Евсения. Лесными тропками
Шрифт:
– Любоня!
– голосом, каким орут: "Пожар!", возвестила я о своем присутствии. Ольбег от девушки неуклюже отшатнулся, скользнув напоследок по ее груди рукой.
– Я к тебе... в помощь.
– Евся!
– голосом не лучше, отозвалась она мне, шустро махнув на встречу.
– Я здесь жарю... Матушка велела.
– Иди отсюда.
– Чего?
– Иди отсюда. Я сама... дожарю, - выдернула я из ее руки деревянную мешалку.
– Евся, а как же...
– Иди, - процедила сквозь зубы, правда, уже Любониной взметнувшейся косе и нашла взглядом рукоблуда.
–
Ольбег удивленно хмыкнул и, сгрузив на пол пустую бадейку, пристроился рядом, на освободившейся лавочке:
– Евся. Вас... тебя, кажется, так зовут?
– всерьез заинтересовался он, теперь моей персоной.
– Ну да. Именно так, - внимательно разглядывая куски курицы на большой сковороде, протянула я, решая в это время: "Сейчас его усыпить или, когда подальше от горячей плиты будет". Ольбег же, не мешкая, продолжил:
– А почему ты у меня в гостях никогда не была? Подруги моей невесты - мои... подруги. Ты знаешь...
– замахнул он одну ногу на другую и свесил с нее свои длинные руки.
– Я всегда рад гостям. И у меня есть, чем их удивить.
– Охотно верю, - вариант с немедленным "усыплением" все навязчивее долбился мне в голову.
– А вы, случайно, не вдовец?
– Я? Вдовец?
– удивленно приподнял мужчина бесцветные брови.
– Что ты, деточка. Я, конечно, понима-аю, про меня здесь, в вашей глуши, всякое треплют. Но, вот в чем не замешан, так во вдовстве. И если и могу... "замучить" женщину, то, только в одном месте. И я уверен, ты знаешь, в каком, - совсем уж похабно расплылся он, покачивая одним коленом.
– Это я такая догадливая или испорченная?
– в ответ, сузила я на мужчину глаза.
– Ты, несомненно, полна всяческих достоинств. К тому же, в наш просвещенный век, даже ваша глушь живет в этом вопросе по-новому. Так что, еще раз тебя приглашаю: загляни на мой, пока еще, холостяцкий, огонек.
– Да что вы? Какая непосильная для меня честь, - ну, сволочь, держи.
– Ой, а у меня на ладони перышко. Сейчас я его на вас сдую. Ловите... ртом... Ага. И главное, во сне вправо не кренитесь...
Любоню я нашла вскоре, все на том же длинном бревне за огородным тылом. Правда, на этот раз, без одуванного венка и в слезах:
– Ну, ты чего, подружка, - бухнувшись рядом, обхватила ее за вздрагивающие плечи.
– Что, сильно худо?
– Угу, - пробубнила она в свои ладошки, а потом и сама меня обняла.
– Ой, Евся, если б ты знала... Как худо то...
– Ну, а если худо, так откажись от него.
– От кого?
– испуганно отстранилась Любоня, даже реветь перестала.
– От жениха, - опешила я.
– А-а... А я думала, ты про Русана... А его теперь и вовсе здесь нет, - всхлипнула, вытирая глаза.
– Я знаю. Мне Галочка сказала. И надолго он в Бадук сослан?
– Ты тоже думаешь, что Ольбег его специально туда спровадил?
– Не-ет, - удивленно протянула я.
– Просто, слово вырвалось.
– Вырвалось... А я вот думаю, что специально...
– протяжно вздохнула она, а потом, уж совсем неожиданно, расплылась.
– Евся... А ведь тогда, в Купальную ночь...
– Да ты что?
– постаралась я удивиться.
– Ага... И ты знаешь, какой он... Он мне во всем признался. А потом... Ой, подружка моя дорогая, как же хорошо нам тогда было. И я так рада, что он у меня - первый, мой единственно любимый мужчина... Но, я не думала, что после той ночи... Я теперь совсем не могу его терпеть, своего жениха. Раньше, до рук Русана и губ его ласковых, думала, что смогу. А теперь точно знаю, что нет на то сил моих, - полился новый ручей из слез.
– Любонь, ну а, если, ты это знаешь, так почему ж не откажешься от своего замужества? И вообще, что Русан про все это говорит?
– Русан говорит, что...
– вдруг, замолчала она.
– ... Он говорит, что любит меня.
– А еще что говорит?
– И все, - расширила она на меня глаза.
– Как это, "все"? Раз любит, пусть сам тогда и женится. Ты ему говорила, что Ольбег тебе не мил?
– Не-ет. Так-то ж и так понятно. Иначе, разве б стала я с другим втихомолку любоваться? Для меня то - святой запрет, непростительный. До свадьбы - можно. Но, только с любимым... Или с женихом, - потерянно выдохнула она.
– С двумя сразу что ли?
– недоуменно скривилась я.
– В твоем-то случае так и получается. Любонь, чего ты молчишь?.. Ольбег что, тебя в кровать затащил, пока у вас столовался?.. Любоня?
– Нет, - отрешенно качнула она головой.
– Но, он меня в гости к себе зазывал. И сказал, чтоб я вечером приезжала, после заката. И без Галушки.
– И что, ты так и сделаешь?
– даже перехватило у меня дыхание.
– Евся...
– тихо начала она, уставясь в одну точку.
– Знать, у меня судьба такая - любить одного, а терпеть ласки другого. Вот завтра и поеду, сюрпризом. Он их любит. Потому как выбора иного у меня нет... Ты только не перебивай и не горлань на меня. Я до конца сказать хочу... Мой отец, Евся, Ольбегу очень обязан. Тот его в долю возьмет, как только я в Букошь съеду. Ты ведь сама знаешь, здесь, в Купавной нам хорошо жилось, но, то - не вечно. Скоро все молодые отсюда разбегутся и забудут старых богов. В прошлом году трое уехали - на месяц, на заработки. Да так никто из них обратно не вернулся. А в этом... Вон, даже Лех твой в наемники собрался. А за ним следом остальные потянутся. Кто - к соседям. Кто еще дальше. А что с весью станет? Кому будет нужен порядник без нее?.. Я не могу пойти против родительского благополучия. Им еще Галушке жениха достойного искать. А Русан... Русан так и будет для меня всю жизнь самым - самым. Вот и все... Теперь горлань, сколько душе угодно.
– Да что-то... не хочется, - откинулась я спиной на забор, подняв глаза к вечно бегущим по небу облакам...
– Скажи мне, Любоня. Только честно. А, если б, Русан тебя сейчас позвал за собой. Хоть куда, но, за собой, пошла бы?
– подружка с ответом промедлила. И я лишь услыхала сначала, сбоку от себя, очередной ее прочувствованный вздох, а потом, чуть слышное:
– Да. Кинулась бы...
– И еще скажи, что бы ты своему жениху, многоуважаемому, ни за что не простила?