Этот век нам только снился. Стихи
Шрифт:
Над тихим градом Лыть.
А завтра вспыхнет снег,
Вскипит на лужах лёд.
Твой тихий человек
От слов вдруг упадёт.
Я их не усмирял,
Катил за валом вал,
Я сам их повторял,
И сам не понимал:
«Прими моё тепло,
Зажги свою свечу.
Остынь моим теплом…»
Кричу, шепчу, молчу…
«Мой тихий город Лыть!
Мой тихий город Лыть.
Мой тихий город Лыть…
Мой тихий город Лыть…»
Бог
С Богом, с Богом!..
Бог судья тебе,
Безбожнее!
Будь любою,
Будь с любовью,
Лишь не сгинь
На бездорожье.
Эта комната пуста.
Плащаницей занавеска
Закрывает горб куста
И беззубье перелеска.
Эта комната пуста.
Пять икон в кустах обоев
В крыльях свёрнутых креста.
Эта комната пуста.
Пять углов острее острых.
Лихорадочной коростой
След молитвы на устах.
Не хватило пороху,
Залежались в ворохе,
Перегнили в чёрное
На потом, потом…
А хватило б пороху –
Так сгорели б ворохом,
Улетели б по ветру
Пеплом и теплом,
И уже не выросли б
В молодо-зелёное
В зелено-упругое
С тёплым животом,
А летали б по небу,
По небу, как по миру,
И просились вырасти б
Хоть потом, потом…
Вьюга. Ночь. Почётный член союза.
Вот: как памятник – кумир и образец,
Как живой – такая всем обуза,
Пьяный и распущенный юнец!
Бросить, что ли пить? Куда? Не брошу.
Чёрный в белой стае воронья,
Я смешеньем истин огорошен,
Так не отличимым от вранья.
Вьюга гроздью яростного снега
Нас обоих бьёт в смеженье век.
Ты велик стал, бронзовый коллега,
Я останусь карликом навек.
Прав, неправ? Да ты меня не слушай!
Не вникай, пусть буду я просить.
Нынче, знаешь, бронзовые уши
Очень модно на башке носить!
Нынче, знаешь, вьюга слишком часто
Носит на Есенинский бульвар
Боль, неотличимую от счастья,
Если б не недельный перегар.
Сожаленья ждёт. Иль оправданья.
Мол, из наших. Всё поймёшь, простишь.
Только меж угрюмых долгих зданий
Кроме вьюги – благодать да тишь…
На Тверском бульваре – гроб.
Солнце. Светит, но не греет.
Пресса промолчала. Что б
Схоронили поскорее.
Спинами
Шепот замерших прохожих:
«Кто? Поэт или паяц?»
«Э! В гробу – одну и то же!..»
Серебро бороды,
Изморщиненный лоб,
Всё, что прожито – дым,
Всё, что будет – озноб,
То, что будет – не я…
Белизна и покой.
Я свой посох отдал
Одряхлевшей рукой.
Караван по дворам –
Разноцветье, пой, пей!
Нелегко умирать
Под веселье людей.
Завершается круг,
Занимается норд.
Первый трепетный звук,
Но – последний аккорд.
И кукушка поёт
Мне двенадцатый раз,
Я прожил всего год,
Но я старше всех вас.
Пробежал по плечу
Холодок – так похож на беду…
Это просто свечу
Я случайно задул…
А. ГРИНУ
Когда я ехал в Зурбаган,
Тугая ночь окутала дорогу
(Хоть все твердили – день!),
Дневному богу
Мне верить было лень,
Как, впрочем, всем богам.
Когда я ехал, дальний моря шум
Одновременно чудом и проклятьем
Всё звал меня к себе.
Нас, братьев по шальной судьбе,
Чужая боль сводила наобум.
Я вспоминал о будущем:
В одном глухом квартале
Пустого города я грелся от строки,
Горевшей, как огонь.
А женщины, как голуби с руки,
Мои ладони долго целовали,
И каждую ладонь,
И каждый перст, как крест!..
Я был в смятенье, незнакомом славе.
Случайный взлёт – к падению предлог,
Стеклянный блеск – в чужой стеклу оправе…
А в городе пустом из-под фонарных ног
Замёрзший дворник что-то мёл и жёг…
Когда я ехал в Зурбаган,
Всё призрак корабля
Холмом иль деревом преследовал меня,
И филин рвал лесной туман,
Как будто непонятные команды
Выкрикивал незримый капитан.
Когда я ехал…
У попутных гроз
Исток неистовства открыть просил я,
И слово страшной глубины «Россия»
Пророк огня ночного произнёс…
А после – блеск и гром.
В кромешной круговерти
Блаженным бесам в мантиях судей
Напрасно я кричал: «Поверьте!»
И жалости искал в глазах людей –
Был мрачный дом
С колоннами из статуй Смерти.
<