Евсения. Лесными тропками
Шрифт:
Обратно я уже не спешила, аккуратно прыгая по камням вдоль Тихого ручья. Временами на них же замирала, повторяя шепотом свои слова Стахосу и его мне ответы. Шла и... как это... слово умное... анализировала. Да, приводила в порядок собственные, незнакомые мне мысли и ощущения после этой встречи у орешникового тына... Ведь, почему мне больно резанула по сердцу увиденная утром картина на подружкиной кухне? Да потому, что, даже сквозь дриадский охранный инстинкт, приглушающий происходящее, даже сквозь пелену наброшенной личины ощущала всегда мерзость и холод от чужих, нежеланных прикосновений. А сейчас...
– Но, целовать я его все равно не буду. Если конечно, выживу, - уверив саму себя, рухнула, наконец, на мягкую лежанку. И тут же, едва успев запахнуться одеялом, провалилась в предрассветный сон... Без всяких сновидений...
Дождь пришел в заповедный лес с востока. Переполз, вместе с низкими тучами через Рудные горы и к обеду совсем разошелся, стуча каплями, по черепичной крыше и змейками стекая по окнам. Озеро накрыло туманом, сквозь который мутным пятном над водой темнел мой камень. И во всей этой, окружившей дом, седой пелене казалась сейчас совсем уж нереальной звездная ночь на клеверном лугу... Только лишь маленькая деревянная свистулька, мой ручной кентавр, твердил об обратном. Правда, молча... Пригревшись в сжатой руке...
– Адона, мне сегодня вечером нужно будет уйти... в Букошь, - дриада оторвавшись от своей вязки, передвинулась ко мне по лавке, и внимательно посмотрела в глаза. Я же свои, напротив, отвела к водяным струйкам на стекле.
– И спасибо, что не спрашиваешь: зачем и к кому...Ты знаешь... Это, наверное, странно, но, я теперь совсем не чувствую себя свободным лесным духом. Все время хочется чего-то. Так хочется, что сердце ноет... А чего, сама не пойму. А ты?.. Ты когда-нибудь была свободной?
– нянька моя вздохнула и снова вернулась к своему занятию, ловко выводя крючком зеленые ниточные узоры.
– Адона. У нас с тобой все будет замечательно... Ну да, особенно, когда я надену свой новый ажурный жилетик. А к вечеру не успеешь закончить?.. Хотя... И так сойдет...
А вот с Тишком все так гладко не вышло. И бесенок за свою услугу проводника запросил с меня полный отчет о намерениях:
– Да что ты ко мне пристал то?
– отмахиваясь в который раз от его возмущенного верещания, тормознула я посреди тропки и уперла руки в бока.
– Может и сам тогда разоткровенничаешься и поведаешь мне, отчего я "бестолочь тиноглазая"?
– А то ты сама не знаешь?
– фыркнул в ответ бесенок, тоже подбоченясь.
– В такое место, в такое время, с такими бестолковыми мыслями в голове. Мало тебе этого?
– А знаешь что?.. Скачи ко ты обратно. И без тебя управлюсь, - прищурила я на него глаза.
– Ага. Сберегла собака нос - прищемила дверью хвост.
– Выкручусь, как-нибудь, - только и буркнула я, вновь срываясь в путь.
– Постой!.. Бестолочь тиноглазая... Здесь "нырять" будем. И чтоб слушалась меня. А то брошу и останешься и без носа и без хвоста.
– Вот, давно бы так, - не останавливаясь,
– Теперь рассказывай, по какому поводу больше всего верещал, - бесенок хрюкнул, намереваясь, видимо, ехидно усмехнуться, и выдал:
– Всему свое время.
Время настало сразу, как только мы, вынырнув из туманного коридора, затаились у высокого каменного забора. С обеих сторон нас надежно сейчас скрывал густо разросшийся орешниковый подлесок, позволяющий, однако, моему проводнику назидательно прогуливаться мимо моей персоны и вполголоса внушать:
– Евся, у Ольбега этого ведь не только огорожа такая, но и сами хоромы. Ты это понимаешь?
– Теперь, да, - кивнула я, старательно водя взглядом за бесом.
– Значит, нырять сквозь стены не получится.
– Ага, - застыл на мгновение Тишок.
– Потом собаки на улице. Они тебя и незримой учуют.
– Ну, с ними-то я всегда договорюсь. Это не кошки... стервы трусливые.
– Да что ты?
– оскалился бес.
– А почему ж ты с ними не договорилась, когда они меня на яблоню Теребилину весной загнали?
– А то был глубоко воспитательный момент. И вообще, не о нем речь. Что еще?
– добавила с нажимом, глядя в прищурившиеся нехорошо бесовские глаза.
– А и всё... Только напоследок хоть мне скажи: как жениха компрометировать будешь? До приезда подружки управишься?
– Надеюсь. И разберусь на месте, - бросив ответы на оба вопроса, двинула я вдоль забора.
– Тишок, а у тебя спросить можно? Откуда ты про все это знаешь?
– но, ответ неожиданно, получила сама, едва высунув из-за угла нос.
– Жизнь моя, пожухлый лист...
– в это самое время, с другой его стороны, дом Ольбега покидал батюшка Угост...Ну, значит, будет у меня резон еще на пару вопросов к здешнему гостеприимному хозяину.
Однако, боевой пыл, поддерживаемый всю дорогу лишь за счет постоянных препирательств с бесенком, покинул меня уже у чугунной калитки. Поэтому, вдохнув по глубже, я немедля дернула за мокрую от дождя веревочку. Действие это тут же отозвалось внутри двора истеричным перезвоном колокольчика, и через пару мгновений ко мне оттуда высунулась небритая рожа:
– Я к господину Ольбегу... по приглашению, - буркнула, насупившись на морщинистый лоб мужика. И по тому, как он скоро калитку распахнул, а потом, сделав шаг на улицу, кинул вдоль нее насмешливый взгляд со словами: "Чего пешком то? Или у мамаши Фло опять коляска накрылась?", поняла, что подобные "приглашения" в данном доме - не диво. А вот это знание пыл мой как раз и вернуло.
– Не твое дело. Веди, - поправив на бедре сумочку, первой пошла к высокому, подсвеченному фонарями крыльцу...
"А вообще, занятное это зрелище - дом единственного в округе богатея", - открыв удивленно рот, застыла я сразу же с внутренней стороны двухстворной двери. Огромная комната с цветочными горшками по углам была освещена, как солнцем в яркий день, висящими по стенам, светильниками, а прямо напротив входа, высилась на подставке "рогатая" одёжная вешалка, на которой висел сейчас, стекая каплями на натертый до блеска пол... Зонт? Точно, зонт. Я такой один раз видала. В Букоши, у почты. Что же касается самих стен, то были они, толи разрисованы причудливыми синими птицами, толи...