Европа и ислам История непонимания
Шрифт:
Сражение состоялось 23 октября 1086 года при Саллаке (ныне Саграхас) и стало одним из самых крупных в истории поражений христиан. Королю Альфонсу с несколькими сотнями рыцарей едва удалось спастись в Сории. Отрубленные головы побежденных были свалены в жуткие груды, как символ торжества. Перед христианами и мусульманами Испании предстал совсем другой ислам: сияние фонтанов «живого серебра» в Мединат ал-Азхар казалось теперь невероятно далеким…
Мусульманское общество ал-Андалуса заплатило за эту победу довольно высокую цену. Йусуф подчинил своей власти все мелкие эмираты. Сопротивление отдельных правителей, объединившихся с кастильцами (теперь уже было совсем не очевидно, что лучше быть погонщиком верблюдов при аль-моравидах), было беспощадно подавлено. Толедо достался христианам, но к югу от реки Тахо уже ничего не осталось от предыдущих достижений Реконкисты. В мусульманских городах простые люди в приступе религиозного энтузиазма, подкрепленного недавними победами, приветствовали жестокую власть фанатиков-альморавидов. Прежние эмиры ал-Андалуса, которых новые хозяева считали безнравственными и порочными, были вынуждены удалиться в изгнание: кое-кто из них, например, севильский кади и
С другой стороны, несмотря на варварство фанатичных стражей рибатов, годы альморавидского владычества, распространившегося от Тахо до Сахары, были отмечены миром и процветанием. Конечно, поначалу немногочисленные крупные сражения были кровавыми, а репрессии — жестокими: однако затем новые хозяева, неукоснительно придерживаясь Корана, ограничились только легким налоговым нажимом на муслимун и диммий. При альморавидах стали развиваться города: выросла еще одна столица — Марракеш, основанный в 1062 году по приказу Йусуфа ибн Ташфина, достиг расцвета Фес. Новые правители поддерживали торговлю и ремесло, которые набирали обороты в таких городах, как Тлемсен или Сиджильмаса в Африке и Альмерия в Испании. В Альмерии в производстве шелковых тканей было занято примерно восемьсот человек; там насчитывалось около девятисот постоялых дворов (хан), а также складов товаров (фундук); имелись многочисленные мастерские по обработке металлов, а в порт заходили корабли из всех средиземноморских стран ислама. Повсюду были в цене золотые монеты, отчеканенные на монетных дворах альморавидских городов (на Западе их называли маработтины). Не следует также думать, что мистицизм стражей рибатов подавлял интеллектуальную жизнь: напротив, теологические и юридические споры в то время были весьма оживленными. Библиотека и медресе Кордовы переживали необычайный расцвет, какого не знали даже во времена халифов; это, в свою очередь, дало мощный импульс культурному развитию, плодами которого, начиная со следующего века, воспользовался даже Запад.
Между тем завершился земной путь Родриго Диаса де Вивара. Как повествует кастильская поэма «Песнь о моем Сиде», великий воин умер в Валенсии 10 июля 1099 года, ровно за пять дней до того, как по другую сторону Средиземного моря в Иерусалим вошли вооруженные паломники-франки — «крестоносцы». Согласно легенде, свою последнюю битву Сид выиграл уже после смерти, поскакав из ворот осажденного города навстречу маврам, которые при виде его пустились в бегство: верный конь Бабьека нес в седле своего набальзамированного хозяина, который держался прямо благодаря привязанной к его спине деревянной доске. Тем не менее Йусуф, не раздумывая, напал на Валенсию. Надо сказать, что город долго сопротивлялся, однако в начале мая 1102 года король Кастилии, осознав бесполезность дальнейшей защиты, был вынужден оставить его. Вдова Родриго, донья Химена, увезла из города останки мужа, чтобы предать их родной земле в Бургосе.
Альфонс VI, который отчаянно пытался взять реванш, потерпел в 1108 году еще одно поражение при Уклесе, между Толедо и Куэнкой, где потерял своего единственного наследника, дона Санчо. Инфант был ему очень дорог: он был рожден от связи с сарацинкой Зайдой, невесткой севильского кади, которую Альфонс горячо любил.
Итак, после толедского триумфа поединок христиан и мусульман на Пиренейском полуострове завершился для первых позорным поражением. Но совсем иначе обстояли дела в других местах: на Средиземном море, в Италии, в Сирии.
Герои и мученики
Это начало знаменитой LXVI лассы «Песни о Роланде». Существует множество вариантов этого произведения, дата создания которого точно не определена. Целые поколения обитателей Западной Европы пели эти или похожие стихи и запоминали их наизусть. Их сердца начинали биться сильнее, когда эти строки вспоминались им на мрачной дороге в Пиренеях, между Остабатом и Пуэнте ла Рейна — то есть там, где сходились пути паломников из Тура, Везле, Лe Пюи, чтобы затем соединиться с «южной дорогой», которая шла от Сен-Жиля, и затем через Логроньо, Леон и Бургос устремиться в священную Компостелу (Campus Stellae), где паломников ожидал апостол Иаков. Если какую-то дорогу и можно назвать «дорогой Европы», то именно эту: никакой другой маршрут так не способствовал формированию европейского самосознания.
Роланд — главный герой одной из самых известных и значительных эпических песен на старофранцузском языке, составляющих каролингский цикл. Нам почти ничего не известно об исторической личности, которая с XI–XII веков станет одной из главных фигур в европейской эпической традиции. Имя, которое с небольшими вариациями (Hruodlandus, Rothlan- dus) фигурирует в списке окружения короля Карла, соответствует документам, где перечислены королевские придворные, а также нумизматическим свидетельствам — такое имя выгравировано на монетах 781 года. Но самое важное косвенное свидетельство имеется в «Хрониках, приписываемых Эйнгарду» («Annales qui dicuntur Einhardi»), где рассказывается о том, что в 778 году арьергард франкских войск, возвращающихся после неудачной кампании в Наварре и Арагоне, попал в засаду, устроенную в Ронсевальском ущелье горцами-вассонами (басками или гасконцами; в любом случае, несомненно, христианами). «Хроники» ограничиваются упоминанием о том, что в этом не вполне ясном и, в сущности, бесславном военном эпизоде погибло несколько королевских приближенных, которым король поручил командование отступающей колонной. Написанная тем же Эйнгардом биография Карла Великого («Vita Caroli»), опубликованная в 829–836 годах, возвращается к этому событию и называет имена трех наиболее важных особ, которые пали в этом сражении: сенешаль Эггихард, граф Ансельм, а также «Hruolandus, Britannici limitis praefectus» — то есть Роланд, маркграф Британский. Возможно, историческая память о событии 778 года,
Итак, в основе легенды о Роланде лежит исторический факт — хоть и «второстепенный», но доподлинно известный и не подлежащий сомнению. Возможно, по воле самого Карла Великого почти сразу же началась своеобразная переработка этого материала: военное поражение возвышалось до самоотверженного мученичества, религия нападавших менялась с христианской (какой она в действительности была) на мусульманскую (при этом замалчивался тот факт, что эти нападавшие скорее защищали свою землю от чужого войска). Все это превратило позорное военное поражение в успех политической пропаганды. Последующие три века соперничества христиан и мусульман в Средиземноморье, на Пиренейском полуострове, на Сицилии и, наконец, в Анатолии, Сирии и Палестине только способствовали возвышению разгрома в Ронсевальском ущелье до образца столетнего, а в символической перспективе и вечного, поединка между христианством и исламом. Роланд превратился в святого покровителя этого поединка, почти канонизированного мученика: его образ уподобляется образу Христа в той мере, в какой смерть Роланда была подобием страстей Христовых.
В истории случались эпизоды, которые можно назвать программными для этого длительного противостояния (по этой же причине принявшего, так сказать, хронический характер и чаще всего протекавшего без «обострений»). Одним из таких эпизодов, видимо, была осада Барбастро — учитывая резонанс, который она вызвала в христианском мире. Современные ей события в Италии и Сирии тоже повлияли на складывание тематики chansons de geste. Однако Испания вновь обращалась к давним подвигам Карла — образцового христианского императора, которого обновленная Церковь желала бы видеть на месте тогдашних развращенных властителей, ее врагов. На пути Реконкисты и паломничества в Сантьяго формировались идея, дух, эстетика и риторика того, что потом стало крестовыми походами. Старинная каролингская легенда была переработана и во многом даже видоизменена по отношению к исторической действительности. «Песнь о Роланде» неоднократно, хотя и довольно туманно, ссылается на некий текст — «Древние подвиги» или «Подвиги франков» (неизвестно, относится ли он к поэтическому или повествовательному жанру), — который якобы является ее первоисточником. Однако тут мы, возможно, имеем дело с литературной фальсификацией, предпринятой для того, чтобы описанные события выглядели более достоверными. Большего доверия заслуживают упоминания настоящих святынь, вызывавших такое же благоговение, как мощи св. Иакова — у французских паломников, направлявшихся в Компостелу. Это могила Роланда (а также предполагаемые могилы Оливье и Турпина) в церкви св. Романа в Блэ; это Олифант в церкви св. Северина в Бордо — то есть рог Роланда (tuba eburnea), упомянутый в знаменитом манускрипте XII века «Книга св. Иакова» («Uber Sancti Jacobi», или «Codex calixtinus»), хранящемся в соборе Сантьяго. К сожалению, в ходе гугенотских войн, а затем Французской революции многие из этих ценных свидетельств были уничтожены. Письменное закрепление «Песни о Роланде» говорит о существовании культовых мест, связанных с памятью о героической гибели Роланда: скорее всего, они имеют прямое отношение к устной разработке эпических тем, которые легли в основу именно той редакции поэмы, которую мы знаем.
В своей истории английских королей под названием «Gesta regum Anglorum», написанной примерно в 1125 году, Вильгельм Сомерсетский (Вильгельм Малмсберийский) сообщает нам о том, что в битве при Гастингсе в 1066 году норманнские воины пели некую «кантилену о Роланде». Неизвестно, однако, имеет ли он в виду саму «Песнь о Роланде» или предшествовавшие ей многочисленные устные сочинения, в какой-то мере ставшие для нее образцом и источником. Разница во времени между событиями 1066 года и редакцией «Песни» не позволяет установить точную дату ее создания. Однако можно сказать, что «Песнь о Роланде» по своей сути является современницей первого крестового похода, пусть даже трудно определить, возникла она чуть раньше или чуть позже. Нет сомнений в том, что и поэма, и поход 1096–1099 годах взросли на одной и той же культурной и событийной почве и тесно связаны между собой.
В каком-то смысле «Песнь о Роланде» даже дает нам ключ к пониманию сути крестового похода и мер, принимаемых против сарацин с начала XII века, а также помогает осознать пропагандистскую составляющую этих мер. За семь лет войны Карл подчиняет себе всю Испанию: остается только Сарагоса, правитель которой, Марсилий, отправляет к королю франков своего посла Бьянкардино. Вопрос об отношении к последним остаткам сарацинского господства в Испании и становится причиной спора между сторонниками войны, в первую очередь Роландом, и поборниками мира, к которым относится его отчим Ган. Возникшее между ними соперничество ведет к тому, что Ган, посол Карла в Сарагосе, из ненависти к Роланду убеждает Марсилия взяться за оружие и вместе с ним устраивает засаду в Ронсевальском ущелье: там Роланд погибает как герой-мученик. Карл прибывает слишком поздно, чтобы спасти любимого племянника, однако вовремя, чтобы преследовать обратившихся в бегство сарацин. В этот момент потерпевший поражение Марсилий принимает в Сарагосе послов своего государя, сарацинского эмира Балиганта, который идет на Испанию, чтобы помериться силами со своим главным врагом — императором Карлом (как не вспомнить о призыве правителей испанских эмиратов, обращенном к альморавидскому эмиру?). Битва между этими двумя государями — это в действительности наивысший момент противостояния христианства и язычества. Побеждает Карл; Сарагоса взята, Марсилий погибает, Роланда хоронят в Блэ, и Карл может вернуться в Ахен, где Альда, невеста рыцаря, умрет от горя при известии о смерти возлюбленного, а Гана постигнет справедливая кара.