Евангелие в памятниках иконографии
Шрифт:
119 Языческая вечеря по Беккеру
Если некоторые из языческих вечерей (рис. 119) производят впечатление веселых пирушек: роскошные костюмы, чувственное выражение физиономий, нимбы, украшающие пирующих, голова кабана на столе (Больдетти, Беккер), в отличие от скромных вечерей христианских, то это признак не настолько существенный и последовательно проводимый в искусстве, чтобы на нем возможно было обосновать общее различие между теми и другими. Основные черты остаются там и здесь одинаковыми, а трактование подробностей вечери зависит от личного взгляда художника; и если в самой практике бывали случаи, когда вечери христианские отступали от обычной нормы, то тем более возможны подобные отступления в их художественном воспроизведении. Несмотря на значительное количество древнехристианских изображений вечерей, нет среди них ни одной, которую возможно было бы принять за изображение исторического события — тайной вечери: ни в одном из них нет налицо Христа. Если предположить, что Его заменяет здесь символ (рыба), то это не будет уже изображением историческим, не будет актом благословения хлеба и вина, актом установления евхаристии. Первые изображения тайной вечери относятся к V–VI вв. и являются в той же схеме древнехристианских вечерей — агап. В мозаиках Аполлинария Нового (рис. 120) [1764] , тот же стол-сигма, с хлебами и двумя рыбами на блюде; за столом возлежат — Сам Христос в обычных одеждах, в крестообразном нимбе, с бородой, с величаво-красивыми чертами лица, и одиннадцать апостолов. Чиампини видел в этом изображении вечерю в доме Лазаря [1765] ; но в нем нет тех признаков, которые отличают эту вечерю в памятниках древности: нет ни сестер Лазаря, ни самого Лазаря; число учеников одиннадцать также не согласуется с другими памятниками. Само местоположение этой композиции заставляет видеть в ней тайную вечерю. Располагая изображения по стенам храма, мозаист придерживался определенной мысли: на одной стене он сгруппировал те из евангельских событий, которые, по его мнению, свидетельствуют о величии Христа, — это чудеса; на другой стене он поместил в строго хронологическом порядке историю страданий Христа. Изображение вечери, о котором идет речь, находится перед
1764
Ciampini, II, tab. XXVI; Garrucci, CCL, 2; Richter, S. 53–54; Dobbert. Die Darstell. d. Abendmahls, S. 30–31; R- de Fleury, pi. LXXIII, 2; Подраж. кн. Гагарина, pi. XXIV.
1765
Ciampini. Vet. mon., II, p. 91.
120 Мозаика церкви Аполлинария Нового
Отсутствие одной фигуры апостола в тесно скомпонованной группе возможно объяснить или недостатком места, или нежеланием мозаиста ввести в композицию предателя Иуду; явление не беспримерное: в сирийском Евангелии на тайной вечере находятся также только одиннадцать учеников, то же и в псалтыри Британского музея [1766] . Общий состав композиции напоминает антик, но нельзя сказать, что она не имеет в себе ничего религиозного [1767] . Вся композиция дышит полным спокойствием; в лицах и вообще во всех фигурах апостолов — выражение скромности, сосредоточенности; с первого взгляда ясно, что общее внимание обращено не на потребности чрева, но на высокое значение чудесного установления евхаристии. Особенно характерна фигура Спасителя, величаво-спокойная, в крестообразном нимбе, украшенном драгоценными камнями. Уже одна эта фигура, в духе эпохи первого расцвета византийского искусства, делает невозможным допускаемое Рихтером [1768] смешение нашей вечери с античным пиром. Возможно ее сравнение с ним, но не смешение и не отождествление. На окладе миланского Евангелия [1769] мы, согласно с Ф.И. Буслаевым [1770] и Доббертом [1771] , склонны видеть также изображение тайной вечери: за столом-сигмой возлежит юный Христос с тремя учениками; на столе шесть хлебов, украшенных крестообразным орнаментом, и рыба на блюде. Личность Христа легко распознается по сравнению с изображениями воскрешения Лазаря, исцелений расслабленного, двух слепых и т. д. на том же окладе; Он простирает десницу к одному из хлебов; один из участвующих в вечере держит в руках чашу с вином. Несомненно, что это вечеря Христа с учениками, но какая? Издатель оклада Бугати [1772] верно заметил, что она не подходит вполне ни к одной из вечерей евангельских; это не есть вечеря на море Тивериадском [1773] : действие происходит здесь в палатах; притом и число учеников — там семь, а здесь три. Вечери тайная и еммаусская также не сходны с этой по числу учеников. Гарруччи обращает внимание на соседнее изображение Спасителя, подающего венки (?) двум апостолам, означающее в переносном смысле обещание вечных наград праведникам на небе, и отсюда, по связи мыслей, изъясняет вечерю в смысле трапезы в царстве небесном (Лк. XXII, 29–30) [1774] . Объяснение неудачное. То, что автор называет раздачей венков (неясных!), кажется, вернее — по связи с находящимся здесь чудом в Кане — принять за раздачу хлебов в чуде насыщения народа: чудеса эти часто сближались в представлении древних художников; а если так, то и изображение вечери должно быть истолковано иначе. Все более или менее сложные группы этого оклада, в ряду которых стоит и вечеря, передают исторические события Евангелия; символических групп здесь нет. Если мы не имеем нрава предполагать, что в данном случае художник отступил от своей общей точки зрения, то следует думать, что и вечеря имеет характер исторический; и так как мысль художника на этой стороне оклада не уходит далее воскрешения Лазаря, то мы и предполагаем, что здесь вечеря — тайная, а не еммаусская. Сокращение числа учеников вызвано положительно недостатком места. Полную ясность получает изображение тайной вечери в лицевых Евангелиях: иллюстрируя евангельские события, художники должны были более, чем в каждом ином случае, приближать изображение к тексту. Тождественный в основных чертах рассказ о тайной вечере изложен несколько раз в Евангелиях (Мф. XXVI, 20–29; Мк. XIV, 17–25; Лк. XXII, 14–23; ср. Ин.
1766
Dobbert, S. 35, Fig. 6.
1767
Richter, S. 54.
1768
Ibid, I. с.
1769
Garrucci, CDLV.
1770
Сборн. Общ. др. — русск. иск., 1866, стр. 67.
1771
Dobbert, S. 31.
1772
Memorie di S. Celso. — Garrucci, vol. VI, p. 82.
1773
Утвердит, мнение Мартиньи: Diet., p. 290.
1774
Garrucci, vol. VI, p. 82.
XIII) и в Послании к коринфянам (XI, 23–29). Отсюда видно, что Спаситель и ученики на этой вечере возлежали; Спаситель предсказал предательство Иуды и установил таинство евхаристии. Первый пример такой вечери, исключающий всякую возможность сомнения относительно ее содержания, — в россанском кодексе [1775] . Стол-сигма, как в вечерях катакомбных; за ним возлежат Христос (тип византийский) и двенадцать апостолов. Христос занимает обычно первое место с левой стороны; возле Него ап. Иоанн — молодой, на краю с правой стороны ап. Петр; Иуда — молодой — около середины стола; он простирает руку к стоящей на столе золотой чаше; на столе видны также два хлеба и, по-видимому, несколько рыб. Передняя сторона стола украшена изображениями трех голубей. Характерное движение руки Иуды показывает, что художник хотел выразить намек Христа на предательство Иуды. Соответственно тому среди апостолов заметно движение: они обращают взоры к Христу, который, как показывает жест Его десницы, разговаривает с ними; ближайший к Христу апостол Иоанн говорит Христу на ухо, выведывая у Него личность предателя. Общий характер композиции, таким образом, ясно дает понять, что здесь выражена только одна сторона тайной вечери; установление же евхаристии представлено в отдельной миниатюре, о которой речь в своем месте. Этот тип изображения тайной вечери, ясно определившийся в византийском памятнике VI в., имел неодинаковую судьбу на Востоке и на Западе. На Востоке он держался очень долго как тип традиционный, без существенных изменений, и исчез бесследно; а на Западе послужил исходным пунктом для разработки той тайной вечери, которая нашла своего наилучшего выразителя в лице Леонардо да Винчи.
1775
Gebhard u. Harnack, Taf. VIII. Труды. Моск. арх. общ., IX, 1, табл. 2, рис. 1.
Дальнейшее обозрение памятников начнем слицевыхЕвангелий. В Евангелии публичной библиотеки Ne 21 (л. 9 об.): стол-сигма; за ним возлежат Христос и двенадцать апостолов; на столе чаша с рыбой. Христос держит в левой руке хлеб (?), а правой делает жест, выражающий собеседование; апостолы отвечают также жестами, обнаруживающими патетический момент беседы о предателе [1776] . Предатель сидит на отдаленном конце стола и простирает руку к сосуду. В Евангелии № 74 (л. 53) [1777] : стол-сигма, на нем три сосуда, в среднем — рыба; перед каждым из участников вечери лежит кусок хлеба. Христос в голубой тунике и золотом иматии — на обычном месте; сидящий рядом с Ним молодой Иоанн опускает на Его грудь свою голову. Ап. Петр на другом конце стола; Иуда, близко к середине (8-й от Христа) стола, простирает руку к рыбе. Апостолы в смятении, смотрят на Иуду; все они, кроме Иуды, в нимбах. Та же миниатюра с некоторыми вариантами повторена еще несколько раз в этом кодексе: л. 95 (Иуда с рыжеватыми волосами простирает руку к рыбе и дерзко смотрит на Христа), 156 (слуга подает к столу золотой сосуд; другой сосуд стоит на огне), 157 (Иоанн, седой старец, склоняет голову на грудь Христа; Иуда в нимбе, но лицо его стерто), 195 (в руке Христа хлеб с крестообразным орнаментом, у апостолов куски, по сторонам стола шаблонные палаты, Иуда без нимба) и 196. Елисаветградское Евангелие (Мф. 108; Мк. 64; Лк. 108; Ин. 44–45): Иуда — брюнег. Лаврентиевское Евангелие, л. 53 об.: Иоанн сидит рядом с Христом; лицо Иуды запачкано киноварью, означающей, может быть, кровавый умысел предателя. Гелатское Евангелие [1778] , л. 78, 131, 210 и 259 об.: изображения имеют незначительные отличия, уже описанные нами в особой статье о гелатском Евангелии (рис. 121) [1779] . Евангелие национальной библиотеки № 115, л. 128: около стола светильник; возле Христа сидит ап. Петр, а не Иоанн; Иуда не простирает руку к сосуду; еще л. 428 (изображение стерто). Евангелие университетской библиотеки в Афинах, л. 270: на столе стоит чаша вроде церковного потира, хлебы, нож; в потире красная рыбка. Евангелие национальной библиотеки № 54, л. 96 об.: ап. Петр, со свитком и жестом, занимая свое обычное место, беседует с Христом [1780] ; то же в афоноиверском Евангелии № 5, л. 117. Евангелие публичной библиотеки № 105, л. 60 [1781] и № 118, л. 384: стол овальный; Иоанн спит возле Христа; апостолы ведут между собой оживленную беседу. В коптском Евангелии национальной библиотеки (л. 76 об.) соблюдена византийская схема, но рельефно оттенена личность Иуды: нимб его — черный ободок [1782] , между тем как все апостолы в золотых нимбах; он простирает к сосуду свою черную руку (= знак злодейского настроения предателя); на ухо ему шепчет черный демон, подстрекая к предательству. Иуда занимает
1776
Добберт неверно замечает, что апостолы простирают руки для принятия евхаристии (S. 38), и разрывает связь миниатюры с текстом Евангелия Матфея, находящимся на той же странице.
1777
Добберт неверно относит кодекс к IX в. (S. 36).
1778
Dobbert, S. 34. Наше опис. гсл. Ев., табл. III, 4. Добберт (S. 34) напрасно относит кодекс к IX в. и считает тайную вечерю его древнейшим изображением этого рода; преждевременно также сетование автора об утрате его. Кодекс цел и невредим доселе. Добберт· поверил ошибочному сообщению Прохорова, объяснившего утрату кодекса какими-то пожарами и опустошениями. — Христ. древн., 1863, кн. X, стр. 83, примеч. I. Снимок Добберта с акварельного рисунка Академии художеств.
1779
Стр. 26, 34,43 И 50.
1780
Bordier, р. 230.
1781
Dobbcrt, S. 37.
1782
Черный нимб Иуды известен и по греч. памятникам. Didron. Manuel, p. 190.
В лицевых псалтырях историческая тайная вечеря иллюстрирует слова псалма «ядый хлебы моя возвеличи на мя запинание» (пс. XL, 10). Сюда относится прежде всего миниатюра лобковской псалтыри [1783] , на которой в сильной степени отразилось своеобразное отношение миниатюриста к традиционной композиции. За столом-сигмой сидят, согласно с византийским обычаем, а не возлежат Христос и двенадцать апостолов; на столе большое блюдо с рыбой. Апостолы размещены не в том порядке, как в других памятниках: Иоанн (вертикальная надпись Ί ωάννηΟ по правую сторону Спасителя, а не по левую, Иуда (Ί ούδαζ) на противоположном конце стола, а не в середине: первая из этих особенностей, вероятно, плод личной изобретательности миниатюриста, незнакомого с обычаями возлежания за столом-сигмой; в сущности, он поместил Иоанна на первом месте, а Христа на втором, в то же время слишком удалил Иоанна от стола; вторая особенность изредка встречается и в других византийских памятниках (Ев. публ. библ. № 21). Характерную особенность изображения составляет античный светильник с двумя рожками; он зажжен и тем показывает, что действие происходит вечером, при свете огня. Та же особенность в миниатюре британской псалтыри XI в. [1784] , но размещение апостолов здесь иное: Иоанн юный по левую сторону Христа, Иуда близко к середине стола; он простирает руку к сосуду с рыбой (?); ап. Петр в нимбе на правом конце стола.
1783
Н.П. Кондаков, табл. VI, 1. В тексте автора (сгр. 175) корректурная ошибка: замечено, что миниатюра относится к пс. CIX, 4; ее характер не соответствует этому месту псалтыри; к нему относится другая миниатюра — μ^τάδοσιζ. Ср. Опис. Ундольского: Сборн. Общ. др. — русск. иск., 1866, сгр. 150; также перечень рисунков проф. Кондакова, стр. II, № VI, 1.
1784
Dobbert, S. 35, Fig. 6.
121 Миниатюра гелатского Евангелия
То же изображение в барбериновой псалтыри (пс. XL), с теми же особенностями, но стол-сигма сервирован богаче: на нем сосуд с рыбой, хлебы, ножи и вилки. В славянской псалтыри ОЛДП изменена форма стола: он овальный; налево на особом ложе возлежит Христос; к Его груди приникает юный ап. Иоанн; ап. Петр с правой стороны также на отдельном ложе, в нимбе; остальные апостолы сидят за столом; Иуда простирает руку к сосуду с рыбой. Миниатюра иллюстрирует слова псалма «очи всех на Тя уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении» (пс. CXLIV, 15) [1785] , как и в псалтырях угличской [1786] и Ипатьевской 1591 г. В последней древние формы забыты: вечеря за круглым столом.
1785
Коррект. листы, л. 199 об.
1786
Ф.И. Буслаев. Истор. очерки. II, 209.
Стенописи древнейшие византийско-русские, как фрески Киево-Софийского собора [1787] , следуют той же схеме, что и миниатюры византийских рукописей (рис. 122): та же форма стола, те же лица и положения. В позднейших схема эта является как исключение — например, в параклисе Св. Георгия в Ксенофе (южная сторона); в них обычно Христос помещается среди апостолов, позади стола, принимающего овальную или же прямоугольную форму; примеры — в старой ираклийской церкви (западная арка), в Протатском соборе (в апсиде; стол византийский, изменено лишь положение Христа), в афонолаврской трапезе (на столе — яства, просфора), в Ватопедском [1788] и Филофеевском соборах. В греческих подлинниках палаты; в них стол с хлебом и блюдами, наполненными яствами, кубок и потир с вином. Христос и апостолы сидят за этим столом; по левую сторону Иоанн возлежит на Его персях; по правую — Иуда простирает руку к блюду и смотрит на Христа [1789] . И форма стола, и сервировка, и положения лиц явно уклоняются от византийских преданий.
1787
Древн. Рос. госуд., табл. 51. В мозаиках дафнийских уцелела лишь малая часть изображения в нарфиксе. Λαμττάκηζ 117.
1788
Опис еп. Порфирием: Вост. хр., ч. И, отд. 2, стр. 47.
1789
Ερμηνεία σ. 132, § 238.
Русские памятники XVII–XVIII вв. также далеко отошли от Византии, и лишь изредка проглядывает в них эхо древнего предания. В некоторых лицевых Евангелиях этого времени тайная вечеря следует в общем изводу греческого подлинника. В лицевом сборнике г. Вахрамеева овальный стол, Христос подает кусок хлеба стоящему возле Него Иуде (л. 843). На каппониановой иконе стол прямоугольный.
122 Фреска Киево-Софийского собора
В это время появился и окреп обычай помещать изображение тайной вечери по новому историческому переводу над царскими вратами, первоначально вместе с другим переводом раздаяния св. хлеба и чаши (ср. домовый иконостас в музее ОЛДП № 53), потом без оного. В лицевых Страстях встречаются особенные, им только одним свойственные варианты. В рукописи ОЛДП № CLXXVI: за прямоугольным столом не совсем удобно размещены Христос и апостолы; Христос подает хлеб Иуде, сидящему по правую сторону Его; по левую Иоанн склоняет голову к груди Христа; сцена эта иллюстрирует рассказ о том, что Христос на тайной вечере посадил Иуду по правую сторону, а Иоанна по левую и что когда Иоанн, припав к груди Учителя, спросил — кто предаст Его, то Христос ответил ему тихо: «кому омочу хлеб в солило и подам, той Мя предаст». На столе изображен пасхальный агнец соответственно тексту: «и на-ча Сам третий надесять пасху ясти, по обычаю жидовскому» [1790] . Ср. рукопись С.-Петербургской духовной академии № А 1/23 (изящный триклиний со сводами и колоннами; к сводам подвешен седмисвечник, передняя сторона стола украшена драпировкой); рукописи ОЛДП № 91, XLVIII, CLXV и CXXXVII.
1790
Cf. Leg. aurea, с. CCXVIII: In hac coena comedit (Christus) agnum paschalem. Ed. 3, Graesse, p. 929.
Созданный в Византии тип изображения тайной вечери послужил образцом для изображений всех вечерей, о которых рассказывается в Евангелии и которые находили себе место почти исключительно в полных лицевых кодексах Евангелий. Раз дано было в практике общеизвестное изображение тайной вечери, и оно при незначительном напряжении мысли легко могло превратиться в иную вечерю. Во всех этих вечерях видим тот же стол-сигму; с левой стороны его возлежит Христос, с противоположной — главное лицо, с которым Христос ведет беседу, в середине между ними второстепенные участники вечери. Подробности событий, имеющих историческую связь с этими вечерями, изображаются на втором плане. Таковы: вечеря в доме ап. Петра (Мф. VIII, 14–15; Мк. I, 29–31; Лк. IV, 38–39): главные места занимают Христос и ап. Петр; они ведут разговор; между ними сидят апостолы. К столу приближается с сосудом в руках теща Петрова; справа Христос воздвигает больную от одра (Ев. нац. библ. № 74, л. 15 и 66; елисав. Ев., зач. 26 Мф. и 5 Мк.). В Евангелии нет речи об этой вечере, но она изображается здесь на основании замечания Евангелия: теща Петрова служила им. Служение истолковано миниатюристами в смысле служения на вечере. Вечеря в доме мытаря (Мф. IX, 10; Мк. II, 15; Лк. V, 29): к обычной схеме вечери в некоторых миниатюрах присоединяется призвание мытаря, сидящего или стоящего у стола, на котором лежат деньги (Ев. № 74, л. 17,67 об. и 116 об.; елисав. Ев., зач. 30 Мф., 8 Мк. и 20 Лк.; гелат. Ев., л. 35 и 162). Вечеря в доме Симона Прокаженного (Мф. XXVI, 6 и след.; Мк. XIV, 3 и след.); подробность: женщина помазывает ноги Христа миром (Ев. № 74, л. 32 об.; елисав., зач. 108 Мф.; гелат. Ев., л. 77 и 130 [1791] , лаврент. Ев. публ. библ. № 105, л. 99; код. Григ. Б. № 510 [1792] , л. 91), а в одной миниатюре Евангелия № 74 женщина эта прислуживает вечеряющим; позади нее сосуд на огне и два вертела (л. 94; елисав., зач. 63 Мк.): подробности эти явились под влиянием изображения вечери в доме ап. Петра (женщина = теща Петрова), поводом к чему для миниатюриста послужило сходство имени Симон. В тех же формах изображалась вечеря в доме Фарисея (Лк. VII, 36, Ев. № 74, л. 122; елисав. Ев., зач. 33; гелат. Ев., л. 1б9; лаврент. Ев., л. 139). Вечеря в даме Лазаря (Лк. X, 38 и след.; Ин. XII, 2 и след.): Марфа прислуживает, Мария сидит у ног Христа (Ев. № 74, л. 132, ср. 193; елисав. Ев., зач. 54 Лк.; гелат. Ев., л. 181). Вечеря в доме Закхея (Лк. Х1Х, 1 и след.): к вечере присоединяется встреча Христа с Закхеем, представленным на дереве (Ев. № 74, л. 149 об.; елис. Ев., зач. 94; лаврент. Ев., л. 149). Вечеря на море Тивериадском (Ин. XXI, 12 и след.; Ев. № 74, л. 212; елисав. Ев., зач. 66; гелат. Ев., л. 276) и даже вечеря братьев Иосифа на сиенском авории [1793] .
1791
Наше опис. гел. Ев., табл. IV, 3.
1792
Виз. альб. rp. А.С. Уварова, табл. XVII.
1793
Millin.Voyage dans le midi de la France, pl. IX и X-A 13; cf. 1.1, p. 105.