца» и у них из-за денежных счетов произошла ссора, во время которой он убил ее. Труп спустил в подвал, расчленил его и развез части по трем «адресам».
Позднее я убедился в том, что рассказ Баратова пересыпан вымышленными эпизодами. Он все время лавировал между правдой и ложью, преимущественно утаивая правду. Естественно, что при этом нередки были «проговорки», то есть неосторожные упоминания о фактах, которые он стремился скрыть.
В процессе следствия Баратов становился все более уверенным в себе. Он держался непринужденно, стараясь показать себя человеком с чувством собственного достоинства. На вопросы отвечал последовательно и обстоятельно. Сообщая сведения о себе, неизменно подчеркивал факты, положительно характеризующие его. В частности, много говорил о своей музыкальной деятельности, высокомерно повторяя, что в его жизни все было направлено на достижение лишь одной цели — «найти себя в музыке» и что только этим объясняются материальные лишения его жены с ребенком и матери. Но это была плохая маскировка. Баратов не помогал материально ни жене, ни матери (которая не имела пенсии), но себя ни в чем не обижал.
Постепенно Баратов представал передо мной в своем подлинном облике. Даже родная мать называла его скупым себялюбцем
На допросах Баратов пространно разглагольствовал о музыке, об «экспрессионизме и импрессионизме» в ней и о прочих вещах, не имеющих к делу никакого отношения, и все это с единственной целью — поднять свой авторитет в моих глазах: вот, мол, какой я культурный. Но однажды я заинтересованно спросил, в чем он видит возможность соединения в музыке экспрессионизма с импрессионизмом, и Баратов не смог ответить мне ничего вразумительного. А когда разговор вопреки его желанию возвращался к преступлению, он для видимости пытался изобразить скорбь, но быстро забывал о ней и без малейшей дрожи в голосе описывал, как убил двадцатилетнюю девушку.
Второй обыск в комнате Баратова был еще более продолжительным, чем первый, и производился в его присутствии. Специалисты внимательно осматривали каждый метр пола и стен, каждую вещицу. Сомнительные следы тут же проверялись экспертами-биологами. На стенах, мебели и портьерах было обнаружено немало следов злодеяния, совершенного в этой комнате. И, как это часто случается с «предусмотрительными» убийцами, Баратов, стремясь уничтожить одни следы, оставлял другие. Так, бросилось в глаза, что стена в одном месте оклеена новыми обоями. Оказалось, сюда попали брызги крови. У ковровой дорожки Баратов отрезал кусок, и этот факт подсказал нам, что тот кусок также, вероятно, был запачкан кровью.
Наконец, были найдены орудия преступления. В раскладушке, висевшей в комнате, обнаружили ножовку, а в подвале (в который, кстати, можно проникнуть только через люк из комнаты Баратова) — туристский топорик. По объяснению убийцы, он нанес потерпевшей множество ударов туристским топориком, а труп расчленял с помощью ножовки. Его показания подтверждались судебно-медицинской и трасологической экспертизами, из которых следовало, что часть повреждений на голове Мамлюковой образовалась в результате ударов обухом туристского топорика, а расчленение костей трупа производилось с помощью пилы. Кроме того, эксперты-химики путем спектрографического анализа выявили на участках разреза костей трупа следы металла, аналогичного с металлом, из которого изготовлена ножовка.
Ну а как же с нашими сомнениями, которые возникли при проверке версии о том, что убийца — Баратов? Они отпали после соответствующей проверки. Вопреки мнению судебных медиков возможность сохранения трупа в подвале при комнатной температуре подтвердилась, так как там все время была естественная вентиляция воздуха.
Фибровый чемодан, в котором лежало туловище убитой, опознали свидетели, видевшие этот чемодан в комнате Баратова. Кстати, выяснилось, откуда на нем взялся след мастичной печати, заинтриговавший нас в начале расследования. Оказывается, чемодан опечатал судебный исполнитель в связи с тем, что когда-то Баратова выселяли из общежития.
Проведен был и ряд других исследований, которые помогли полностью изобличить Баратова в убийстве.
Характерная деталь, дополняющая моральный облик этого хладнокровного и расчетливого убийцы: вещи убитой, сохранившие на себе следы преступления, Баратов уничтожил, но те, на которых следов не было, он припрятал. И, отсылая сестре к дню ее рождения подарок — нотную книгу, он приложил к бандероли капроновый платок, принадлежавший убитой им девушке.
На следствии Баратов изо всех сил старался изобразить свое преступление как результат «злого рока», уклоняясь от объяснения истинных мотивов убийства. Он часто повторял, что, если бы не этот «проклятый топор», который подвернулся ему под руку, может, ничего бы и не случилось.