ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества

Бохэннон Кэт

С Хиллари случилось то же самое, но в гораздо меньшей степени. Грудная клетка увеличилась, гортань опустилась, а голосовые связки утолщились, но далеко не так сильно, как у Билла. Легкие стали больше, чтобы питать ее растущее тело, но не смогли заполнить пространство под грудной клеткой. И все потому, что женские ребра расположены в теле не так, как мужские. Женские книзу немного сжимаются внутрь, и это во многом объясняет, почему женская талия уже.

Эволюция наделила юную Хилари такой грудной клеткой по уважительной причине: ей нужно было место для будущей Челси. К третьему триместру беременности плод становится настолько большим, что вытесняет другие органы. Желудок и кишечник раздавлены. Печень зажата. Вскоре становится очень трудно сделать полный вдох, потому что все смещенные органы прижимаются

к диафрагме. В течение беременности ребра смещаются, приспосабливаясь к новому расположению органов, выдвигаясь к боковым стенкам туловища. Вот почему беременные женщины выглядят так, будто у них спина стала шире: длинные ребра делают все возможное, чтобы стабилизировать и защитить все органы, сдвинутые с места растущей маткой.

Классный трюк. Но не так уж он и хорош для всего того времени, когда вы не беременны и требуете большего от легких. Например, когда обращаетесь к целой нации.

Но это не единственная проблема, с которой столкнулась Хиллари. Ей также приходилось поддерживать равномерное давление в легких, пока она медленно сдувала их, чтобы активировать речь. На самом деле наши легкие не должны так делать – давление тем больше уменьшается, чем дольше мы говорим, – как сдувается воздушный шар. Но поскольку голосовая речь требует точного контроля над распределением этого давления, вы перемещаете его туда и обратно между голосовым аппаратом и легкими. Если это движущееся давление не контролировать, можно порвать ткани – когда мы говорим, сила воздуха в дыхательных путях чрезвычайно высока. Если бы наши мышцы и нейропроводка не так хорошо выполняли свою работу, то каждый раз, говоря, мы либо рвали бы голосовые связки (буквально), либо серьезно повреждали бы легкие.

У Билла и здесь было преимущество. Он не только мог делать более глубокие вдохи благодаря своим большим легким, но и имел больше мышечной массы, окружающей эти легкие, что позволяло ему лучше контролировать снижение давления. Недавние исследования подтверждают: когда мы говорим, мозг женщин посылает более частые импульсные сигналы в диафрагму и «вдыхательные» мышцы, чем мозг мужчин. Проще говоря, женщины просят мышцы работать больше и чаще, что требует более активного неврологического контроля. Возможно, эта склонность к контролю помогает нам лучше справляться с мелкими различиями в голосовом управлении (подробнее об этом чуть позже), но в вопросах, связанных с обеспечением того, чтобы наши легкие не взрывались от перепада давления, у мужских грудных клеток работа полегче.

Насколько нам известно, мы одни из немногих млекопитающих, способных продлевать и контролировать выдох с помощью множества крошечных, сильных порывов воздуха. Другие приматы так не умеют. Длинные, хриплые крики наших шумных собратьев – гул, который издают ревуны, крики верветок – подпитываются повторяющимися сильными вдохами. Ни один обезьяний крик не может сравниться по длине со средним человеческим предложением.

Дельфины и киты способны надолго задерживать дыхание и даже выпускать потоки пузырей, но их основное общение состоит из щелчков, визга и сонара, которые не особо задействуют легкие. На суше единственный вид, который, кажется, делает то же, что и мы, – это певчие птицы.

Но птицы издают звуки не так, как мы. Как и у их предков-динозавров, у современных птиц есть девять различных воздушных мешков, которые функционируют как мехи. Птицы вдыхают в воздушные мешки и выдыхают через легкие. Это означает, что им в любой момент времени доступно гораздо больше кислорода, чем млекопитающим, и потому им намного легче совершать невероятно энергозатратные вещи, такие как полет [206] . И петь целый день. Во многих отношениях пение – это причудливый способ задержать дыхание, похожий на разговор.

206

Летучим мышам это удается благодаря гораздо более эффективному способу полета, чем у птиц или насекомых: эластичные перепонки и многочленистые кости позволяют им вносить небольшие и эффективные изменения в форму своих крыльев во время полета (Tian et al., 2006).

Вот почему во время полета они выглядят «хлипкими» и хаотичными, но именно поэтому они вообще способны летать. Если бы не это, они либо погибли бы на земле, либо прибегли бы к простому планированию, как белки-летяги, либо каким-то образом им пришлось бы вырастить легкие гораздо больше – млекопитающие просто не созданы для того, чтобы быть колибри.

Хиллари потребовалось пять вдохов, чтобы произнести следующее предложение: «[вдох] Итак, друзья, с [вдох] кротостью, [пауза] решимостью [вдох] и непоколебимой уверенностью в будущем Америки [вдох] я принимаю вашу номинацию [вдох] в президенты Соединенных Штатов».

Все эти вдохи позволили ей говорить с большей уверенностью и точностью. Они позволили ей сделать паузу для эмоционального акцента, а также дали достаточно давления, чтобы увеличить громкость голоса. Но когда она это сделала, ее голос зазвучал напряженно. Это было одно из самых частых замечаний, которые она получала в ходе предвыборной кампании: «Хиллари звучит так, будто все время кричит». Наверное, потому, что она правда кричала.

Несмотря на акробатические навыки дыхания, которыми нас наделила эволюция, голоса регулярно подводят женщин. Мы напрягаем голосовые связки больше, чем мужчины. Особенно это касается женщин, которые зарабатывают на жизнь разговорами и пением: учительниц, профессиональных ораторов, актрис, экскурсоводов. Если вы женщина, профессионально использующая свой голос, вы с большей вероятностью обратитесь к врачу по поводу растяжения голосовых связок, чем мужчина, который выполняет ту же работу. Странно то, что женский вокальный инструмент по своей сути не хрупче мужского. У нас могут даже быть некоторые механические преимущества – например, более точный контроль над дыхательными мышцами, более быстрая реакция нервных путей между мозгом, ртом и горлом. Проблема, вероятно, в том, что женщины неосознанно приучают голос подражать мужскому, особенно в общественной, политической и деловой сферах.

Стоя за кафедрой, Хиллари тратила много энергии, просто пытаясь быть услышанной, даже с помощью микрофона. Акустика большинства классов и аудиторий довольно хорошо воспринимает мужские голоса: пока вы можете «проецировать», люди сзади вас услышат. (Конечно, это особенно полезно для слушателей-мужчин, которые, как мы узнали из главы «Восприятие», после двадцати начинают терять способность слышать высокие звуки. Чтобы достучаться до мужчин на галерке, нужно говорить одновременно громко и четко.) Но когда вы женщина, как Хиллари, чей голос от природы более высокий и тихий, чем у Билла, «выступать как мужчина» труднее.

Другими словами, она кричит, даже когда не пытается. К тому времени, когда Хиллари начала свою президентскую кампанию, она уже десятилетиями кричала, проецируя голос на определенные регистры, чтобы заполнять большие комнаты, предназначенные для мужских голосов, заставляя других слышать ее сквозь шум. И ее горло не было создано для крика – во всяком случае, женское горло, похоже, ориентировано на точное голосовое общение на близком расстоянии. В этом смысле горло и легкие Билла немного ближе к старой модели приматов. Возможно, даже ближе к моменту возникновения человеческого языка.

Классный горловой мешок, бро

Когда вы хотите стать громче, ваш позвоночник посылает сигнал – крошечным бессознательным электрическим импульсом – диафрагме и межреберьям: «Больше громкости, сейчас». В результате они высвобождают больше давления, позволяя пружине ваших легких выталкивать воздух обратно, с определенной силой ударяя по гортани и голосовым связкам. Это древнее движение: наши самые ранние Евы научились контролировать давление воздуха, чтобы сделать крик громче. Но мы все стали тише, потому что гоминины лишились горловых мешков.